— Да.
Они оба рассмеялись и обнялись, потом Джеймс включил мотор и они поехали в Ханахин.
Они были почти у цели, когда Джеймс указал в сторону океана.
— Взгляни, Лизл.
Она повернула голову туда, где солнце обошло Остров Танцующих, и золотистый поток упал как раз на двух гигантов. Отсюда они казались слитыми воедино в лучах солнца; Танцующие — там, а Лизл с Джеймсом — здесь; будто каким-то сверхъестественным образом Танцующие вновь ожили для своей любви.
— Они будто дают нам благословение, Джеймс.
— Да, думаю, что так. Но в этот раз не будет ревнивого мужа, готового снести мне голову с плеч, слава Богу.
Она повернулась к нему, и ее глаза потемнели от воспоминаний.
— Ты прав: мужа нет, но а что насчет ревнивых тетушек? Ей известно, что я возвращаюсь?
— Да.
— А Энид — она тоже знает?
— Да.
— И как это восприняла твоя тетушка?
Джеймс повернул голову на секунду:
— Ты что — боишься?
— Чуточку.
Он улыбнулся, обнадеживающе сжав ее руку.
— Нет причины бояться.
Лизл искренне желала, чтобы с сокращающимся расстоянием к ней пришло мужество. О, никогда в жизни ей не забыть радостного лица Хэрриет Ловелл в то утро, когда она оставляла Ханахин.
Она опустила стекло и вдохнула морской воздух, спросив между прочим:
— А ты когда-нибудь задавался вопросом, Джеймс, отчего я так рано прервала свой отпуск?
Джеймс молчал. Вместо ответа он припарковал машину у обочины и мрачно поглядел на нее:
— Да, я много об этом раздумывал. Одно время я думал, что тебе надоел Ханахин — и я — и ты хочешь вернуться к своей актерской работе. Я ошибался?
Лизл кивнула.
— Да, было еще кое-что. Твоя тетя сказала мне кое-что. Она… мне было известно, что она желает, чтобы ты женился на Энид — а не на ком-то вроде меня.
Он резко повернулся к ней.
— И что же она такого сказала, что ты поверила этому?
Она рассказала ему о том злосчастном вечере, когда ее вызвали к старой леди — и о злобном разговоре с нею.
Когда она закончила, Джеймс хохотнул:
— И почему же ты ничего не сказала раньше? Почему не сказала, что она сразу невзлюбила тебя?
Она пожала плечами.
— В то время я думала, что все это — не мое дело.
Он крепче сжал ее плечо.
— Я могу объяснить все это: давай пройдемся.
Джеймс помог ей выйти из машины. Рука его соскользнула с ее плеча, и они пошли вдоль края скалы, взявшись за руки. Никто из них не говорил ни слова. Глаза его, сощурившись, глядели на белую чайку, парящую над ними, и он напомнил Лизл темное старинное божество.
После паузы Лизл спросила:
— Тетя ждет нас в Ханахине?
— Да. — Он искоса посмотрел на нее, и улыбка заиграла на его лице. — Ты готова? Мне ведь нужно будет представить ей невестку.
Лизл кинула взгляд на море. Она хорошо себе представляла реакцию старой леди на такую новость! Но Лизл уже решила оставить карьеру для того, чтобы выйти замуж за Джеймса Ловелла, и она не свернет со своего пути, каковы бы ни были последствия этого. Придется преодолеть еще одно препятствие. Оглянувшись на него, она проговорила неохотно:
— Готова, Джеймс.
Когда они шли обратно к машине, она чувствовала, как сила, данная ей Джеймсом, наполняет душу. Как чудесно будет выйти за него замуж — и, несмотря на то, что грядет, она знала: она делает правильный шаг. Лишь одно омрачало ее радость: перед взором ее вставало воспоминание о Хэрриет Ловелл с триумфальным взглядом на лице. Холодный голос ее произносил: "Вас тут не ждали!"
Итак, она приехала, хочет этого старая леди или нет! И более того, она намерена остаться!
Она взглянула на Джеймса; он улыбался краешками рта.
— Не волнуйся, Лизл. Все будет хорошо.
Она усмехнулась. Будет ли? Откуда такая уверенность? Однако следующие несколько часов обещают много интересного, иронично подумала она, забираясь в машину. И лишь один вопрос был теперь в ее голове. Как Хэрриет Ловелл воспримет ее?
Они прибыли в Ханахин и подъехали к дому по длинной гравийной дорожке. По пути Лизл видела жокея, который выезжал коня на специальном поле посреди изумрудно-зеленых лужаек. Все вокруг было в самом разгаре цветения. Отдаленный вид горной цепи Каха поражал взгляд сочетанием пурпурного и серого; и даже деревья, казалось, приветствовали ее, поднимая свои тяжелые ветви.
Ханахин был так прекрасен, и так прекрасно было вернуться сюда, что Лизл пребывала в атмосфере радости и красоты. Однако, даже несмотря на это, она страшилась двух предстоящих часов нового знакомства.
По пути из аэропорта Лизл пыталась выяснить у Джеймса, что за разговоры происходили между ним и старой тетушкой, но Джеймс не спешил рассказывать ей о реакции Хэрриет на известие о грядущей свадьбе. И Лизл могла только догадываться, что же ей предстоит.
У Лизл возникло ощущение, что Джеймс что-то скрывает, но, сколько она ни старалась, она не могла понять, что. Он шутил, иронизировал, был нежным и любящим — и эти часы были счастливейшими в жизни Лизл. Пока они вместе, призрак недоброжелательства со стороны Хэрриет Ловелл не разрушил счастья общения с Джеймсом.
Сумерки наступили поздно; по небу протянулись оранжевые и золотые полосы, и закат солнца поставил точку в этом памятном для Лизл дне.
Они вышли из машины, и она вновь заметила странную усмешку на лице Джеймса. Она спросила:
— В чем дело, Джеймс? Что такого забавного ты нашел?
Он кивнул в сторону черной старомодной машины, припаркованной у центрального подъезда.
— Кажется, у нас гости.
Лизл последовала за ним взглядом — и морщина пересекла ее озабоченный лоб.
— Джеймс, эта машина… я знаю, чья она!
Сердце Лизл упало. И без того ее страшила встреча со старухой. А тут еще это осложнение. И именно сегодня, в такой день…
— Было бы лучше, чтобы мы приехали попозже…
Джеймс, видя ее озабоченность и растерянность, взял ее за руку, и улыбка на его лице стала еще шире.
— Пойдем-ка, не робей. Давай посмотрим, кто это приехал.
— Прямо сейчас?
— Конечно, входи.
Они вошли в дом. Бриджит ставила букет цветов в вазу возле лестницы и взглянула на них.
— Ну вот, благодарение всем святым. Я рада, что вы вернули ее в Ханахин, мистер Джеймс.
— Я же говорил, что привезу ее, Бриджит. — Джеймс сжал руку Лизл и спросил: — Моя тетя где-нибудь поблизости?
— Да, конечно. Вот там. — Бриджит кивнула в сторону теплицы. — Там с нею одна леди, и странная такая. Они там уже два часа, и им, кажется, есть о чем поговорить: говорят, говорят и говорят. Я заглянула, чтобы предложить чаю, но испугалась: мне показалось, у мисс Хэрриет вот-вот лопнет сосуд на лице — такая она вся раскрасневшаяся. Думаю, там большой скандал.
