— Ничего не случилось, — спокойно ответила она, и ее взгляд тотчас стал намеренно независимым.
— Так веселись — у нас еще впереди прощальный завтрак. Будем обсуждать следующий сериал. Теперь, когда мы получили от Тэлботсона все деньги, которые нам нужны, мы можем парить в облаках. Скоро Джонни Люштейн выдаст такой сценарий, который потрясет телепублику, как не потрясало еще ничто и никогда. Это грандиозно: я уже вижу тебя в роли адвоката, защищающего…
— Тони… — Лизл подняла руку. — Тони, мне нужно тебе кое-что сказать.
— Сказать? Что?
— Я не подпишу следующий контракт: тебе пора подыскивать кого-то иного на роль.
Тони был захвачен врасплох: он почти поперхнулся своим коктейлем.
— Не подпишешь? Что за черт, Лизл! Что ты говоришь — эта роль написана специально для тебя!
Она повернулась к нему. Тони не привык сдаваться, но Лизл достаточно его изучила, чтобы знать, как им управлять. Она улыбнулась и подвинулась к нему поближе, повысив голос, чтобы он был слышен из-за шума музыки, голосов, смеха и звона бокалов.
— Этим утром я говорила об этом с Джонни — и мы пришли к согласию: Мелинда Лейтон лучше подойдет для этой роли. Ее образ более… более серьезен, чем мой. Она лучше будет смотреться в роли законника, чем я. Она идеально подходит для сериала.
— Какая чушь! Образ тут ни при чем. О чем ты говоришь? Именно твое лицо заставляет всю эту публику включать телевизоры.
— У меня другие планы.
— Ты рехнулась, Лизл: у тебя не может быть других планов.
— Но они есть, и не пытайся меня отговорить от моего решения: у тебя ничего не выйдет. Я уже решила окончательно.
Тони гневно взглянул на нее: взгляд его был подозрительным и ищущим ответа, будто он вспомнил что-то. Он зажег сигарету и напрямик спросил:
— Надеюсь, это твое решение не связано с тем парнем в Ирландии?
Лизл отвернулась, и лишь движение бровей выдавало ее злость.
— Это решение — мое личное дело, и не суй свой нос куда не следует!
— То есть как это?! — возмутился он. — Это и мое дело! Взгляни на факты, Лизл. Ты — королева мира! Ты можешь требовать себе такой гонорар, какой пожелаешь! Почему же ты отбрасываешь все эти возможности из-за какого-то парня, которого ты и знала всего несколько месяцев? А потом… — Он колебался, и на губах его играла нерешительная улыбка. — … Потом, как же я? Мы же с тобой — сыгранная команда!
Но что-то в выражении ее лица озадачило его, и он молча приложился к своему бокалу. Он подождал и, странным взглядом окинув ее, спросил:
— Так значит, ты решила?
— Да.
— И я ничего не смогу возразить или сделать — чтобы изменить твое решение?
— Ничего.
Тони огляделся: было жарко, несмотря на кондиционер. Затем сказал усталым голосом:
— Ну, так тому и быть. Думаю, если это хорошо для тебя — должно быть хорошо и для меня.
Лизл повернулась к нему, и ее выразительные глаза были полны любви к своему старому другу и менеджеру:
— Конечно, для тебя это будет хорошим вариантом. В конце концов ты переживешь все — ты всегда выплывал. — Она улыбнулась, а затем напомнила ему, что еще есть о ком заботиться: — А теперь, когда вскоре с тобой будет Сюзанна, перед тобой вырисовываются чудесные перспективы.
— Лизл!
— Мне нужно идти: предстоит упаковывать вещи. Принеси за меня извинения, будь так добр, Тони.
Он смотрел на нее некоторое время, но, прочтя что-то в ее взгляде, просто кивнул с сожалением и наклонился, чтобы поцеловать ей руку.
— Если тебе когда-нибудь понадобится работа… вдруг твои планы не сработают?.. у тебя есть мой номер, не так ли?
Лизл поцеловала его в щеку.
— Да, у меня есть твой номер, — улыбнулась она и подмигнула ему, добавив: — У меня вылет рано утром, так что ты прости… спать осталось недолго. Прощай, Тони, и удачи тебе.
— Удачи и тебе, Лизл: мне думается, она тебе сейчас как никогда кстати.
Когда самолет взлетел, она вспомнила слова Джеймса, обращенные к ней в ту ночь в Авиньоне: Поверь мне такому, каков я есть, и не задавай вопросов. Лизл решила, что она поступает именно так. Она просто доверилась ему. Она свяжет свою жизнь с Джеймсом — а не с Хэрриет Ловелл.
В аэропорту Хитроу она пересела в самолет, летевший в Ирландию. Далеко внизу она видела отблеск моря, и на подлете к Шеннону сердце ее забилось сильнее: с каждой милей она была все ближе и ближе к Джеймсу. Все ближе к тому, чтобы ощутить вновь, как его руки обнимают ее, как он любит ее.
Вскоре Лизл увидела внизу рваную зубчатую береговую линию в окрестностях Ханахина и неустанный прибой океана, бьющего вспененной волной в Остров Танцующих. А вот и знакомые высящиеся над берегом фигуры Танцующих. Она внезапно почувствовала себя дома.
Пройдя паспортный контроль, она увидела высокую фигуру Джеймса, процеживающего взглядом толпу. Он ожидал ее, загородившись рукой от солнца.
— Лизл, наконец-то.
И вот она в его объятиях. Улыбаясь и глядя в глаза Лизл, Джеймс с трудом мог поверить в то, что она вновь с ним. Он любил огонь этих светло-карих глаз, и он держал ее в объятиях так, чтобы она уже никогда не смогла вырваться из них.
И вот они стоят вместе обнявшись, его темные глаза резко контрастируют с ее тонкой красотой — и остального мира для них не существует. Его глаза блестят, бриллианты, от любви к ней.
— Твоя бабушка сообщила мне, что ты летишь сюда, — сказал он. — Она велела мне встречать тебя, но я не был уверен, прилетишь ли ты.
Рука об руку они пошли к машине. Уже в машине Джеймс положил ей руки на плечи и долго глядел ей в глаза, прежде чем заговорил:
— Если бы ты не приехала, я бы умер от отчаяния.
— А мне казалось, Джеймс, что прошли века — даже тысячелетие.
Он кивнул.
— Я все никак не мог увидеть твоего лица, сколько ни пытался. Я даже рисовал твой портрет, пока ожидал.
Она улыбнулась улыбкой обожания.
— В самом деле? Могу я видеть его, Джеймс?
Он пожал плечами.
— Я не смог тебя нарисовать. Так и бросил.
— Почему?
— Потому что я не мог увидеть твоего лица. Как будто я ослеп от любви. Не думаю, что я снова смогу рисовать: я нетрудоспособен, я вижу только мою дорогую девочку.
Она провела ладонью по его лицу, и ее сердце почти разорвалось от всепоглощающей любви и радости.
— Когда-нибудь, когда я стану старой и толстой, ты сможешь меня нарисовать.
— И ты этого захочешь?
— Да.
Они оба рассмеялись и обнялись, потом Джеймс включил мотор и они поехали в Ханахин.
Они были почти у цели, когда Джеймс указал в сторону океана.
