Эва…
Темная лошадка…
В очередной раз переворачиваю подушку. Неудобная. Слишком высокая для меня. Лена заказывала. Все время собираюсь сменить, но днем так затягивает работа, что вспоминаю только вот такими бессонными ночами. С раздражением откидываю ее в сторону и ложусь без подушки.
Что мы имеем?
Мы имеем ее неправильную интерпретацию моих слов. Я обозначил симпатию — она восприняла как предложение отработать должность. До этого момента я чувствовал ее расположение. Ну а после моих неоднозначных подач ее логично отморозило.
Вспоминаю, как доверчиво она обнимала меня после митинга и спокойно позволяла прикасаться к себе на грани интима, не отводя своих выразительных восхищенных глаз.
На ладонях явственное ощущение тяжелого шелка ее волос. И мозг, обманывая меня, вдруг воссоздает ее тонкий запах. Я вижу, как плавно ведет она плечами и прогибается под моими касаниями…
Черт возьми!
Так… Кровь резко приливает в пах. Поправляю ноющий член. Я, вообще-то, пытаюсь думать, а не фантазировать!
Но тело требует разрядки. И не меньше — сна!
С раздражением подтягиваю подушку, пытаясь хоть немного поспать до утра. Проваливаюсь на границу сна, плавая в дозе тестостерона, ее образах… Мои губы скользят по тонкому белому шраму и дальше по изящной мочке… Закидывает голову, чувственно открывая мне шею для поцелуев… Ее глаза закрыты, ресницы трепещут… В порыве я глажу ее нежное лицо своим.
— Эва… — веду большим пальцем по налитым пухлым губам. — Нежная моя девочка…
И как только наши губы встречаются…
Будильник.
Рывком сажусь. Будильник?! Нет, это телефон. Водитель мой.
— Да?
— Товарищ полковник, через десять минут буду у Вас.
— Хорошо.
Перевожу взгляд на часы. Проспал! Первый раз за хер его знает сколько лет!
— Эва… — вспоминаю я сон. — Почему Эва-то?…
«Эва» — ей идет больше, чем «Диляра». Наверное, поэтому.
Глава 27
Личный интерес
Виктор
Не день, а пиздец какой-то!
Один телефон с вызовом на удержании, по второму слушаю доклад медиков.
Диляра целый день как моя тень. Принеси-подай. И слова лишнего не проронила. Вот и сейчас, не поднимая глаз, ставит мне на стол маленький поднос с кофе. На блюдце пара бутербродов с сыром. Пообедать не удалось…
Повернув руку, бросаю взгляд на часы. Ее рабочий день уже закончился. Надо бы отпустить. Ставлю телефон на громкую, кладу на стол.
— Спасибо, — бросаю ей беззвучно и делаю глоток кофе.
Трубку передают главному врачу ожогового центра.
— Резюме такое, товарищ полковник: не протянет Ваш клиент и пары дней.
— В смысле — не протянет? Он же в себя пришел!
— Это агония, перед смертью так бывает. Но если Вы дадите добро на искусственную кому, то мы сделаем диализ, и тогда шансы будут.
— Хрен ему, а не шансы, — отставляю кружку с кофе. — Сначала допрос. Даст нам информацию — подпишу ему «кому».
— У него болевой шок. Нужны препараты с морфием.
— Ничего не ставить!
— Но он же умрет…
— А если он не даст показания, умрет гораздо больше людей. Так что ничего не ставить! Еду.
Скидываю вызов, поднимаясь из-за стола.
— Езжай домой, — накидываю пиджак.
— Виктор Алексеевич… — несмело. — Возьмите меня с собой.
— Куда?
— Туда, куда едете. В больницу.
— Зачем? — недоумевая, поднимаю на нее взгляд.
Краем глаза замечаю, как нервно заламывает она пальцы.
— Я… хочу с Вами. На допрос.
— Зачем?
— Никогда не присутствовала на допросе. Возьмите, пожалуйста.
— Не возьму.
— Почему?
— Там лежит обожженный мужик без кожи и орет от боли. Я запретил давать ему обезболивающее. Ты хочешь поприсутствовать на этом допросе? — пытливо смотрю на нее.
— Да!
Ноздри агрессивно вздрагивают, спина выпрямляется. Губы сжимаются в жесткую полоску. И я на мгновение узнаю в ней того решительного лейтенанта Владо, который требовал у меня должность.
