Алёхин вовремя предстает Ангелом Хранителем! Появляясь, как всегда, в нужное время, в нужный час, словно чувствуя трагедию в ее, Ирининой, жизни.
Являя собой, то спасение от нелюбви. Говоря, что он ее любит и ему от нее, Ирины, ничего не надо.
Лишь бы только видеть ее счастливой, но не с Анохиным, открывая глаза ей на то, что ее тот только использовал все это время, не более того, начиная аргументировать все проступки и поступки…
После этого у Ирины напрочь стирается прошлое, как пустое.
Кампанию! Аркадий Анохин проигрывает.
Трагедией обернулось последствие амбиций двух братьев. Брата Аркадия Анохина ищет Интерпол за отмывание денег по выборам. Его задерживает на вылете в аэропорту ФСБ.
…Вот такая! Еще одна серия любовных приключений в ее жизни…
Ирина с иронией подумала, если, она была бы писательницей, то наверно ее роман стал бы бестселлером, так как был бы многотомным.
…Детский плачь, прервал путешествие Генриха в его прошлом, возвратив бесповоротно в сегодня. Он оглянулся, это плакал ребенок, мать его успокаивала, объясняя сидящему рядом с ней мужчине, что малыш, просто напуган пребыванием в самолете. Мужчина с пониманием кивал, пытаясь тоже успокоить малыша, участливо говорил: – Не плачь малыш! Все будет хорошо! Я тоже боюсь, но виду никому не показываю.
Генрих с иронией подумал, что и он боится многого в этой жизни, что и его страх преследует, а он от него бежит. Тот не сравни с тем страхом, что пережили его отец, бабушка и дед. Конечно, он о том страхе знает только из их рассказов, как очевидцев, но и того достаточно, чтобы содрогнуться…
Закрыв глаза, вспоминает их пережитое время…
1943 ГОД.
Немецкая оккупация. В маленьком городе практически одни старики, женщины и дети. Мужчины на фронте. Прихвостни прислуживают немцам, чтобы им угодить. Они, шастая по городу, вылавливают молодых женщин и приводят к немцам, чтобы те скрасили свои минуты передышки в военных действиях…
… Бывший клуб. Склад, посередине из ящиков сооружен большой настил на нем еда, шнапс, пиво. Несколько немцев, уже пьяные, беспардонно, по-барски, усаживают на свои колени девиц из местного населения, заставляя их выпить с ними.
Две дамы с удовольствием усаживаются на колени, пьют, стараясь использовать в корыстных целях расположение немцев. Две молодые женщины, одна из них беременная, стоят в страхе перед действительностью и голодными взглядами смотрят на еду.
Немец ефрейтор, среднего возраста, полноватый, с одутловатым лицом, лоснящимся загривком, маслеными, поедающими глазами, перехватывает взгляд беременной.
Он берет со стола хлеб, консервы, подходит к ней, сует в руки, та не понимая, отказывается, открещивается руками, машет отрицательно головой.
Немец, уже раздраженно сует ей продукты насильно в руки, показывая глазами на живот, боясь быть услышанным друзьями, с отеческой заботой шепчет: – DU BIST MUTTER! Она берет, в глазах страх.
Женщина, Ефросинья, а это бабушка Генриха, испуганно вскидывает на него глаза, по щекам текут градом слезы, по ногам бежит моча. Немец не меньше её напуган, дает ей выпить из фляжки шнапса, она пьет, блаженно улыбается, он ей взглядом показывает на дверь.
Ефросинья держит в охапку продовольствие, плача, на ватных ногах, пошатываясь, идет в направлении двери.
В шалмане куража, никто не замечает исчезновение одной из женщин.
Вторая женщина, что стояла рядом с Ефросиньей, с завистью смотрит на еду, боясь, все, же присоединиться к компании.
Немец подавлен. Он идет к столу берет шнапс, пьет, оборачивается назад. На него смотрят голодные глаза женщины, лет 35, худой и бледной.
Он подходит к ней, дает выпить из горла шнапс, она пьет, берет ту в охапку, ведет к столу.
На столе обнажаются в разгаре куража две пьяные женщины, изображая стриптиз – танец. Немцы улюлюкают, женщины выгибаются, как мартовские кошки перед самцами. Их цепляют своими потными руками, целуя слюнявыми губами. Снимают со стола, уводят в отсеки.
Ефрейтор, толкает в бок женщину, подмигивая.
Он начинает тискать ее, разрывая на ней кофточку, достав грудь, тискает зубами, сажает на стол, срывает чулки. Она смотрит стеклянным взглядом, к его посягательствам абсолютно бесчувственна.
Уже в дверях Ефросинья с замиранием сердца смотрит на все происходящее, на ватных ногах выходит из склада.
Она идет по мокрой щебенке, не видя солдат, что в карауле. Они настороженно сопровождают ее взглядом, видя, что идет худая женщина, к тому, же обессиленная, в разорванной кофточке, с приспущенными рваными чулками, пьяная, но счастливая в своем безумии, держа в руках сверток с едой, им становится страшно, что они воюют, вот таким образом. Ведь у каждого идея арийца – отталкиваться от правоты, веры в то, что они спасают мир.
Караульный вскидывает автомат, истерично кричит: – ICH SCHISEN!!!
Ефросинья, как контуженная идет напролом. Он стреляет вверх. Она останавливается, прижимает сверток к себе, болезненно смеется, оказываясь один на один со страхом, тут, же начинает горько рыдать.
Солдат испуганно отшатывается.
Она проходит мимо него, с улыбкой безумного счастья, еле волоча ноги.
Солдат опустив вниз автомат, провожает взглядом. Не понимая причины смеха.
…Тогда Ефросинья думала только о своем ребенке, что вот-вот должен был родиться. И еда, это возможность выжить им двоим. Она хотела дождаться Победы, хотела, чтобы ее муж, Василий, простой солдат, смог обнять ее и их ребенка. Она верила, что у нее будет сын. Она любила мужа и ждала от него вестей, периодически ездила на станцию, чтобы быть – может, хотя бы мельком увидеть того.
1943 ГОД.
Около эшелона стоят Василий, высокий брюнет, подтянутый, опрятный и беременная Ефросинья. Напротив, на другом пути стоит другой эшелон. Василий провожает жену к своей матери. Вокруг снуют армейцы в порванной, грязной форме несущие на носилках раненых. Он, глядит на безликую толпу, обнимает Ефросинью, обнимая ее, сострадательно ей говорит:
– Дорога тебе предстоит не из легких, но эта последняя возможность сегодня уехать. В ближайшее время ничего порядочного не будет. Поезда на подходе к станции разбомбили гады. Он содрогается от злобы, со стоном говорит: – ЧЕРТОВА ВОЙНА! Оглянись вокруг, кругом боль-потери-смерть! Ефросинья обрывает его слова, со страхом в голосе, шепчет:
– Ты на один поезд, я на другой. Не по-людски. Василий обнимает, целует. Ефросинья с болью кричит: – Я не хочу уезжать! Хочу быть рядом. С тобой. Она безутешно плачет.
Он успокаивает, показывает взглядом на происходящее, беря за подбородок, со строгостью призывает:
– Смотри! Смотри, Фрося! На всю жизнь запоминай, чтобы потом детям рассказать, что такое – война, что ради них на смерть идем, за наше будущее. Счастливое будущее! Ефросинья пристально смотрит на происходящее, ей становится жутко.
