— У тебя волосы вьются, — он прикоснулся к локону, спадающему на плечо.
— Это от дождя, — обяснила Саломия, отбрасывая волосы за спину, — обычно они прямые. А тебе что, не нравится?
— Мне все нравится, — Никита встал и увлек за собой Саломию. — Идем, там уже бокс начался.
Компания расположилась перед большим экраном в гостиной, Никита сразу занял диван, увалился сам и усадил рядом Саломию, забросив на спинку руку. Она подобрала ноги и прислонилась к широкому торсу мужа. Было необыкновенно уютно сидеть вот так рядом с ним, смотреть не на экран, а на камин, который Никита распорядился растопить.
— Чтобы моя жена не замерзла, — пояснил кратко, когда кто-то попытался поржать над камином в мае. Но за окном начинал лить дождь, в доме становилось холоднее, и камин был как раз в тему. На ринг вышли боксеры, парни принялись обсуждать бой, Никита откупорил банку пива и протянул Саломии. — Будешь?
Она не очень любила пиво, но сделала глоток, опасаясь, что он начнет ее поить, как в клубе виски. Не то, чтобы ей не хотелось целоваться с Елагиным, наоборот, очень хотелось, но не на глазах всей компании.
Дождь стучал каплями, дрова потрескивали в камине, от Елагина шел жар, как от печки. Саломия с трудом подняла налившиеся веки, глаза отчаянно слипались, она осмотрелась — рядом заманчиво простиралась широченная грудная клетка супруга. Положила сначала ладонь, а потом прильнула щекой, и тут же ее обхватили за талию и подтянули повыше, чтобы было удобнее. Теперь она утыкалась носом в шею Никиты, вдыхала его запах и чувствовала себя абсолютно счастливой.
«Потому что умная. Была бы дурой, просидела бы весь вечер в своей комнате, рисуя всякую фигню и умирая от горя».
Саломия улыбнулась и, уже засыпая, ощутила, как небритая щека трется об ее макушку, а потом волос коснулись губы раз, второй, и она так и уснула в коконе сильных рук, прижатая к мускулистому телу и чувствуя себя защищенной и оберегаемой.
«Я все равно буду любить тебя, Никита, даже когда стану тебе не нужна».
Она проснулась и обнаружила, что лежит на диване в гостиной, укрытая пледом, в камине тлеют угли, и неяркий светильник горит мягким пятном, погружая гостиную в сонный полумрак.
— Проснулась? — Никита зевнул и потянулся в кресле напротив.
— А где все? — удивленно огляделась Саломия по сторонам, приподнявшись на локте.
— Уехали.
— А бокс?
— Закончился. Я провел ребят и вернулся. Хотел отнести тебя в комнату, но ты так крепко спала, было жаль будить.
— Почему ты сидишь в кресле?
— На тебя смотрю. Я так и знал, что ты так спишь.
— Как?
— Ладошку под щеку подкладываешь. Так забавно! — он подошел и сел перед ней на корточки. — Скажи, ты мне что-то подсыпала в еду или подлила в пиво?
— Что? Что ты такое говоришь, Никита? — она испуганно заточилась.
— А почему тогда я сегодня как пьяный весь вечер? — он поднял ее за подбородок и всмотрелся в глаза. — Что ты со мной делаешь, Саломия?
И впился в нее губами. От неожиданности Саломия обхватила его за плечи, а затем осмелела и обняла за затылок, проводя ногтями по коже. Никита тут же отозвался на ласку глухим стоном и спустился к шее. Каждое касание губ запускало в теле невидимые токи, они пронизывали ее до кончиков пальцев, наполняя новыми, неведомыми ей ощущениями, а от осознания того, что это ее любимый мужчина, внутри взрывались целые фейерверки.
«Ты столько мечтала об этом, и вот он рядом, так бери же!»
Саломия притянула его к себе, Никита понял сигнал, и она вмиг оказалась прижата к дивану тяжелым телом. Токи усилились, фейерверки били залпами, Саломия запустила руки под футболку и начала поглаживать тугие мышцы спины.
Никита нависал над Саломией, покрывая ее шею поцелуями, его глаза возбужденно блестели, она подавалась навстречу, обвивая руками, целуя, куда получалось дотянуться. Плед слетел на пол, его руки блуждали по ее телу, словно обозначивали территорию, Саломия закрыла глаза, молясь, чтобы он не останавливался.
Тишину взорвал Rammstein, Никита на миг замер, а затем обернулся на звук вызова. Телефон лежал на столике среди пустых банок из-под пива, Никита оторвался от Саломии, поднялся рывком и потянулся к телефону. А для Саломии эта мелодия прозвучала как реквием.
