Никита плавно покачивал тазом, круговыми движениями раскрывая и растягивая меня, а я тонула в его сладком порочном шепоте, цеплялась влажными ладонями за мокрые от пота плечи и тихо постанывала, отзываясь на каждый неторопливый и мягкий, но настойчивый толчок.
— Никита… я больше не хочу… Не могу.. — После короткой яростной вспышки все мои силы бесследно исчезли и теперь я не знала куда деться от распирающего саднящего чувства между ног, и от нарастающего гула в голове, и от усталости. — Долго ещё?
Короткий шумный выдох Никиты потонул в моем почти болезненном стоне — он неожиданно сильно ударил бедрами. Ещё один глубокий толчок, и ещё один… Ну почему этот секс такой длительный? Тело, ты этого хотело?
Под натиском уже ощутимой боли исчез дурманящий голову туман, лава перестала подогревать кровь и даже поцелуй в метку ничего не изменил.
Четвертый толчок… ой-ой… Пятый… и..
Никита зарычал, задрожал крупной дрожью и одним движением освободил мое саднящее нутро, заливая живот теплой жидкостью.
Я заплакала от облегчения и эмоциональной перегрузки, а также от ощущения, что меня обманули.
Мое тело всю неделю так рвалось к Никите, да и начиналось все вполне неплохо. И что в итоге? Боль и разочарование.
— Все хорошо, Настюш… Все хорошо… Прости за то, что было в конце, так было нужно. Зато в следующий раз все будет замечательно, обещаю тебе.
— Какой следующий раз? — я заторможено прикрыла глаза — спать хотелось страшно. — Никит, мы с тобой, кажется, несовместимы. Нам нельзя больше заниматься этим.
Никита засмеялся, а я хотела возмущенно посмотреть на него, но передумала — все равно в спальне темно, да и открывать глаза лень.
— И почему же ты так решила? — отсмеявшись, спросил он, а я ответила честно то, что думала:
— "Он" даже не поместился во мне, вот почему. И это было очень больно, я так больше не хочу.
— А так больше и не будет, — теплые губы коснулись уха, скрытого под прядями волос. — В первый раз всегда больно, если, конечно, у парня не пипетка.
По самодовольству в его голосе я поняла, что свое достоинство он пипеткой не считал. Да что там говорить, — я тоже так не считала и совершенно не хотела встретиться с ним снова.
— Лучше бы у тебя была пипетка, — мстительно заявила я и удовлетворённо улыбнулась, получив нужную реакцию.
— Чего?! Ты что такое говоришь, женщина?! Ещё и смеёшься!
— А? — я, забыв о темноте, открыла глаза. — Ты меня видишь?
— Вижу, конечно. Темнота для нас не помеха. Ты не знала?
— Откуда? — я растерянно прикусила губу и поморщилась — натертые щетиной губы неприятно пощипывало. — Ты, значит, меня видел? А я тебя нет…
— Хочешь посмотреть? — Никита потянулся к выключателю, а я торопливо замотала головой.
— Нет, не надо, не включай свет. Я не то имела в виду. Просто не ожидала..
Никита растянулся на кровати за моей спиной и уверенно обнял, притянул к своей груди, зарылся носом в волосы на затылке.
— Мне не нужно видеть тебя, чтобы знать чего ты хочешь и даже о чем думаешь. Я чувствую тебя на таком уровне, о котором ты не имеешь представления.
— Это… это из-за волка? — Лежать так в тёплых объятиях было необыкновенно приятно и уставшее тело опять потянуло в сон.
— Да. Волк ощущает тебя, как самого себя. Он знает, когда ты грустишь, когда злишься. Скулит от твоей боли и радостно взвывает от твоего удовольствия. Он не разделяет себя и тебя, все твои чувства — на двоих.
— И что же я чувствую сейчас? — я мирно дремала и готова была провалиться в глубокий сон, но продолжала задавать вопросы.
— Сейчас ты немного обижена, тебе больно, твое тело устало. Но вместе с тем тебе хорошо, ты чувствуешь себя в безопасности. И мы с волком очень рады.
— Чему это? Моим страданиям?
— Нет. Тому, что ты приняла нас. Теперь все будет хорошо.
