растерянно, а после ротик в растерянности приоткрывает, когда истинный смысл сказанного мной ударяет в голову. — Никаких трусиков!
— Мне нравится твой настрой. Можешь снять сама. Только медленно. И спиной ко мне повернись, эротичнее получится.
— Я не это имела в виду. Убирайся прочь из моей жизни и охрану свою забери. Хватит уже считать меня пешкой на шахматной доске твоих извращений, — почти в точку завернула, только вот с одной поправкой — она не пешка. Королева.
С распахнутыми глазами и подрагивающими губами, вся такая взбудораженная с лёгкой краснотой на щеках, в обычных джинсах. Но даже издалека в ней чувствуется какой-то стержень. Желание сделать себя собственными руками. Не прогибаясь.
— Что тут у нас? — девочку я оттеснил на кухню, где она забилась в угол, так и не выпустив из рук эту несчастную сковородку. — Йогурт. Кто-то сейчас станет сладкой девочкой в самом прямом смысле.
— Зачем он… — договорить не дал. Крышка отлетела в сторону, а уже через секунду малышка взвизгнула от ощущения холода на коже.
От неожиданности девочка потерялась, а я нагло воспользовался этим преимуществом, зажав её между стеной и своим телом, вырвав опасную для моей головы утварь из рук.
— Ты что делаешь?!
Я? Поливаю вишневой жидкостью её ключицы и залипаю над вязкими каплями, которые медленно скрываются в широком вырезе съехавшей на одно плечо футболке. Они скрываются под кромкой спортивного топа, а я оттягиваю его пальцем за середину пониже так, что он создает манящую ложбинку между небольшими упругими холмиками, а затем языком прочерчиваю след на её коже до выступающих ниже шеи косточек и слегка прикусываю одну из них.
Собираю большим пальцем йогурт и пачкаю губы впавшей в ступор малышки. Надавливаю слегка, заставляю её разомкнуть их и поглаживаю горячий язычок до того момента, как на пальце довольно ощутимо сжимаются острые зубы.
Но даже эта боль нихера не снижает степень моего внезапно ударившего в пах желания трахнуть сладкую девочку так, чтобы она сорвала подо мной голос.
— Хочу тебя, Ав-ро-ра, — смакую её имя, перекатываю по слогам на языке, словно таким образом могу коснуться её интимнее ладони под бельем. — Тебя, маленькая, голую и с раздвинутыми ножками. Слушать твои стоны и делать с твоим дрожащим телом разные грязные вещи. Какие только возможно придумать.
Меня заносит.
Откровенно кроет от её невинного личика с хлопающими ресницами. От часто вздымающейся грудной клетки, от стройных ножек, которые облеплены светлыми джинсами как второй кожей.
От миниатюрных ладошек, которыми она пытается меня оттолкнуть, когда я сильнее напираю и залезаю пальцами под растянутую футболку, чтобы ощутить чистый шелк её кожи подушечками.
— А я н-не хочу. У меня есть парень и я не собираюсь спать с первым встречным самоуверенным коз… — договорить малышке не даёт поцелуй.
Жёсткий. Бескопромиссный.
Я набрасываюсь на её губы, сминаю их своими и толкаю язык внутрь влажного рта. Беспощадно подчиняю девочку своим эгоистичным желаниям, шарю ладонями по её телу и ломаю сопротивление жадным напором, когда майка с топом оказываются оттянуты вниз, а мои пальцы находят затвердевшую тугую вершинку.
Соблазн в чистом виде, потому что не так уж сильно малышка упирается руками мне в грудь. Потому что не пытается укусить, когда я в очередной раз после передышки на порцию кислорода в лёгких впиваюсь в её губы, покусываю и зализываю припухшие следы. Потому что когда моя ладонь накрывает впалый живот над джинсами, девочка стонами поощряет движение пальцев под кромку пояса.
— Ещё хочешь, чтобы я ушёл?
— Да…
— А твои трусики говорят об обратном. Мокрые, девочка. До неприличия, — всхлипывает, когда я толкаю пару пальцев под обычный хлопок, извивается и сама трётся о мою ладонь, пока я вылизываю её шею, собирая языком остатки вишневого йогурта. — Я бы трахнул тебя в душе, но габариты этой ванной не позволят нормально развернуться, так что отложим до возвращения в мой дом. Сними с меня рубашку.
Отрицательно мотает головой, вздрагивает, стоит мне губами коснуться бьющей жилки на горле и прикусить кожу, нетерпеливо втягивая ту в рот до красного пятна на молочном бархате.
— Давай, маленькая. Нам обоим будет чертовски хорошо, если ты начнешь слушаться.
Её пальцы почти дотянулись до первой пуговицы. Почти.
Херов дверной звонок всё испортил.
Глава двадцать третья. Аврора
— Мышка, я к тебе с просьбой. Ставь чайник, твою любимую шоколадку по пути купил, — Дима отодвинул меня в сторону и начал расшнуровывать свои кроссовки, буквально впихнув мне в руки прямоугольную сладость в шуршащей обёртке.
И он опять назвал меня грызуном. Я всегда бесилась от этой дурацкой «Мышки», потому что каждый раз создавалось ощущение серого комка шерсти с противным тонким хвостом. А еще мыши всегда являются чем-то мимолетным в жизни, потому что очень быстро убегают в свои норки.
Другое дело — «Маленькая»…
Почему-то прямо сейчас захотелось услышать это от Дамира.
— Слушай, я не буду вокруг да около, ладно? Одолжишь мне денег, Мышка? Я несколько дорогих бутылок разбил в прошлую смену, надо бы вернуть в кассу недостающее, пока не заметили. Я же знаю, что у тебя есть.
Я как-то растерялась. То есть получается, что Дима даже не заметил моего отсутствия? Его не волновали мои ночные звонки? Ни капельки нигде не дрогнуло? Хотя бы какой-нибудь один наводящий вопрос о том, что я делала всё это время.
— Дим, а ты ни о чем больше спросить не хочешь? — я нарочно перегородила ему путь на кухню, потому что совершенно не хотелось выяснять отношения в присутствии постороннего мужчины, который абсолютно точно мог выкрутить ситуацию в неприятную для меня сторону, чтобы побесить лишний раз.
— О чем, Ав? — лучше бы он молчал.
Ав.
Ещё одно в копилку отвращений.
— Например, всё ли у меня хорошо? Тебя совсем не интересуют мои дела? — пелена, что ли, спала. Сейчас наши отношения представились мне под другим углом. Не сказала бы, что он мне понравился.
Совсем-совсем наоборот.
— Ты чего завелась? Женские
