Когда они приехали, ее снова потащили на очередной допрос, не дав ни умыться, ни переодеться, ни поесть.
— Ваша вина не вызывает сомнения…
— Какая вина? О чем вы? – спросила она, нагло перебивая следователя.
— Вы обвиняетесь…
— У вас нет доказательств, – отрезала Света. – Все улики косвенные.
— У нас есть записи, где вы предъявляете эти бумаги и требуете показать груз…
— Научу-ка я вас работать, – стервозно улыбнулась она и вальяжно откинулась на спинку стула. – Надо было подождать и брать меня с поличным, если бы я к грузу подошла и забрала его. А вы поторопились… У кого из вас нервишки сдали? Ни черта у вас на меня нет!
— Мы докажем преступный сговор и… – все еще на что-то надеялся следователь.
— Ни на одном документе нет моей личной подписи. Близко к грузу я не подходила. Я вообще не знаю, что там, – она небрежно пожала плечами. – Как на таможенном посту оказалась, спросите? Да я мимо проезжала. Хотя нет, все же признаюсь, – она наигранно смутилась и тяжело вздохнула. – Замуж я недавно вышла, а молодой муж не удовлетворяет. Вот любовника себе завела, а он тоже женат. Пришлось аж в гостиницу на край земли ехать, чтобы потрахаться! Представляете?!
— Что вы мне здесь придуриваетесь?! – закричал следователь и стукнул по столу. – На представленных вами документах поддельные…
— Товарищ следователь, вы не слышите меня. Я же говорю… мимо проходила! Человека встретила на дороге, он попросил передать документы начальнику таможенного пункта. А я добрая душа не смогла отказать! Откуда же я знала, что они поддельные? Я вообще их не читала.
— Заканчивайте этот цирк! Если вы напишите чистосердечное признание, то я…
— Я не первый год работаю в органах, мальчик! И задницу свою прикрывать умею, – надменно произнесла Михеева. – А доказательства, что именно Я подделывала документы, у тебя есть? Записи с камер, может быть? Нет?! Экспертизу почерка делай! Только огорчу я тебя. Она тоже ничего не докажет. Немедленно сними наручники и отпусти домой! Иначе… на первом же заседании суда… хотя, стой! Меня сутки продержали в камере и не оказали нужную медицинскую помощь. Морили голодом и всячески третировали! До суда мы с тобой не дойдем.
— Послушайте, мы можем пойти на сотрудничество и не предъявлять вам обвинения. Сдайте нам Феликса. Заявите, что он угрожал вам расправой. Не мне вас учить, как отмазываться, – сменил тон следователь, пытаясь договориться.
— Единственное, куда я пойду, так это домой. И если ты не хочешь, чтобы я выдвинула против вас обвинения за неправомерное содержание задержанного в ужасных условиях, то ты меня быстренько сейчас отпустишь! Можешь, конечно, пойти на принцип. Но в таком случае, я такие заявления сделаю, закачаешься! Журналистов вызову и на камеру, громко и внятно расскажу о жестоком обращении с бедной женщиной… даже слезу пущу, если потребуется. Не глупи, нет у тебя оснований держать меня в камере.
Разозленному следователю ничего не оставалось, как отпустить ее под расписку о невыезде. Михеева набрала отца, но он не ответил. Даже приехала к нему на работу, но охранник на посту, смущаясь, сказал ей, что у него приказ больше ее сюда не пускать. Понятно! Даже не спросив, виновна ли, спала ли с бандитом или нет, генерал полиции вынес свой личный жестокий приговор. В тот же день Свете позвонили из прокуратуры. От должности ее не отстраняли, пока ведется расследование, как это обычно делается. А просто уволили. И пообещали провести тщательную проверку всех ее прошлых дел на предмет нарушения закона. Шесть лет честной упорной работы коту под хвост! В один миг Светлана Михеева потеряла все…
Вымотанная, она еле добралась до своей квартиры. Долго стояла под душем, пытаясь смыть въедливый тошнотворный запах мерзкой камеры. До красных подтеков терла кожу, словно хотела очиститься от той грязи, в которую ее с головой окунули. А потом от усталости плюхнулась на кровать. Не успела прикрыть уставшие веки, как перед внутренним взором увидела тигриные глаза. Да и черт со всем! Главное, что Панкрат остался жив… а она как-нибудь разберется… ей только сейчас очень плохо… сил совсем не осталось… но она справится…
Ее разбудил настойчивый звонок в дверь вперемешку с громким стуком.
