– Глупый! Ты же знаешь, что дьявольски красив!
– О, ты не видела моих детских фото, – ухмыльнулся Зэкари.
– Наверное, со временем она похорошеет. Дурнеть ей, во всяком случае, явно некуда, – пробормотала Лили.
И колики, и сыпь исчезли одновременно. За полгода Мэксим набрала вес, ее кривые ножки выпрямились, на них даже появились ямочки. Как только у нее на голове стали расти черные волосы, выяснилось, что они прямые и густые и, к великому удовольствию Зэкари, который был буквально на седьмом небе от счастья, в них пробивалась белая прядь – как раз в том месте, где и у него самого. Что же касается ее духа, то он оказался сильнее, чем у хваленого специалиста по трудным детям. Мисс Хем-мингс, продержавшись менее двух лет, чуть не плача, пришла к Лили.
– Мадам, – обратилась она к хозяйке, – у меня каких только детей не перебывало. Крикливые и такие тихие, что не знаешь даже, живые они или умерли, н непоседы, которые всюду суются, особенно когда увидят шоколадные конфеты, или лазят по деревьям раньше, чем научатся ходить. Были у меня и такие, когда за четыре года я так и не смогла обучить ребенка пользоваться туалетом. Всякие бывали, всякие. Но таких, как Мэкси… Я больше не могу, мне надо отдохнуть, мадам, а то, боюсь, может наступить нервный срыв.
– Прошу вас, не делайте этого, мисс Хэммингс, – взмолилась Лили. – Не уходите!
– Но я должна отдохнуть. Я люблю вашего ребенка, она восхитительна, но абсолютно неуправляема. Наказывать Мэкси у меня не хватает духа, а для ребенка, поверьте, нет ничего хуже этого.
– Я полагала, что вы как раз и занимаетесь решением такого рода проблем, – заметила Лили уже довольно холодно, понимая, что переубедить няню явно не удается. – Мне кажется, вы ее совершенно испортили. Она требует того, что ей хочется и когда хочется. Как раз с этим-то и надо было бороться.
– Я пыталась, мадам, но…
– Не сумели? Так и надо признать. Честно и прямо.
– Что ж, если вы так ставите вопрос, то да, вы правы, – согласилась мисс Хэммингс.
Ее тон явно свидетельствовал, что она не намерена откровенно делиться с Лили своими мыслями.
– Лично я считаю вас целиком ответственной за недисциплинированность Мэкси, мисс Хэммингс. Поэтому, боюсь, не смогу дать вам хорошей рекомендации.
– Ваше право, мадам. Только вряд ли другая няня сможет хоть что-нибудь исправить в характере Мэкси.
– Ну это мы еще посмотрим! Я уверена, что новый человек прекрасно со всем справится! – Лили теперь по-настоящему рассвирепела.
Мисс Хэммингс не смогла стерпеть подобного унижения своей профессиональной гордости.
– Обычно, – изрекла она, – я не склонна винить родителей. Но одной, без их помощи, няне с ребенком не справиться. А сейчас, мадам, с вашего позволения, я хотела бы…
– Погодите, погодите! – перебила ее Лили. – Что вы, собственно, хотели сказать этим своим замечанием насчет родителей, мисс Хэммингс?
– Ничего, кроме того, что девочка испорчена потому, что ее отец позволяет ей все, а вы все свое свободное время уделяете Тоби. Мэкси изо всех сил старается обратить на себя ваше внимание. Вы сами просили меня высказаться: так вот, для девочки отец стал заменой матери!
И, прежде чем Лили нашлась, что ответить, мисс Хэммингс вышла из комнаты и направилась к себе наверх собрать вещи. За все долгие годы безупречной службы она ни разу столь определенно не высказывала своего мнения, как теперь. И хотя ей жаль было уходить от Мэкси, мисс Хэммингс была по-настоящему довольна собой.
Миссис Браун, английская няня Тоби, была не столь чувствительна, как мисс Хэммингс. Без особых церемоний взялась она за воспитание «этой двухлетки» (в самих этих словах уже сказывался весь ее педагогический подход). Со своей стороны, Лили, уязвленная замечанием мисс Хэммингс, почти каждый вечер что-нибудь читала Мэкси перед ужином, умирая от скуки. Она также позволяла девочке играть своими драгоценностями по воскресеньям: утром, пока Лили была еще в постели, Мэкси, сняв башмачки, восседала там в обрамлении старинных кружев, похожая на фигурку, украшающую свадебный пирог.
«Во всяком случае, – думала молодая мать, – меня теперь никто не сможет упрекнуть».
Это случилось вскоре после того, как Тоби исполнилось четыре года: он начал часто падать со своей кровати. Уже два года как Тоби иногда просыпался посреди ночи и осторожно, стараясь не шуметь, шел знакомым путем в ванную.
Однажды он спросил Лили, нельзя ли оставлять в его комнате ночник.
– О, дорогой, – ответила она, – мы делали это, только когда ты был совсем маленьким. Тебе что, приснился какой-нибудь дурной сон?
– Нет, просто когда я просыпаюсь, то ничего вокруг себя не вижу. Я даже не знаю, в каком месте кровати я лежу, пока не ощупаю все руками. И если вдруг окажусь на краю, то падаю на пол. А найти лампу на столике у кровати я не могу, потому что вокруг темно. Я уже падал несколько раз – это очень больно.
– Наверное, в твоей комнате слишком темно?
– Да нет… раньше так не было. С улицы всегда шло достаточно света, чтобы видеть что надо. Не знаю, я почему-то перестал видеть в темноте.
– Уверена, милый, ничего страшного нет, – успокоила его мать, хотя сердце ее при этом сильно забилось. – Мы, конечно, обследуем тебя у доктора Стивенсона. Скорей всего, тебе просто надо будет есть побольше морковки, родной.
Педиатр внимательно осмотрел Тоби.
– Чудесный мальчик, миссис Эмбервилл, – заключил он. – Ну а что касается падений с кровати, это, думаю, не слишком тревожно. Впрочем, для перестраховки давайте покажем его глазнику.
– Но зачем? Вы же проверяли его глаза? – воскликнула Лили.
– Пусть посмотрит специалист. Я же сказал: для перестраховки.
– Какой еще перестраховки?
– О, не беспокойтесь. Дети то и дело выдают всякие тревожные симптомы. Особенно когда так стремительно растут, как ваш мальчик. Но все же всегда имеет смысл проверить, даже если беспокойство оказывается напрасным.
Известный офтальмолог Дэвид Рибин, к которому доктор Стивенсон их направил, устроил Тоби тщательную проверку. Лили в это время сидела в приемной, стараясь заставить себя читать журнал. Неожиданно она подняла глаза и увидела возле своего стула Зэкари.
– Нет! – вскрикнула она, сразу поняв, что врач вызвал мужа по телефону.
– Лили, Лили! – Ззкари мягко обнял ее. – Что бы это ни было, медицина с этим справится. С глазами сейчас делают просто чудеса. Это самая передовая отрасль науки, Лили! Я сам этим займусь, не беспокойся. Пошли, доктор нас ждет. А с Тоби пока занимается сестра, я видел, когда сюда шел.
– Мне весьма жаль, но я вынужден сказать вам, – начал доктор Рибин, – что у Тоби «retinitis pigmentosa». Причины этой болезни науке не известны. Ночная слепота – один из ее первых симптомов.
