А ненавидела она себя за то, что позволила им подавить свою волю, во всем взять над собой верх. Сесилия видела в этом доказательство собственной трусости и поэтому презирала себя. Она боялась и стыдилась даже отцу Романо исповедоваться в своих горестях.
Временами ей казалось, что подобная участь выпала на ее долю как Божие наказание за использование противозачаточных таблеток. К тому же, повинуясь настоянию Мириам и из боязни, что Ал обнаружит таблетки в ее сумочке, Сесилия вставила спираль. Они не могли позволить себе еще одного ребенка, которому к тому же придется томиться в этом ужасном доме…
Прошло десять дней. Ал твердо вознамерился преподать жене суровый урок — пусть увидит, кто хозяин в доме.
Каждый вечер он избивал несчастную, но так, чтобы не оставлять следов на открытых частях тела. С оттяжкой лупил по ягодицам и бедрам, щипал грудь до тех пор, пока Сесилия не начинала молить о пощаде.
— Ага, не нравится? А каково было Тине, когда ты избивала ее? — издевательски кривил губы муж.
Еще до войны он стал чемпионом по боксу в легком весе, о чем постоянно напоминал Сесилии.
— Зубной протез я заработал на ринге, вот где! — хрипел он. Даже дружки боялись его кулаков и вечно подхихикивали ему; как же могла сопротивляться хрупкая Сесилия?
Постоянные избиения привели к желаемому результату: Сесилия притихла, на губах ее появилась затравленная, извиняющаяся улыбка. К этому Ал и стремился. На пять дней пытки прекратились.
А потом случилось то, что изменило ее жизнь.
В тот день Сесилия задержалась на работе, всего на десять минут, просто заболталась с Мириам. Но всякое опоздание в семействе Риццоли сурово каралось, поэтому всю дорогу она бежала.
Едва Сесилия, запыхавшись, вошла в квартиру, мечтая несколько минут полежать перед тем, как начнет готовить ужин, она поняла — что-то не так.
В комнате висела зловещая тишина, не предвещавшая ничего хорошего. Сердце Сесилии упало, но тем не менее она весело произнесла, ожидая, что сейчас в ее объятия кинется дочка:
— Привет всем! Джина, где ты? Как вела себя моя маленькая девочка?
Тишина. Радостно повизгивающая Джина не кинулась, как обычно, ей навстречу, на нее лишь молча уставились Ал и Тина, сидящие за столом. Взглянув на них, Сесилия содрогнулась: Ал весь кипел от ярости, а на лице Тины светилось неприкрытое торжество, смешанное с нетерпеливым предвкушением того, что должно произойти.
Они оба чего-то ждут, мелькнуло в голове, но ей все же удалось справиться с гнетущим страхом. Погасив застывшую на губах приветственную улыбку, Сесилия спросила:
— Где Джина?
— У Молли, — безо всякого выражения процедила Тина.
Сесилия уже давно научилась не произносить слово «почему».
— Ужинать она будет у Молли?
— Там посмотрим, — протянула золовка.
Ал поманил Сесилию пальцем.
— Подойди-ка.
Она молча повиновалась.
Он тут же схватил ее и завернул руку за спину. Сесилия привычно взмолилась:
— Не надо, Ал, прости меня…
Вместо ответа он громко фыркнул.
— Мне очень жаль, Ал, прости меня, не знаю, что я сделала, но прости…
— Тина нашла кое-что, принадлежащее тебе.
— Обещаю, я больше не буду такой растеряхой…
— Могу я показать ей, что я нашла, Ал? — ледяным голосом спросила Тина.
— Давай, показывай.
С торжествующим видом Тина выудила из кармана пачку противозачаточных таблеток — где только нашла? — и, швырнув на пол, сперва с омерзением плюнула, а затем принялась топтать ногами.
Проследив, чтобы сестра сделала все именно так, как было задумано, Ал протащил Сесилию через всю комнату, впихнул в их спальню и швырнул на кровать.
Прямо на глазах у Тины он налег на Сесилию и начал ее насиловать — зверски, бесчеловечно. Распятая его сильными волосатыми руками, она не могла даже шевельнуться. Хотела было молиться, чтобы поскорее закончился этот кошмар, но он без всякого перерыва насиловал ее снова и снова, и ее молитвы перешли сначала в крик, а потом в долгий протяжный вой. Вскоре она потеряла сознание.
Ужас продолжался несколько дней. Временами Сесилия ненадолго приходила в чувство и тогда, к своему удивлению, видела склоняющуюся над ней золовку, которая влажной тряпкой обтирала ее раны. Боже, как она ненавидела эту женщину! Как ненавидела ее изверга-брата!
Только на четвертый день Сесилия достаточно пришла в себя, чтобы наконец понять, что Тина была просто извращенкой, получающей удовольствие, слушая и наблюдая, как другие занимаются любовью. Но размышлять над этой гадостью не было времени. Надо придумать способ немедленно удрать из этого дома!
Мириам Штерн славилась своей независимостью, не любила, когда посторонние суют нос в ее дела, и поэтому намеренно не лезла в личную жизнь Сесилии. Да и что толку, частенько думала она, все равно подруга ничего не скажет, настолько велико ее чувство собственного достоинства. «Вот за что я ее люблю, — повторяла она сослуживцам, — так это за стойкость характера».
Мириам видела, что Сесилия что-то утаивает, чувствовала, что в ее глазах прячется страдание, но, поскольку та ничего не говорила, она и не задавала лишних вопросов.
Однако когда Сесилия, едва волоча ноги, появилась наконец на работе, Мириам на мгновение онемела.
— Пришлось поднимать тяжести, и я потянула спину, — опустив глаза, объяснила Сесилия.
Тут уж Мириам взорвалась. С подругой что-то происходит, ее надо спасать.
— Да от тебя же кости да кожа остались! И вообще, девочка, выглядишь ты хуже некуда.
Внезапно из глаз Сесилии полились слезы. Мириам покачала головой.
— Ты можешь мне довериться, — мягко проговорила она.
Сесилия только всхлипывала в ответ.
— Послушай, детка, я ведь хочу помочь тебе. Я вовсе не собираюсь вмешиваться в твою личную жизнь, но тебе явно требуется поговорить с кем-нибудь по душам.
— Да, да, я поговорю с тобой, — справившись с собой, сказала Сесилия. — И не только поговорю, но и покажу, что они со мной сделали, когда Тина нашла таблетки.
Мириам нахмурилась.
— Давай-ка пойдем в туалет, милая.
Глаза Мириам распахнулись от ужаса, а из горла вырвался стон, когда перед ее взором предстали ужасающие синяки и гематомы на спине и бедрах и какие-то странные рубцы крест-накрест на ягодицах, как будто Сесилию охаживали кнутом.
— Надо немедленно заявить в полицию, — решительно заявила Мириам.
— Нет, ни в коем случае, — запротестовала Сесилия.
— Если ты не обратишься в полицию, я это сделаю сама.