Как интересно…
— Поехали.
Быстро моет кружку, убирает бутеры в маленький холодильник за шкафом, хватает сумочку и плащ. Не надевая, перекидывает через предплечье.
— Я готова.
Три минуты… Быстро. Ой, странная ты девочка.
Когда выезжаем со стоянки, я поднимаю разделительное стекло. Перевожу взгляд на ее профиль. На шее колотится венка. Дотягиваюсь до ее руки. Вздрагивает. Кладу пальцы на пульс, следя взглядом за секундной стрелкой. Считаю…
— Сто двадцать.
Обиженно покусывает губы.
— Как это ни печально, источник твоей тахикардии не я. Поэтому я жду пояснений.
— Немного волнуюсь. И всего лишь.
— Не выношу, когда мне врут. Рассказывай.
— Нечего рассказывать.
— У тебя какой-то личный интерес к этому делу. Это же очевидно.
— Вам показалось, — глядя прямо перед собой.
Разворачиваю ее лицо на себя. Губы подрагивают. Машинально веду большим пальцем по этим нежным чувственным губам.
Вседозволенность — страшная штука! Диляра дала мне на нее зеленый свет. И теперь она как пропасть… Я срываюсь в нее. Но падать слишком низко я не хочу!
Поэтому, отдаваясь порыву, прижимаюсь своими губами к ее, но не целую, а просто слушаю, как гулко колотится мое сердце и кружится голова.
Она растерянно замирает на несколько секунд, тело ее напрягается, но, словно ломая себя, она расслабляет губы, приоткрывая рот. Меня захлестывает и втягивает еще глубже в эту пропасть ярких, позабытых давно ощущений от долгожданного поцелуя с девушкой. Но… я не пользуюсь этим приглашением. А просто шепчу ей в губы:
— У тебя какие-то проблемы?… Расскажи мне правду… Я тебе помогу…
Закусив губу, отстраняется.
— Зачем же Вы обманываете? — опять обиженно.
— В каком смысле? — сглатываю я тяжело и дышу глубже, пытаясь вернуть себе голос.
— Все знают, что полковник Зольников никогда и никому из сотрудников не помогает. Он человек принципиальный, — губы дергаются в легком оскале.
Это неправда. Просто помогаю я тихо и незаметно, а пиздюли выдаю громко и показательно. Но слухи такие ходят, да.
— Вы ведь даже племянникам своим не помогаете.
— А зачем? Ущербные они, что ли?
Но и это неправда. Прикрывал неоднократно, но знать об этом никому не надо.
— Короче. Я жду исповедь.
— Нечего мне рассказывать. Показалось Вам.
Медленно хлопает ресницами.
— И тахикардия мне показалась?
— Тахикардия? — практически неуловимая нотка цинизма. — Так… Такой мужчина рядом. Немудрено!
Меня скручивает от этого вранья. Ах ты, сучка маленькая! Льстить вздумала? Я тебе устрою…
Опускаю стекло между нами и водителем.
— Павел, притормози.
Паркуется.
Поворачиваюсь к Диряре и, удерживая ее тревожный взгляд, говорю одними губами:
— Пошла вон.
Ее лицо вспыхивает, хватается рукой за горло, растирая его.
— Завтра быть к восьми. Наш договор в силе, — поясняю я. — А сейчас…
Стреляю глазами на дверь.
Молча выходит и растерянно замирает на обочине.
— Поехали! — рявкаю водителю.
Зараза! Мои кулаки сжимаются. Искренне же хотел помочь. Зачем так?…
Делаю несколько вдохов поглубже, пытаясь расслабить сжавшееся сердце.
Все равно я из тебя все вытрясу. Сама придешь рассказывать…
Глава 28
Помочь
Иван
Сидя на капоте своей тачки, рассматриваю балконы. Через какое-то время вижу на одном женский силуэт. И огонек сигареты. Это она… Значит, дома. И не торопится звонить.
Иван: Спускайся.
Диляра: Давай отложим разговор на завтра, Ванечка. Ночь. Завтра очень сложный день.
Иван: Спускайся. Или я сейчас поднимусь к тебе.
Минута, две, три… Прочитано, но не отвечает. Выхожу из машины, иду к подъезду. Сердце по ощущениям то прыгает в горло, не давая дышать и глотать, то падает вниз живота стрёмной тяжестью. Ничего хорошего от этого разговора я не жду. Но и тянуть не привык.
