Но нет…
Как мотылек, прекрасно зная, что на свет электрической открытой лампы лечу. Прекрасно понимаю, что ждет там смерть. Смерть от любви к Марку.
Может быть хватит?
Может быть пора идти дальше. Забыть. Даже сменить вуз. С глаз долой из сердца вон?
Но черт… Я же пробовала.
Летом ездила в Англию к тетке по матери. Там провела вполне сносные каникулы, даже поработала в одном модном ресторане. Мне даже улыбнулся англичанин.
И знаете, что? Я все равно смотрела на него и думала «А мой Марк-то лучше!»
Только вот не мой он. Общий. А я этой дружбой все пытаюсь права на него заявить. Но разве есть хозяева у котов? Нет, они сами по себе. И Марк сам по себе. Глупо надеться, что эта дружба удержит его рядом. Ничто не удержит.
— Малышева, ты куда в таком виде? — вдруг слышу над собой бархатный, взрослый голос. Поднимая голову.
— Алекс… То есть Александр Дмитриевич, — лепечу я. Только его не хватало. – А вы здесь какими судьбами.
А может это и есть моя судьба?
Тем более, там вон макушка Марка торчит на третьем этаже торгового комплекса.
Неужели раскаялся и меня ищет? Извинится? Чушь!
Он не знает, что это такое. А может пора показать ему, что я интересую не только продавцов еды, которые живут за счет моего режима обильного питания?
Алекс что-то объясняет, а я уже не слушаю. Беру за лацканы спортивного пиджака, которыми обтянуты его широкие плечи и тяну к себе с мольбой:
— Поцелуйте меня. Прямо сейчас. Так надо!
Глава 49.
Уже глаза закрываю, чувствую шумное дыхание на лице и понимаю, что это ошибка. Не хочу никого целовать. Кроме Марка.
Открываю глаза, понимая, что меня так никто и не поцеловал и вдруг увидела ярость на лице профессора. А еще откровенный испуг. Он даже не попытался расслабиться. Оттолкнул меня и за руку повел из торгового центра.
— Не знаю, что на тебя нашло, но больше так не делай. Поняла?
— Я вам тоже не нравлюсь?
— Если тебе станет легче, нет.
— Не станет, — всхлипываю. Ну что я за неудачница?
— Ты в любом случае собиралась заставить ревновать своего Синицына, а это некрасиво. Использовать другого человека в своих целях.
Ой, какие мы правильные! Ему-то откуда знать?!
— Тогда к чему были эти походы в кафе и разговоры по душам, — не понимаю я. Отнимаю руку, которую после случившегося в кафе держать у него считаю неправильным. Да и вообще. Зря я это затеяла.
— Потому что я твой… — вырывается у него злое, а меня, как током бьет. Кто?
— Кто?
— Профессор. Я твой профессор, — быстро говорит он, но я уже не верю.
Темните вы, Алекс. У меня складывается такое впечатление, что вокруг меня плетется какая-та паутины, увлекающая в свои смертельные сети.
Причем с каждым днем все плотнее и гуще. А я бью крыльями, пытаюсь вырваться, воздуха глотнуть, но не выходит. Задыхаюсь.
Самый главный тарантул — это конечно Марк. Я до сих пор не могу понять с чего вдруг такое ярое желание затащить меня в постель.
Теперь еще тайны Алекса.
В машину к нему я не сажусь. И правильно делаю. Стоит мне немного отойти, как к нему подлетает та самая второкурсница и начинает что-то агрессивно высказывать, тыкая в мою сторону. Неужели она за ним следит?
Хорошо, что ушла. Нарвалась бы на ревность сумасшедшей и не понятно выжила бы после этой битвы. Судя по крикам она своего не упустит. Не то, что я.
Марка я даже не пытаюсь удержать. Следить за ним я точно не собираюсь.
Лучше продолжать спускаться в метро и подумать о том, что я теперь надену на вечеринку матери. Она устраивает ее в честь клиентов отца.
Соберутся мужчины в пиджаках, важные, влажные, мнящие себя центром вселенной. С ними, как бабочки с пузатыми пауками из сказки их жены, демонстрирующие богатство своих супругов в виде безделушек на шее и платьев.
