Через своего знакомого в ГАИ он выяснил, кому в действительности принадлежит этот «Лексус». Оказалось, что машина числится на некоем Слуцком, ныне покойном. Через юстицию же он узнал, что квартира так же принадлежит ему, ибо полгода для оформления наследства еще не истекли. Николаю стало вдвойне интересно. В голове начинала складываться картина чудовищного преступления, но для полной уверенности все-таки нужно было поднабраться информации.
Для начала Николай попытался разузнать, кем же был при жизни Виктор Евгеньевич Слуцкий, и этот вопрос его вывел на компанию «Аякс». Конечно, фирмой уже заправляли другие люди. Познакомиться с офис-менеджером, хорошенькой и болтливой девушкой, не составило большого труда. Правда, для этого ему пришлось тащить ее в дорогой ресторан, что нанесло невосполнимый урон его скромному бюджету. Там, слегка захмелев, она рассказала ему, что после смерти генерального в компании ходили недобрые слухи. В коллективе не без основания полагали, что хозяина просто-напросто «грохнули» на заказ. А с чего бы еще молодому человеку взять и вот так, ни с того ни с сего, «помереть»? Известное дело.
Ай да Люба! Волк в овечьей шкуре — это еще слабо сказано! Окрутила паренька, потом быстренько его ухайдакала, наследство, понятно, получила, фирму продала — и живет себе припеваючи! По клубам да по ресторанам ходит, выискивает новую жертву. И ведь наверняка же спит спокойно, да еще и не одна. И кошмары, видать, не мучают. А совесть — и подавно.
Сначала у Николая возникла идея шантажа, но он был вынужден отказаться от нее — по правде говоря, не без сожаления. Если уж Люба не побоялась отправить на тот свет своего мужика, что же она с ним тогда сделает?! Вполне возможно — даже наверняка! — за ней стоит кто-то очень серьезный. Он, Николай, и пикнуть не успеет, как его порежут на ленточки для бескозырок.
Оставить все, как есть, было нельзя. Зло должно и будет наказано. Поэтому он продолжал следить за ней. И, наконец, был вознагражден за труды. Проезжая как-то по Красному проспекту, мимо картинной галереи, он увидел, как из крутого джипа Люба вышла вместе с каким-то бугаем и направилась внутрь здания. Николай дождался, пока они выйдут из галереи, и стал свидетелем довольно трогательной сцены с объятиями и поцелуями… «Да-а, чувак-то влип по самое никуда. Интересно, как ей это удается?» А Зотов никогда раньше и не замечал за ней подобных талантов. Вот уж по истине, в тихом омуте черти водятся. Да еще какие!
Однако теперь он знал, как разобраться с Перфиловой. Этот бугай сотрет ее в порошок, если узнает обо всех ее так называемых художествах. Сразу видно, что человек влиятельный… И Николай быстро разузнал все, что нужно, о новом Любкином кавалере.
Матвей подъехал к старой, грязной «Волге» на своем огромном, сияющем джипе и остановился рядом. Он приопустил тонированное стекло и спросил у человека, сидевшего за рулем:
— Это вы — Зотов Николай?
Тот кивнул.
— Садитесь в мою машину, — приказным тоном произнес Матвей. Ему все это очень не нравилось, но выслушать этого человека было необходимо. — Так что вы собирались мне сообщить? — спросил он, когда Зотов уже сидел на пассажирском сиденье рядом с ним.
— У вас можно курить? — Николай был настроен на долгий и обстоятельный разговор, если только бычара не поднимет его на рога в первые же несколько минут.
— Курите.
Зотов почему-то с первой секунды раздражал Матвея. Николай же чувствовал себя почти тореадором: будто под неистовые рукоплескания тысяч зрителей он вышел на арену, посыпанную золотистым песком, в роскошном болеро и с красным плащом, перекинутым через предплечье.
— Матвей Сергеевич, я хотел поговорить с вами по поводу вашей знакомой… Любы Перфиловой.
Матвей удивленно покосился на своего собеседника.
— И что у вас общего с Любой? — поинтересовался он.
— Видите ли, мы были близки… Раньше…
Раздражение Матвея стремительно перерастало в желание взять этого стареющего ловеласа за шиворот, выволочь из машины и несколько раз ударить о капот его развалюхи. Но в самый последний момент, вспомнив, что он все-таки человек цивилизованный, Матвей сдержался. Только дернул желваками в ответ на заявление этого «смертника».
— И что? — с вызовом спросил он, помрачнев.
— Я хочу предупредить вас. Люба — не та, за кого себя выдает.
Матвей все же опасался, что долго не выдержит.
— Слушай, мужик, а ты, я вижу, смелый очень.
Николай, нимало не смутившись, стряхнул пепел в открытое окно.
— Выслушайте меня спокойно, Матвей, — дипломатично произнес он.
— Для тебя — Сергеевич. — Матвея бесил его спокойный, даже немного нагловатый тон, напускная вежливость и вальяжная поза. — У меня нет желания слушать всякую херню о женщине, которая мне не безразлична. Зато у меня есть желание дать тебе в морду. И это желание, смею заметить, довольно сильное.
— Матвей Сергеевич, я вас понимаю. Но, не кажется ли вам, что вы должны знать правду?
— Какую правду?
— Люба замешана в очень плохой истории.
Матвей насторожился, как хищник, почуявший опасность за много миль.
— Что за история?
— В конце прошлого года умер местный предприниматель Виктор Слуцкий. Слыхали?
— Допустим. И что? При чем тут Люба?
— Дело в том, что Люба получила от Слуцкого все его имущество в наследство.
Матвей уставился на него, как на душевно больного.
— Серьезно?
— Вы легко сможете выяснить это по своим каналам.
— С какой радости я должен что-то выяснять? Пока ты не сказал мне ничего, стоящего моего внимания и моего драгоценного времени. Ты просто сидишь и рассказываешь какие-то небылицы. Тебе, вообще, что надо-то?
— Мне просто жаль вас, Матвей Сергеевич.
— Да что ты!
— Я-то знаю, что это за особа. Люба Перфилова сломала мою жизнь и продолжает действовать в том же духе… Мне, наверно, повезло больше, чем остальным, — с меня теперь взять нечего. Поэтому она меня бросила. А могла бы и на кладбище поселить. Как Слуцкого.
Матвей впервые с интересом взглянул на Зотова.
— С этого места поподробнее, пожалуйста.
Николай снова закурил.
— Я ничего, к сожалению, не могу доказать, — сказал он.
— Неважно. Разберемся. Что вам известно?
Николай затянулся и с глубокомысленным видом выпустил дым. Итак, бабуин снова превратился в человека. Даже перешел с ним обратно на «вы». Это добрый знак. Вообще, Коле сейчас чрезвычайно нравилась его роль — роль обличителя. Он чувствовал свое превосходство над этим тупым быком, который, наверное, в жизни ни одной книжки не прочел. Да что там — не прочел! Даже не раскрасил!