Глава 10
От ночного разгула стихии остались только воспоминания да чавкающая сырость под лапами в низинах. Небо сияло промытой синевой, с ветвей деревьев свисали тяжелые — почти с горошину — дождевые капли и от любого движения падали в мокрую траву.
Большой серый альфа-волк остановился в самом начале лужайки, под деревьями и внимательно посмотрел на окна гостевого дома.
Из-за ночной грозы пришлось отозвать ребят из охраны, и всю ночь молодежь, как прозвали в стае эту парочку, провела без присмотра.
Животное повело носом по воздуху, но ветер дул в противоположную сторону и желаемого результата волк не получил.
Неслышно приоткрылась дверь, из дома вышел Никита и посмотрел в сторону деревьев, под густыми ветвями которых стоял серый волк.
Никита приветственно поднял ладонь и по губам парня Артем безошибочно прочёл "Доброе утро, альфа".
Волк неспешно вышел на середину лужайки, отряхнул лишнюю влагу с потемневшей шерсти и вопросительно посмотрел на Никиту.
— Она ещё спит.
Волк мотнул головой, предлагая пробежаться по лесу, но Никита неожиданно заупрямился.
— Не могу.
Тогда волк внимательнее присмотрелся к парню, подошёл ближе, поводил носом из стороны в сторону и через секунду предстал в виде человека.
— Доброе утро, альфа, — повторил смущённый Никита, достал из плетеного короба возле двери шорты, протянул Артёму, а сам сел на ещё влажную ступеньку террасы, опираясь спиной о деревянный столб навеса.
Артем надел шорты, сел рядом и неодобрительно посмотрел на исполосованные бока Никиты — парнишка тоже был одет только в удлиненные шорты.
— Тебя можно поздравить? — Артем строго свёл брови. — Или наказать?
— Никаких или, все было добровольно, альфа.
— Точно?
Никита вспылил, но протест не выразил, ограничившись коротким "Точно", а Артем одобрительно улыбнулся, но продолжил провоцировать:
— Ты же знаешь, я проверю.
— Это каким же образом? — ощетинился Никита.
— Самым простым — поговорю с Настей.
— Она скажет тоже самое и подтвердит, что все в порядке!
— Ну тогда и волноваться не о чем, верно?
Артем с трудом погасил улыбку, наблюдая за недовольным видом Никиты. Молодой и горячий, он сильно напоминал альфе себя лет пятнадцать-двадцать назад. И Артем отлично помнил, как бесился при попытках старших оборотней контролировать его. Какой там контроль! Он и так самый умный, самый взрослый и самостоятельный, способный разрешить любую проблему без чьей-либо помощи. Ага-ага, способен… Особенно тогда, когда пятнадцатилетним пацаном сам погнал нарушителя границ и попал в хорошую заварушку. Один против четверых взрослых, не знающих, что такое честный поединок, волков, он быстро растерял большую часть спеси. Бился, как в последний раз, но их было четверо.
Потрепали его тогда знатно. Даже сейчас, при воспоминании о произошедшем, заныли сломанные двадцать лет назад ребра и сжались кулаки, а в тот далёкий летний день он глотал злые слезы и чуть ли не в первый раз внимательно слушал то, что ему говорил дед.
— Запомни, Темка, свою боль и обиду. Хорошо запомни. И каждый раз, когда на твоём пути будет стоять кто-то слабый, подумай хорошо и вспомни сегодняшний день. Нет большой чести сломать беспомощного, как и нет радости загнать стаей одиночку. Ты — альфа. Живи по чести, суди по чести, помогай нуждающимся, поддерживай слабых.
Не раз и не два вспоминал Артем слова давно ушедшего в мир предков деда и постепенно они стали для него настоящим кодексом, ведущим по жизни. Вот так бывает — сколько бы ни твердили об опасности старшие, но проверить своим лбом получается надёжнее и доходчивее.
От воспоминаний Артема отвлёк шум за стеной и тихий болезненный стон, отчётливо различимый острым волчьим ухом.
Артем резко повернулся к побледневшему Никите, но тот уже был на ногах.
— Проснулась.
Никита скрылся в доме и до Артема донёсся его взволнованный голос. Он успокаивал девушку, предлагал ей воды и произносил все те бестолковые глупости, которые обычно говорят влюбленные мужчины своим дамам.
