Ознакомительная версия.
Мать отворила дверь, посмотрела изумленно, потом шагнула вперед и крепко обняла Олесю. И вот так, не выпуская из объятий, провела ее в квартиру.
– Я молилась, чтобы ты вернулась домой, в Питер, к нам, – сообщила она, тяжело переводя дыхание. – На пироги тесто поставила. Отец на дачу поехал, но звонит каждый час, волнуется за тебя.
– Как вы узнали?
– Да мы бы и не знали, только со вчерашнего рассвета звонки начались. Мы с отцом даже не знали, что у нашей семьи такое количество неравнодушных знакомых, – невесело усмехнулась мать.
– Простите меня, ты и папа, – зажмурившись, пробормотала Олеся.
– Не терзай себя, дочка. Мы с отцом одинаково с тобой виноваты. Нельзя было тебе потакать. Как же это мы не подумали, что эта женщина может объявиться в столице? Наваждение, что ли, на нас нашло?
– Я думала об этом, – призналась Олеся.
– Боялась? – с несчастным видом спросила мать.
Олеся покачала головой:
– Не-ет. Мне казалось тогда, что она – это часть меня. Как будто сестра-двойняшка, понимаешь? Я чувствовала, что когда-нибудь мы обязательно встретимся. Только мне представлялось, что она меня обязательно простит… И даже порадуется моему счастью.
– Какой же ты еще ребенок, Олеська, – тяжко и безнадежно вздохнула мать. – Ну, устраивайся, твоя комната в полном порядке. Отдыхай, отсыпайся.
– Я постараюсь, мама…
– Сама ушла из московской квартиры или попросили тебя? – не глядя на нее, как-то в сторону спросила мать.
– Сама.
– Ну и молодец. Чего ждать-то? Такое не прощают.
– А если прощают? – вскинув голову, спросила Олеся.
– А если и прощают, то лишь до первого милиционера. Жизнь-то семейная и так не проста, нельзя в эту дорогу с таким грузом выходить.
Олесе стало немного легче дышать. Наконец-то она почувствовала почву под ногами. Мать говорила о случившемся так, как сама Олеся думала и понимала, не искала для нее оправданий, не обвиняла в случившемся кого-то еще. Не тешила дочь иллюзиями, что из этой ситуации еще существует какой-то выход.
На кухне Олеся почти рухнула на табуретку. От запаха еды у нее закружилась голова. Мать изменилась в лице, спросила ее, комкая слова:
– Да ты не беременна ли?
– Нет, мамочка, – бледно улыбнулась в ответ Олеся. – Я просто очень давно ничего не ела.
Мать всплеснула руками и бросилась наливать ей суп.
– А вы бы с отцом, наверно, так надеялись заполучить внука или внучку? – спросила Олеся, ощущая на губах все ту же застывшую жалкую улыбку.
Мать ответила не сразу, сперва поставила перед ней тарелку, достала из холодильника миску с салатом. Потом проговорила, не в силах скрыть горечь:
– Знаешь, дочка, если нет особой надежды, что ребенок будет лучше и счастливее тебя, – стоит ли рожать. Сейчас у молодежи путей не больно много. А вдруг он вырастет и будет, как те несчастные дети, которые в телевизоре уже который год сидят на поляне?
Больше о серьезном они не говорили. Олеся так измучилась, что едва сумела доесть первое, хоть и была по-настоящему голодна. Голова так и норовила стукнуться о столешницу. Заметив это, мать погнала ее спать. Олеся зашла в свою бывшую комнату, прилегла на диван – и немедленно отключилась.
Мать осторожно потрясла ее за плечо. Олеся открыла глаза и тут же застонала от отчаяния. Во сне рядом с ней был Женя и было счастье. Зачем ее вырвали из этого сладкого забытья!
– Там к тебе приехали, – отчего-то шепотом сказала ей мать. И добавила со значением: – Из Москвы.
– Кто? – одними губами спросила ее Олеся. И уставилась на мать безумными, вопрошающими глазами. Та, поняв ее взгляд, медленно качнула головой: «Не он».
