— Ты, пигалица, кончай прикалываться, а ну бегом неси одежду.
— Угу, уже бегу шнурки гладить.
Ещё раз огляделся, а вдруг кажется, но одежда тю-тю. Можно, конечно, и так встать, с него не заржавеет, оно и глупо стеснятся своей наготы, когда она же его и раздевала, но кто его знает… лучше не надо. По крайней мере пока. Прикрываясь простынёй, он спустил ноги на пол, продолжив своё бурчание:
— Это какая-то новая мода, мужиков воровать… Мозгов на бараний чих.
Я презрительно фыркнула:
— Господи! Кому ты нужен…
Он, после минуты раздумий путаясь и чертыхаясь, обмотался простынёй. Сам себе не понятен. Неужели он испытывает стыд? Перед этой малявкой… Забавно!
— Кто б мне объяснил, что происходит. Ни черта, не пойму. Где мои вещи?
Её кулачки картинно легли бубликами на талию.
— А ты поищи, если не врубаешься.
Глеб, посмотрев по углам — пусто. Поминутно грозя мне мощным кулаком, принялся названивать моему братцу. Тот мигом откликнулся. Всё-таки шеф. Но понять тоже ничего не мог. А этот орал, требуя угомонить сумасшедшую сестру. И теряя терпение сунул мне мобильный. Сашка обалдел от такого известия и с жаром ринулся уговаривать меня не морочить голову. Я рассмеялась и бросила трубку Глебу на кровать. Тот, взбесившись, броском Тарзана вскочил и кинулся на меня. Собираясь, быть может, всыпать, как следует. Правда запутался чуток. Я отскочила. Он за мной. Мы закрутились в бешенном диком танце по комнате. На кровати заливался телефон. Вероятно, звонил опомнившись Сашка. Пусть понервничает умник. Выбившись из сил, парень сел.
— Что ты хочешь, дура прибацаная?
Мне хотелось выцарапать ему глаза. Хотя в принципе я была готова к потоку брани, но всё равно было неприятно. Пришлось приткнуть себя, чтоб не заводиться.
— Вынуждена тебя разочаровать, но наши мнения по этому вопросу не совпадают. — Парировала я.
Это его окончательно доконало. Его выпученные глаза кричали: Что за дурацкая ситуация!
— Задолбала, засранка. Что ты хочешь?
— Вот так бы сразу, как цивилизованные люди… А то бегаешь словно дикарь. У-у! Естественно не догнал. Не мудрено, голодный, откуда силы… Хотя критику собственной любимой персоны, я дозволяю только себе. — Тем не менее, заявляю я спокойно. — Ну хорошо, хочешь поговорить давай поговорим, только спокойно.
Он помотал перед лицом ладонью:
— Безумие на лицо. Да по тебе клиника плачет…
Я сделала обиженное лицо и отвернула голову в знак протеста в бок. «Вот так!»
— Я отказываюсь в таком тоне разговаривать. Давай бегай, пугай людей Тарзаном. Может кто-то милицию вызовет. В психушку упекут.
Он устало прошипел:
— Идиотка.
Я улыбалась во весь рот. Похоже, выдыхается и устаёт.
— Вот психованная! — отвернулся, показывая фунт презрения, он.
«Дзинь-дзинь…» Разрывался звонком бедный телефон. Он схватил в бессилии трубку, заорав:
— Да. Пока я. Ну, хоть жив, и на том спасибо. Где, где? А я знаю… Как очутился? Спроси что полегче… Скорее всего, подсыпала мне что-то. Поди ж ты в тот мамин коктейль, которым ты меня и потчевал. Прости друг, но я её сейчас урою, достала.
Не слушая моего братца, он снисходительно кивает. А зря. Я слышала как Сашка отчаянно кричал… вероятно, хотел предупредить босса, что это не будет так легко сделать, как ему хочется. Только тот уже ничего не слыша, с глазами налитыми яростью, точно разъярённый бык, ринулся на меня. Здоровая дубина под метр восемьдесят. Сажень в плечах… Промелькнуло сомнение: «Осилю ли?» Подсечка. Бросок. Нормально. Хорошо прошло. Поднялся на четвереньки. Поднатужившись встал. Трясёт головой, таращит глаза — не понял. Так и есть, опять пробует достать. Могу ещё, раз так хочется. Захват, бросок… Морщится, значит больно. Может со второго раза дойдёт. Сначала предупреждаю, потом спрашиваю:
— Нечего было меня руками трогать. Будем валяться или говорить?
Поднимается. Пытается заломить мне руки назад. Упрям. Глупенький… Я его ногами так ударила, что захват моментально ослаб и, получив ещё пару ударов в пах, ему пришлось отползать, цедя сквозь зубы:
— Что ты хочешь, денег, меня?
— На фиг ты мне сдался и деньги твои мне не нужны… — озлилась я.
Парень, почёсывая затылок, с усердием помогал своему мыслительному процессу прийти к правильному ответу. Он думал, думал и ни чего не придумал…
— Тогда для какого рожна весь этот цирк? — посерьёзнел он.
Я застонала. Ругая про себя этого супермена: «Тупица, баран, козёл…»
— Умоляю, посиди три дня. Тихо посиди. Я кормить тебя буду, развлекать по мере возможности. А потом получишь свои дорогие шмотки в целости и сохранности и поедешь на все четыре стороны.
Глаза с яйцо.
— Ничего не понял…
Кто б сомневался. Беда с этими мужиками. Всё им на блюдечки поднеси.
— А тебе и понимать ничего не надо. Отдыхай.
— Ты что на конкурентов наших работаешь? Сорвать мне операцию хочешь?
Я картинно закатила глаза. О чём он думает… и, помахивая пальчиком у виска, объявила:
— Совсем тю-тю на Воркутю.
Ну до Воркуты не дошло и он родил вопрос:
— Тогда что? Давай колись, — заявил он. — Мне ужасно хочется знать план твоих боевых действий. Поведай из-за чего сыр-бор.
«Сказать, не сказать?»
— Но… Я с братом спорила. Если сумею заинтересовать тебя, то он мне даст денег на поездку. — Призналась я во всём, устроив, так сказать, явку с повинной.
У него не притворно, а очень даже натурально скаканули вверх глаза.
— Чушь какая-то. Почему я? С прицелом выбрала?
Я развела руками, мол, ладно, так и быть, объясню:
— Тю-тю… Выбирал он. На глаза первым попался. К тому же этот жмот, мой братец, был сто процентов уверен, что я не справлюсь. У тебя же обезьяний вкус. Но у настоящих женщин в чести не ноги, а голова. Подумала и вот… Заинтересовала.
«Это называется так?! Ах, ты спорила…» Оказалось, то была последняя капля его выдержки.
— Я оторву ему башку, а тебя смелю в порошок, — заорал как ненормальный он.
Я скромно потупясь пропустила всё это мимо ушей и попробовала разумно говорить.
— Послушай совета…
Но не тут-то было.
— Пошла вон. — Сорвался он. — Спорила она. Немыслимо! В не всякого сомнения ты козявка сошла с ума. Ты себя-то слышишь?
Я нарочито мило улыбаюсь. «Слышу, слышу…»
— У каждого свой случай. Главное — не упустить. Я выиграю месяц блаженства. И не надо меня есть глазами. Они стали у тебя похожи на блюдца.
— З — з — зараза!
— Прими душ, охолонь и будем завтракать. Я приготовила то, что ты любишь. — Взвизгнула я отскакивая. — Специально у братца интересовалась. Побаловать в честь извинения хотелось.