Кстати, мама подберет мне платье из своего гардероба. И буду я в нем смотреться, как перетянутая сеткой, колбаса.
Никогда себе не прощу, что на эмоциях бросила тот наряд в Марка. Он же идеально мне подходил, даже я понимаю это свои не модным сознанием.
Но реакция Марка меня смутила, а его мнения стало для меня основополагающим.
Нашла тоже на кого полагаться.
Я уже давно стала надеяться только на себя.
Ровно с того момента, когда в наш дом, полный смеха и радости превратился в подобие склепа.
Сегодня приятное исключение. Это первое, что я замечаю, войдя через охрану, в наш особняк в черте города.
Суматоха по поводу праздника вносит в душу подобие радости. Хочется забыться, повеселится.
Только вот страх выглядеть, черти как на вечеринке не отпускает, скручивая внутренности все туже. Особенно сильным он становится, когда вижу свою идеально одетую маму, раздающую указания официантам.
— Даша! Ну сколько можно тебя ждать! Гости прибудут с минуту на минуту! – кидается она ко мне на своих пятнадцатисантиметровых шпильках. Так она становится стройнее, одного роста со мной. Темноволосая куколка в обтягивающем блестящем наряде, какой мне никогда не стать.
— Я выбирала платье, — объясняю, пока она целует меня в щеки.
— Выбрала? — вздергивает она идеальные брови, а я, вспоминая красоту из шелка и кружев, обреченно качаю головой.
— Ну ничего. Ты же знаешь, я всегда тебя выручу.
— Этого я и боюсь больше всего, — вздыхаю я и плетусь за вечно позитивной мамой к ней в гардеробную.
Все время переживаю, как бы у нее лицо не треснуло от такой широкой улыбки.
После выбора наряда, единственного, который мы на меня смогли натянуть я брожу по дому.
Красивому, большому и светлому. Кто-то скажет, что я дура, раз не живу здесь, но после того, как в семье произошел разлом жить здесь стало невыносимо.
Тоже общежитие, только у всех жильцов одна фамилия. Если бы я знала, что произошло. Если бы нам с братом объяснили, почему в один момент целая семья стала просто чужими людьми.
Может быть мы могли бы что-то исправить. Я бы смогла....
Но от нас просто закрылись.
«Вы просто дети, которым не надо влезать во взрослые дела. Вас кормят, одевают, дают образование. Что еще нужно?»
Действительно. Что еще нужно детям? Была же родительская любовь. Раньше. Как говорится хорошего помаленьку.
Может быть было бы легче, стань мы с братом ближе друг другу. Но он ушел в виртуальный мир, закрывшись от реального, а я нашла успокоение во вкусной еде.
— Привет, — захожу я к Косте в комнату. Он опять, сгорбив спину во что-то рубится. Вот встряхнуть его хочется. Симпатичный же. Не будь задротом за ним бы девчонки толпой бегали. Как за Марком. Но зрение он себе испортил, теперь носит очки и не утруждает свою кожу уходом посредством даже обычной воды, что вызывает жирный блеск и прыщи. В общем не парень мечты.
— Привет, — бросает он мне и хмыкает, осматривая черное, в облипку, платье на бретелях, что уже врезались в кожу и причиняют дискомфорт. – Отлично выглядишь.
— Ты так и не научился врать.
— Ты так и не научилась давать отпор этой.
— Эта – твоя мама, — напоминаю я строго, но понимаю, что он прав.
Она никогда не вела себя, как мать. Не обнимала, не жалела.
«Упал, вставай, сам виноват. Страшно? Включи телевизор. Голодный? Иди в бабушке, потом к поварихе.»
У нас был папа. Замечательный. Самый лучший, которого только можно пожелать. Но в один момент не стало и его.
Еще один чужой человек в доме. Еще одно пятно в моем прошлом.
Как же хочется узнать, что произошло.
Может спросить?
Спросить у отца прямо сейчас. Это хотя бы отвлечет меня от желания взять трубку, на которую уже минут пять названивает Марк.
Ну вот что ему не имётся?