– Кто? – вновь повторила Олеся.
– Да не разобралась я. Женщина такая интересная, яркая блондинка. Знаешь такую?
«Это она, Олеся Марченко», – подумала Олеся и задрожала. Мать смотрела на нее, кажется с трудом удерживая слезы.
– Так я скажу ей, что к тебе нельзя, – решила она и пошла прочь из комнаты. – Зря я только тебя разбудила.
Но Олеся уже сползла с дивана и накинула на плечи халат.
– Я поговорю с ней, мамочка. Скажи, пусть проходит в мою комнату.
Мать замешкалась на пороге, посмотрела на дочь с явным сомнением, но промолчала, вышла. А через пару мгновений в комнату вошла высокая женщина с копной выбеленных и взбитых, словно сливки, волос. Женщина улыбалась, и в ее больших зеленоватых глазах читалось искреннее сочувствие.
– Здравствуйте, – мелодично произнесла незнакомка, застывая на пороге.
Олеся тяжело перевела дух. И спросила:
– Кто вы?
– Я – редактор программы «Пусть говорят», – с готовностью ответила женщина. – Меня зовут Таня, будем знакомы.
И протянула Олесе крупную холеную руку. Руку Олеся пожала, но тут же задала новый вопрос:
– Вы что, хотите пригласить меня на эту передачу? Этого еще не хватало, в самом деле.
– Олесенька, – почти нежно произнесла редактор Таня. – Я вас очень понимаю. Я бы на вашем месте прореагировала точно так же. Но поверьте, участие в нашем ток-шоу – это то, что вам сейчас нужно.
Олеся несколько мгновений в упор смотрела на гостью, потом улыбнулась ей ужасной улыбкой, больше похожей на оскал мертвеца.
– Вы в этом так уверены?
– Ну конечно! – воскликнула Татьяна. – Вы сейчас в тупике, в депрессии, вы не знаете, что вам делать. А позвольте, я скажу вам мой девиз? Если не знаешь, что делать, – делай шаг вперед! Это что-то из боевых искусств. Участие в шоу станет для вас таким шагом. А потом, вы услышите мнения людей, их советы, в конце концов.
– Вы думаете, мне помогут дурацкие советы?
– Вам поможет само публичное обсуждение вашей проблемы. А потом, вы сможете лицом к лицу увидеться с вашей соперницей! – торжествующе заключила Таня.
Олеся вздрогнула и снова ощутила сковавшую тело слабость.
– С какой соперницей? – шепотом спросила она.
– Ну с этой, с Марченко, – пояснила Татьяна и наморщила свой идеально прямой носик. – Вы не считаете, что вам нужно с ней встретиться?
– Нужно, – согласно кивнула Олеся. – Я хотела бы попросить у нее прощения.
– Олесенька, поверьте, лучше всего вам сделать это у нас на передаче! Потому что в любом другом месте она просто выцарапает вам глаза. Вы не представляете, какая это ужасная женщина! Толстая, страшная, скандальная. Дорохов уже сбежал от нее подальше от Москвы, а мать его, кажется, срочно уехала к родне в Воронеж. А потом, простите, но я не понимаю, за что, собственно, вам перед ней извиняться? Вы ей ничего дурного не сделали.
– Не сделала, – усмехнулась Олеся. – Я только украла ее прошлое.
– Олесечка, милая, ну о чем вы говорите! – воскликнула Таня так громко, что в комнату заглянула мать и тут же скрылась, держась за сердце. – Она сидела в какой-то дыре с мужем и двумя детьми и знать не знала, что ее бывший воздыхатель сделался звездой первой величины. Она его просто совершенно не пом-ни-ла! А потом, она же по телику смотрит только ситкомы да еще «Комеди Клаб», Евгений просто не мог попасться ей на глаза. Она и газет наверняка не читает, но вот нашлись же добрые люди, подсунули ей статью! У нее сейчас просто звездный час какой-то, апофеоз всей ее дурацкой жизни! Так что, Олесечка, мы с вами договорились насчет нашей программы?
Ознакомительная версия.