— Да. Нет, не сплю. Уже разъехались. Ты тоже смотрела? Нет, не приеду. Пиво пил. Ну не дуйся, малыш, конечно, я скучаю…
Саломия спрыгнула с дивана и сначала очень быстро шла, затем побежала, а после понеслась по лестнице, как угорелая, но все равно не успела, сзади послышалось тяжелое дыхание, и Елагин в два прыжка догнал ее, загородив дверь в комнату.
— Ты куда?
— Спать. Я устала, — она старалась смотреть куда угодно, только не ему в глаза.
— Только что ты не собиралась спать.
— Никита, — заставила себя на него взглянуть и тут же пожалела, — ты застал меня врасплох, я спросонья еще не вышла из роли. Это как наваждение, было и прошло.
— Не неси чушь, Саломия, — Елагин держал ее за плечи, продолжая рвано выдыхать, — какая роль, ты меня за идиота держишь? Я хочу тебя, ты меня тоже хочешь, это нормально, пойдем ко мне в спальню…
— Нет.
— Нет? Значит раздраконила и бежать?
— Я ничего такого не хотела, Никита, тебе показалось, это была минутная слабость.
— Говоришь, роль? — он с силой тряхнул ее. — Ты весь вечер ломала комедию, на которую я повелся, как дурак? Да ты профессиональная актриса, дорогая, даже я поверил.
— Я вместе с танцами посещала театральный кружок.
— Зачем, — он схватил ее и вдавил в стену, при этом рыча, как хищный зверь, — зачем ты врешь?
— Затем, что ты все равно уедешь к ней, — она воспользовалась заминкой, юркнула у него подмышкой и проскользнула в комнату, закрыв дверь на замок. Никита несколько раз стукнул по двери кулаком и чуть не взвыл.
— Что ты из себя строишь? Как будто я о тебе ничего не знаю!
От обиды грудь будто сдавило железным обручем, даже дышать стало больно, Саломия повернулась к двери и проговорила полушепотом:
— Если все знаешь, что ж тогда не брезгуешь? — не выдержала, всхлипнула, сползла по двери, и слезы хлынули сплошным потоком.
Об дверь пару раз бахнуло, внезапно в коридоре стало тихо. Он… ушел? Саломия пыталась успокоиться, но ничего не получалось, слезы так и текли, как талая вода ранней весной. Внезапно ручка задергалась как бешеная.
— Мия, открой, слышишь? Я не хотел задеть тебя, — донеслось из-за двери вымученное. Саломия замотала головой, как будто Никита мог ее увидеть, соленые капли полетели по сторонам. — Давай поговорим, открой!
— Отпусти меня, Никита, — проговорила Саломия, судорожно всхлипывая, — давай разведемся, я выплачу вам неустойку, я заработаю, правда, но я так больше не могу.
— Открой дверь, Саломия, — Елагин привалился к двери и дышал рвано, будто пробежал стометровку, — никуда я тебя не отпущу, ты моя жена.
— Я тебе никто, — плакала Саломия, вытирая глаза ладошками, как в детстве, — почему я тебя сразу не послушала, когда ты просил не выходить за тебя замуж?
Дверь дернулась так, что чуть не слетела с петель, снова глухой стук кулаками, шаги по коридору в сторону спальни, а спустя некоторое время она услышала, как Никита сбегает с лестницы. Метнулась к окну, черный внедорожник выезжал со двора. Саломия без сил опустилась на кровать, чувствуя себя Золушкой, у которой прекрасное бальное платье превратилось в рваные лохмотья, а карета в тыкву. Так и ее сердце казалось теперь разодранным в лохмотья.
Распахнула шкаф, выволокла чемодан и начала сбрасывать туда вещи — только свои, только те, с чем она сюда пришла. Сняла бриллиантовый гарнитур и сложила назад в подарочный футляр, туда же сунула обручалку. Осторожно открыла дверь, выглянула в коридор — никого — и направилась к спальне Никиты, надеясь, что она открыта.
Вошла с опаской, огляделась — кровать здесь была поскромнее, чем в елагинской квартире, а может ей так кажется. На миг сердце сжалось, когда подумала, что если бы не звонок Марины, они сейчас с Никитой лежали бы здесь, как на том ее рисунке… И искренне пожалела, что он не забыл телефон в столовой. Или в беседке. Или не швырнул его в камин… Положила на кровать футляр и платиновую карту, ей она больше не понадобится.
