Но Жанна твердо решила ехать, будучи не в силах пропустить такое знаменательное событие, и мужу пришлось смириться. Но он отыгрался, настояв на том, чтобы везти их самим. Он вел свой Форд так осторожно, что Жанна взбунтовалась, заявив, что она не корзина с яйцами. И, хотя Павел считал именно так, но скорость всё равно был вынужден прибавить.
В салоне для новобрачных их уже ждала Вера Семеновна со своей золовкой. За время ожидания они приглядели весьма симпатичное платье и теперь усиленно нахваливали его Ане. Она бы молча согласилась с ними, мечтая побыстрее покончить с этой утомительной процедурой, если бы не Жанна. Оглядев выбранный наряд, та решила, что сестра попросту утонет в кипе бесконечных кружев, и принялась подыскивать ей что-нибудь поэлегантнее. В конце концов им вынесли из подсобки прелестное платье из переливающегося заиндевелым узором белоснежного шелка. От ценника, на котором было обозначено «маде ин Париж» у Ани мороз прошел по коже. Но будущая свекровь была довольна.
– Да не смотри ты такими испуганными глазами на цену, девочка! Вячеслав вполне в состоянии оплатить твой подвенечный наряд, право слово. Он мне денег дал в несколько раз больше, чем нужно, так что не переживай.
В конце концов платье уложили в огромную коробку, которую пришлось устанавливать на крыше машины, потому что ни в салон, ни в багажник она не влезала.
Откровенно веселящийся Павел проехал с таким украшением пол-области и выгрузил его у дома, довольно заявив:
– Я безмерно рад, что мои свадебные мучения позади! – И с намеком подмигнул жене.
Ане очень хотелось перед свадьбой откровенно поговорить с Вячеславом, чтобы утишить терзавшие душу сомнения, но не получалось. Хотя он приезжал к ней каждые выходные, но всегда с другом.
Под конец каждого его приезда девушке начинало казаться, что он просто-напросто не желает оставаться с ней наедине. Во всяком случае, с ним всегда был Владимир, исправно служивший третьим лишним. Делая вид, что не замечает сложившихся между молодыми натянутых отношений, он упорно мешал им оставаться наедине, болтая всякую ерунду.
Но в последние выходные перед свадьбой Владимир о чем-то разговорился с Дмитрием Сергеевичем и неосмотрительно оставил парочку одну. Сидевшая на скамеечке рядом с Вячеславом Аня язвительно заметила:
– Ты не боишься остаться без свидетелей?
Нахмурившись, Вячеслав чуть склонился к ней.
– Боюсь, конечно. Но не днем. И не на виду у всей улицы. Надеюсь, за это время со мной ничего не случится.
Мало разбирающаяся в мужской физиологии Аня обидчиво заметила:
– Так и не приезжал бы ко мне, раз уж я тебе так неприятна!
Он потемнел и вдруг сжал ее в страстных объятиях.
– Какая же ты еще дурочка, моя радость! И сколько мне еще терпеть! Не знаю, доживу ли я вообще до брачной ночи! – и с силой прижался к ее губам.
Аня оторопела, но постепенно его пыл проник в ее сердце, и она шевельнулась в его руках, стараясь устроиться поудобнее.
В себя их привел деликатный, но настойчивый кашель. С трудом оторвавшись друг от друга, они мутными глазами посмотрели на снисходительно взирающего на них Владимира.
– Вот что, дети мои, я вам скажу: до свадьбы осталось всего-то шесть дней. Если помните, она в следующую субботу. Потерпите, немного уже осталось.
Тяжело дыша, с заострившимися чертами лица, Вячеслав разжал руки и стремительно встал. На ходу сказал:
– До встречи, милая! – и сел в машину. Владимир устроился рядом, и они понеслись обратно в город, оставив Аню с укором смотреть им вслед.
Видевшая из окна эту картину Жанна подошла и села рядом с сестрой.
– Слушай, я никак не пойму, что между вами происходит. Вы хоть целовались иногда?
Стыдливо зарумянившись, Аня признала:
– Немного. Я Вячеслава оттолкнула, когда он меня поцеловал, и он сказал, что до свадьбы дотрагиваться до меня не будет, чтобы доказать, что он не такой, как я о нем думаю.
Жанна согнулась от смеха.
– Ой, Анька, какая же ты в сущности девчонка. Конечно, ему невмоготу. Он, видимо, мужик горячий, и изображать из себя монаха ему тяжело, даже тяжко. Ты хоть представляешь, что он будет делать с тобой в брачную ночь?
Аня нахмурилась.
– Ну, естественно. Я же фильмы смотрю и книжки любовные читаю. Не совсем уж профан в этом деле.
Сестра вытерла выступившие от смеха слезы.
– Да уж, здорово влюбился мужик, раз терпит твои дурацкие капризы. Сейчас таких, пожалуй, и нет. – И о чем-то печально вздохнула.
К ним подсел насторожившийся Павел, и подозрительно спросил:
– О чем это вы толкуете?
Жена насмешливо заметила:
– Да всё о своем, о девичьем. Не для чужих ушей.
Он воспротивился.
– Я не чужой. Вы скажите, в чем ваши проблемы, и я вам помогу умным советом. Я же жутко умный.
Жанна согласилась:
– Ага, ужасно умный. Но в этом деле, к счастью, твоя помощь не нужна. Ты мне ее один раз уже оказал, и хватит. Иди, отсюда, иди, дай поговорить!
Ничего не поняв, он пожал плечами и ушел, обидчиво бормоча:
– Ну, как хотите…
Третьего августа, едва проснувшись, Аня подошла к роскошному подвенечному платью. Мерцающий серебром шелк невесомо вздымался от малейшего дуновения. К платью полагался кружевной корсет и полупрозрачные белые чулочки на подвязочках.
Помогая сестре надеть свадебное платье, Жанна лукаво предложила:
– Ты как-нибудь пожалуйся Вячеславу, что у тебя подвязка сползает и ты боишься потерять чулок.
Аня не поняла:
– Зачем?
Сестра хитровато ответила с плутовским блеском в глазах:
– А вот увидишь…
Народу на свадьбе было много. Собрались не только односельчане, но и жители соседних деревень, принарядившиеся и возбужденные.
К часу дня за невестой приехал жених, чтобы вести ее в церковь. С Вячеславом прибыли почти все его родственники и друзья, поэтому свадебный кортеж занял всю немаленькую лужайку за домом Берсеневых. Любопытные насчитали полсотни машин, и говорили, что приехали еще не все. Шафером, естественно, был Владимир. Оба, и жених и свидетель, были в черных смокингах и белоснежных рубашках с галстуками.
Владимир с шутками и прибаутками заплатил выкуп, с честью вышел из многочисленных розыгрышей, устроенных подружками невесты, и Аня, подобно сказочной фее, в сиянии белоснежного шелка выплыла из родительского дома, розовея от направленных на нее многих сотен глаз.
Потрясенно вздохнув, жених собственническим жестом взял невесту под руку, прижал к себе ее локоть, будто боясь, что она исчезнет в последний момент, и повел вдоль сельской улицы к церкви, где уже вовсю звонили колокола. После венчания во дворе церкви поставили большой стол и секретарь поселковой администрации официально зарегистрировала брак.
