– Я родился и вырос с ними, сэр.
– Все так говорят, – парировал Альфред Джонсон. – Говори, какой у тебя опыт?
– Я работал на животноводческом ранчо в Южной Америке; объезжал лошадей для скачек. Я начал ездить верхом, прежде чем научился ходить, и я люблю хороших лошадей, – ответил Карлос.
– Звучит довольно красноречиво, – усмехнулся Джонсон. – Есть рекомендации?
– Те, которые у меня были, – на испанском и португальском, – ответил Карлос, – я не захватил их с собой, потому что не думал, что кто-нибудь поймет, что в них написано.
– Черт возьми, я неплохо знаю испанский – по крайней мере чтобы возить мой цирк в Испанию, – сказал Джонсон. – А это еще кто?
– Это моя жена, сэр.
– Жена, да? – Глаза Джонсона сузились. – А у вас есть свидетельство о браке? Мне в моем цирке не нужны всякие вертихвостки.
Марина почувствовала, как кровь прилила к ее щекам.
Как смеет мужчина, кто бы он ни был, говорить о ней в таком тоне? А вот Карлоса, казалось, это совсем не задело.
– Я покажу вам его, если хотите, сэр, – подобострастно ответил он. – Вообще-то оно в Париже. Мы поженились там всего десять дней назад. Сейчас у нас медовый месяц.
– Десять дней назад, да? – переспросил старый Джонсон, окинув Марину взглядом, от которого ей захотелось закричать. – Ты даже не купил своей «жене» обручальное кольцо.
Интонация, с которой Джонсон произнес слова «своей жене», вызвала у Марины желание влепить наглецу пощечину.
– Раз уж вы заговорили об этом, – начал Карлос, словно извинялся перед владельцем цирка, – у моей жены есть кольцо, но мы были вынуждены заложить его. Мы порядком поиздержались, вот и ищем работу.
– Вот, значит, в чем дело, – проговорил Альфред Джонсон. – Мне не особенно нужны женщины в цирке – с ними одни только хлопоты.
– Вот увидите, от моей жены будет толк, – заверил его Карлос. – Она очень хорошо шьет. До замужества она была в ученицах у портнихи. Если нам предоставят собственное жилье, она готова чинить одежду актеров.
Марина глубоко вздохнула. В своем вранье Карлос зашел слишком далеко.
Последовала долгая пауза; затем – словно это решение было навязано ему, а не принято по собственной воле – Альфред Джонсон проворчал:
– Ну ладно, девяносто франков в неделю – в том случае, если ты действительно умеешь обращаться с лошадьми.
– Дайте мне самое упрямое животное – если хотите, необъезженное, – и я продемонстрирую вам, как я умею ездить верхом.
– Нет! – возразил Альфред Джонсон. – Ты будешь конюхом, а не чертовым артистом. Если я замечу, что ты меня обманываешь, что ты недокармливаешь лошадей, если животные будут тощими и неухоженными, я пинком под зад выставлю тебя отсюда, так что будешь лететь до самого Парижа. Ты меня понял?
– Понял, сэр.
– Хорошо. Тогда чего ты ждешь?
– Я просто думаю о том, где мы будем жить, – ответил Карлос. – У нас нет собственного вагончика, да и денег на его покупку.
– Я должен был это предвидеть, – с кислым видом произнес Альфред Джонсон. – Я беру на работу людей, а они еще требуют, чтобы я предоставил им жилье. А потом того гляди еще потребуют, чтобы я их бесплатно кормил. Ну да ладно. Если уж на то пошло, есть у меня один свободный вагончик, но вы будете платить за него двадцать пять франков в неделю и отремонтируете его за свой счет. Ясно?
– Да, сэр, спасибо.
Альфред Джонсон повысил голос:
– Люк, где ты, черт возьми?
– Иду.
Из другого вагончика по утоптанной траве прибежал юноша лет шестнадцати. У него были длинные темные волосы, нагловатые черные глаза, высокие скулы и смуглая кожа. Марина поняла, что перед ней цыган. Юноша дружелюбно улыбнулся Карлосу и Марине, затем таким же подобострастным тоном, каким только что говорил Карлос, обратился к Альфреду Джонсону:
– Я вам нужен?
– Да, – ответил владелец цирка. – Отведи эту пару – они утверждают, что женаты, – в вагончик Марио, а затем покажи мужчине, где находятся лошади. – Мистер Джонсон отвернулся, но, когда они уже собрались уходить, добавил довольно резким тоном: – Ты не назвал мне своего имени!
– Карлос Айело.
– Хорошо. Не мешкая приступай к работе.
Марине и Карлосу было позволено уйти, и Люк повел их вдоль длинного ряда вагончиков.
– Вот сюда! Я покажу вам вагончик! – громко крикнул он, пытаясь перекричать доносившуюся из шатра музыку.
Проходя по цирку, Марина с раздражением подумала о том, в каком дурацком положении они сейчас оказались. Была ли необходимость во всем этом дешевом маскараде? Почему именно цирк? Чего пытается добиться Карлос? Что он задумал? В довершение ко всему это притворство, этот их вымышленный супружеский союз. Однако Марина была вынуждена тотчас признаться себе, что ей понравилась эта ложь.
«Я не собираюсь оставаться здесь», – решила она, как только Люк подвел их к облупленному вагончику и открыл дверь. Это был вполне современный, обтекаемой формы автофургон, который наверняка когда-то стоил немалых денег. Но когда Марина сначала вошла в крошечную кухоньку с раковиной из нержавеющей стали, а затем в главную часть вагончика, ей едва не стало дурно.
На полу скопился невероятный слой грязи. Очевидно, последний постоялец, перед тем как уехать, просто свернул с пола ковер, отчего стала видна пыль, накопившаяся под ним за долгие месяцы, а может, и годы. Окна также были грязными. Стекла в некоторых местах потрескались. С потолка клочьями свисали засаленные обои. В вагончике стояли две раскладные кровати. В дневное время на них можно было сидеть, как на диване. С них были сняты подушки и матрасы. Один матрас валялся на полу. Из него торчали клочья ваты. «Мы не можем оставаться здесь», – собралась было сказать Марина, но тут услышала голос Карлоса:
– Нас это вполне устроит. Скажите, где нам взять горячей воды и мыла, и мы приведет вагончик в порядок. Вот только где достать матрасы?
Люк пнул ногой тот, что валялся на полу.
– А этот вам разве не подойдет? – спросил он. – Что ж, отлично вас понимаю. А новые матрасы спрятала Ма Джонсон. Она сдерет с вас залоговую стоимость – в пару раз больше, чем они действительно стоят. Здесь не поспишь уютно, по крайней мере пока мы не доберемся до Амьена.
– А где ее фургон? – осведомился Карлос.
– Рядом с фургоном Старика, – ответил Люк. – Весь инвентарь хранится у нее. Если нужно, вы сможете найти у нее и ведро, и мыло. – Он снова окинул взглядом вагончик. – Марио был грязнуля и лентяй, каких свет не видывал, – сообщил Люк. – А еще пил, не зная меры.
– Чем он занимался? – поинтересовался Карлос.
– Он был акробатом. Во время нашей последней остановки свалился с трапеции. Кажется, сломал себе позвоночник.
