Это был огонь под дождем. Страсть навалилась на них, окутывая обоих с одинаковой силой. Она покорялась — он господствовал. Она господствовала — он покорялся. Их кожа сверкала бусинками дождя, и воздух был пронизан желанием. Они соединились, и наступило мгновение, после которого уже не остановиться…
Несколько минут спустя они лежали в объятиях друг друга под ласковым весенним дождем.
— Ты промокла, — нежно прошептал Рэнд.
— А ты очень наблюдательный, — она приподнялась и поцеловала кончик его носа. — И очень мокрый, — поцеловала край его подбородка. — А еще — очень хороший.
— Очень приятно услышать это от тебя… — и он поцеловал ее подбородок.
— Ни в коей мере, — она дотронулась языком до его виска. — Ты действительно слишком хороший.
— Нет такого понятия «слишком хороший», — твердо сказал он и осторожно провел языком по ее губам.
— Нет, такое понятие есть, и оно успокаивает мой разум и мое тело, — и она провела кончиками пальцев по нежной коже его спины.
— Ах, твое тело! Ты затронула тему, в которой я считаю себя знатоком.
Она отшатнулась от него.
— Неужели?
— Но еще не таким знатоком, каким собираюсь стать, — уточнил он, снова притягивая ее к себе.
Лени посмотрела на небо, подставляя лицо под струи дождя.
— Можно мне тебя попросить кое о чем?
— Конечно! — он поднял голову так, чтобы защитить ее лицо от дождя.
— Что ты скажешь, если я предложу тебе спрятаться в доме?
Он снова осторожно поцеловал ее в губы.
— Я скажу, что удивлен, как это я до сих пор не подумал об этом сам.
Лени, закутавшись в коричневый халат Рэнда, сидела на краю кровати в его спальне. Они уже приняли душ, где снова занимались любовью. Во влажном, наполненном паром тепле душа Лени узнала, что нет предела счастью, которое они могут дарить друг другу.
Теперь Рэнд стоял за ее спиной со щеткой в одной руке и феном в другой и сушил ее мокрые волосы. Теплая струя воздуха и методичные нежные касания щетки расслабляли ее, но где-то в глубине она чувствовала неясную тревогу.
— Я думаю, нам снова надо заняться любовью, — громко сказал Рэнд, стараясь перекричать жужжание фена.
— Что?
Он выключил фен.
— Я сказал, что нам следует снова заняться любовью.
Она откинулась назад и, подняв лицо, встретилась с ним взглядом.
— Согласна. Но разве есть какая-нибудь особая причина?
Он повернул ее лицом к себе и снова обнял.
— Чтобы проверить, можем ли мы заниматься этим, будучи сухими.
Она подняла руки и обняла его за шею, но вдруг остановилась. Она поняла, наконец, что именно ее тревожило. И сердце ее сжалось. Она оттолкнулась от него и села так, чтобы хорошо его видеть.
— Рэнд, там в саду… ты говорил, что… любишь меня.
Улыбка исчезла с его лица.
— Так и есть, Лени. Это не были дежурные слова, сказанные в порыве страсти. Я хотел тебе сказать об этом в более спокойной и серьезной обстановке. Но, как всегда, когда дело касается тебя, я снова опередил события.
Ее изумрудные глаза расширились, и в их глубине Рэнд уловил проблески смятения.
— Я надеюсь, что ты мне веришь, Лени, потому что я действительно люблю тебя.
— Не знаю, — она запустила пальцы в волосы и отметила, что, благодаря стараниям Рэнда, они стали совсем сухими.
— Лени! — он взял ее за подбородок и повернул ее лицо к себе. — Это еще не все. Хотя опять я спешу. Я намеревался сказать тебе об этом во время ужина на двоих, который ожидает нас сегодня вечером.
— Ты о чем?
— Больше всего на свете, — он вздохнул, — я мечтаю о том, чтобы ты вышла за меня замуж. Ты пойдешь за меня?
Лени растерялась. Ее сердце учащенно забилось и, казалось, вот-вот выскочит из груди.
— Ты шутишь?
— Я еще ни разу не был так серьезен, ни разу в жизни. Пожалуйста, Лени, ответь: ты согласна выйти за меня?
Она встала и нервно зашагала по комнате.
— Это бессмысленно. Я не скроена для того, чтобы стать женой доктора.
Он наблюдал за тем, как она ходит из угла в угол, и чувствовал, как его желудок медленно превращается в болезненный комок. Он предвидел любую реакцию. Он ожидал удивления и даже небольшого сопротивления, но такой страсти? Нет, этого он не понимал. Стараясь сохранить хладнокровие, он откинулся на подушки и скрестил йоги.
— Я даже не подозревал, что для жены доктора требуется специальный закройщик, — пошутил он невесело.
— Ты знаешь, о чем я говорю. Тебе нужна хорошо воспитанная, безукоризненно одетая жена, ну, кто-то из юношеской лиги, например. Рэнд, тебе нужна женщина твоего круга, которая чувствует себя уверенно в любом клубе, на любом приеме, понимаешь? Женщина, которая умеет носить золото, драгоценности, водить «мерседес»…
— Ради Бога! — взорвался Рэнд. — Какое отношение имеют драгоценности и «мерседесы», или даже юношеская лига, к тому, о чем мы говорим? Это касается только нас с тобой, Лени. Остальное здесь ни при чем.
Она резко остановилась и уставилась на него.
— О'кей! Нас с тобой, значит! Но мы слишком разные, как ты не понимаешь? Мы — несовместимы.
— Я сам знаю, чего мне надо. Я уже слышал твой самый неубедительный аргумент о том, что мы разные. Однако даже то, как мы занимаемся любовью, говорит об обратном.
— Рэнд, то, что мы хорошо занимаемся любовью, еще не значит, что…
— Но есть еще кое-что, и ты знаешь это. — Он разгладил рукой покрывало. — Перестань ходить взад-вперед и иди ко мне. Садись рядом и давай поговорим.
Проклятие! Что с ней происходит? Почему она не предвидела такой поворот? Она, что, предполагала, что живет в сказочном мире и будет всегда наслаждаться их встречами? Почему она ни разу не подумала на шаг вперед? Вот и добилась. Теперь он предложил ей замужество. Он не обманывает и не играет с ней, а, как всегда, — абсолютно честен. Он даже ищет ей оправдание и обвиняет себя в поспешности.
«Тогда чем же вызваны ее раздумья и сомнения?» — спрашивала она себя, заранее зная ответ. Все предыдущие годы она видела, сколько страданий приносит женщине ее любовь к мужчине, и слишком многим пожертвовала, чтобы стать независимой. Рэнд стремительно ворвался в ее жизнь, и она не успела пересмотреть свое мировоззрение. Она просто немного расслабилась и впервые познала, чем, в сущности, являются отношения между мужчиной и женщиной. Он просто ждет от нее большего, чем она сможет дать. Как заставить его понять это?
Она забралась на кровать и легла рядом с ним, прижавшись щекой к его голому плечу.
— Я боюсь, что никогда не смогу выйти замуж, Рэнд.
— Ты меня любишь?
Сладкая тревожная дрожь пробежала по ее телу. С тех пор, как увидела его впервые, Лени была так занята тем, чтобы помешать его яркой индивидуальности подавить ее и подчинить себе, что так ни разу и не задумалась: любит ли она его. Но стоило ей задать себе этот вопрос, как сразу поняла: да! Да! Любит — всеми клеточками своего существа. И, черт возьми! Эта любовь овладела ею так постепенно и незаметно, что она так и не успела осознать, что с ней происходит.