— Михеева, я знаю, что ты дома! – услышала она голос Саши Аверина. – Соседи говорят, два дня не выходишь! Кончай хандрить! Света-а-а…
Как два дня? Даже не поняла, что двое суток проспала как убитая. Встать с кровати было тяжело. И почему-то сильно ломило все тело. Еле подошла к двери и открыла. Глаза Аверина округлились, и отчего-то стали испуганными.
— Света, у тебя кровь! – выпалил он, оглядев ее с ног до головы.
— Что? – она опустила глаза вниз и увидела алые разводы, стекающие вниз по ногам. Резко согнулась пополам от внезапной режущей боли, пронзившей все ее тело. – Быстро! В больницу! К Маше! Срочно…
Аверин повез ее к подруге-гинекологу, которая добила ее, сообщив о внематочной беременности. А потом Машка обнимала воющую в голос и катающуюся по полу от горя, рыдающую Свету. Гладила ее волосы, насильно кормила и фактически выходила, поставив на ноги. Михеева провела в больнице целый месяц. А когда домой вернулась, подошла к шкафу, открыла дверцу и достала коробку с черными сапогами. Она так их никогда и не надела. Даже не примерила ни разу. Но тогда… взяла единственный его подарок, обхватила двумя руками, села в кресле, и долго укачивала коробку, словно младенца, который никогда у них с Панкратом не родится… Наверное, только тогда в полной мере осознала, что это конец. Нет у них шанса, также как не было его у ребенка…
Спустя время Михеева, собравшись духом, пыталась найти работу. Но, несмотря на то, что ей так и не предъявили обвинение, а дело против нее закрыли за недостаточностью улик, ее репутация была испорчена напрочь. Ни одна приличная контора даже на порог не пускала Свету. О работе в органах, о которой с детства мечтала, можно было забыть навсегда. Никто не желал связываться с позорно изгнанным прокурором. Даже в частном секторе, несмотря на ее послужной список, места ей не находилось. И только Саша Аверин каждый день названивал, уговаривая упрямую Свету идти работать на него.
Михеева сдалась только после того, как у нее появился шанс хоть немного подпортить жизнь Феликсу. Аверин подкинул ей дело олигарха Станислава Волкова, который ради своей молодой супруги объявил негласную войну дедам, покусившись на ювелирный завод “Монархъ”(историюолигарха Волкова читайте в романе “Ты - Моя Вера”). И поклялась себе, что будет биться насмерть, но победу стальному олигарху отхватит.
А через год к ней в офис заявился Феликс. Небрежно кинул на стол целую стопку уголовных дел, на одном из которых она увидела фамилию Баринова.
— Что это? – спросила Михеева.
— Это то, с чем ты разберешься.
— По-моему, мы с тобой квиты. Мне ваши шпионские игры слишком дорого стоили. С какой стати я должна тебе помогать?
Феликс вытащил из внутреннего кармана кожаной куртки фотографию, где она целует улыбающегося Панкрата. Света побледнела.
— Я думала, ты все уничтожил, – дрожащими пальцами дотронулась до снимка.
— Несколько копий я все же себе оставил. Так, на всякий случай. Будешь делать, то, что я скажу, и их никто не увидит.
— Дело ювелирного завода, из-за которого вы с Волковым бьетесь, я не брошу, так и знай!
— А я тебя сейчас о другом прошу. Этими делами займись. До суда они не должны дойти. Ты ж теперь адвокат? Вот и работай, – взглядом указал на стопку дел. – Если, конечно, хочешь, чтобы ОН остался жив…
По глазам поняла, что не врет. Панкрату удалось выбраться из страны, тем не менее, даже за границей его могли достать. Света испугалась. Жутко. До скрюченных от страха внутренностей. Так же, как в день своей проклятой свадьбы. И, несмотря на сильную ненависть к дедам, Михеева безропотно стала адвокатом Феликса и Руслана Баринова.
Столько лет прошло, а Света все помнит. До последней детали. Первый год Панкрат снился ей по ночам каждую ночь. Просыпалась в холодном поту посреди ночи и ревела белугой до самого утра. От обиды, от боли, от одиночества. Наизнанку выворачивалась от жуткой потери и леденящей пустоты, поселившейся внутри нее, когда видела его в последний раз. И ни один мужчина до сих пор так и не смог излечить ее израненное сердце. Нет, она не была святошей. Обычной женщиной, которой тоже периодически хотелось тепла. За прошедшие десять лет случались у нее краткосрочные романы, которые Михеева сама же и заканчивала. Недолгие, блеклые, бессмысленные и пустые отношения, у которых никогда не было шанса вылиться во что-то большее. А все потому, что ее сердце навсегда украл лукавый бес с глазами янтарного цвета…
