мне две недели, и если потом, всё ещё, захочешь уйти — я не стану мешать. Только две недели… хорошо?
На кой черт они ей сдались не знаю, но пусть будет так. Это, всё равно, ничего не изменит. Двумя неделями раньше, двумя позже…
Наше время.
Влад.
— Дело, конечно, твоё, — вновь подает голос Тим, выбросив сигарету, — но… подумай хорошенько, Влад… стоит ли девчонке жизнь портить?
— Она знает на что идет… Это её решение и её выбор. Главное, нужно решить вопрос детей. Мне и одного за глаза хватает.
Князев улыбается при упоминание о Митьке.
— Когда он возвращается?
— Недели через три. Пусть отдыхает, чего в городе давиться? Хоть воздухом чистым подышит, да с пацанами наиграется. Вожатая звонила, говорит, они сутками мяч гоняют, а вместе с ним и девчонок местных. Еще каких-то пару лет и чувствую, дедом меня сделает.
— Роль папаши тебе к лицу. — Постучал по спине, а я лишь отмахнулся от него.
Если сказать по правде, я уже и не представляю себя без него.
Жизнь, всё-таки, странная штука. Не зря говорят: «Не было бы счастья, да несчастье помогло…»
…………………………………………………………………………………………………………………………….
Около полутора лет назад.
(Кто хочет освежить в памяти — это флэшбэк из книги «Цена твоей ошибки. Глава 91)
Покинули черту города и спустя полчаса оказались в каком-то странном посёлке, барачного типа.
Груды мусора, удушающий смрад и нечто, отдаленно напоминающее людей. Всё здесь грязное, кричащее о падшести, зависимости и медленной смерти.
Припарковались чуть дальше нужного места, и увидели пацана лет десяти, а то и меньше. Он пинал спущенный футбольный мяч, низко опустив голову вниз.
Бес вышел из машины и двинулся к нему. Когда мы с Тимом подошли, пацан нехотя рассказывал Киру краткую историю своей невеселой жизни.
Родители алкоголики, очередной раз выгнали его на улицу, а сами устроили попойку с друзьями.
Сначала я не понял, почему Бес решил подойти к парню, а потом малый кивнул каким-то своим мыслям и убежал. Мы с Князевым переглянулись, и опустили взгляд на мяч, сиротливо оставленный маленьким хозяином.
Спустя пару минут пацан вернулся. Запыхался, но весь его вид искрился за версту.
— Нет его. Соседка сказала, что в такое время он никогда домой не возвращается. Часика через 2 будет.
Кир протянул ему пятитысячную купюру, а мелкий сделал шаг назад.
— Бери, не бойся. Спрячешь и будешь покупать себе еду.
Парень, словно волчонок, посмотрел на Кира исподлобья, но деньги брать не спешил.
— Мне столько не надо. Договаривались на сотню ж…
Князев удивленно приподнял брови, слегка опешив от такого ответа. Ведь по всем законам жанра, ребенок его возраста, ничего по-сути не имея в жизни, должен был ухватиться за купюру и мчать со всех ног в какой-нибудь магазин, а потом долго упиваться колой и поедать пачки чипсов.
— Послушай… Это не подачка, а очень маленькая благодарность за твою работу. Поверь, ты нам сильно помог, и возможно благодаря тебе мы сможем спасти мою сестру.
Пацан насупился еще больше. Бровки свел на переносице, и потерял всяческий интерес к деньгам, которые до сих пор были зажаты в руке Беса.
— А что с ней? Он ей сделал плохо? — Глаза его… Как у взрослого человека.
Человека, у которого отняли беззаботное детство. Человека, который борется за свое выживание и существование. Человека, который лишен родительской любви и ласки.
Он не ребенок, не мальчишка, он мужчина.
— Сделал… Но, надеюсь мы успеем.
Мелкий неуверенно подошел и взял купюру из рук друга.
— Это всё равно много. Давайте я еще что-нибудь сделаю.
— Сколько тебе лет? — Подаю голос и пристально смотрю мальчику в глаза.
— Вам зачем? — Заворчал себе под нос, и сразу, словно в коконе спрятался.
— Ладно, потом договорим. — Бросаю последний раз на него взгляд и ухожу к машине.
Как только наш «объект», как окрестил эту шваль пацан, вернулся домой, ребята выскочили из машины и понеслись к подъезду.
Князев оборачивается, а меня словно заклинило. Бросаю другу, что догоню и медленно подхожу к мелкому.
По сравнению со мной, он кажется совсем маленьким. Нервничает, руки гуляют по изношенной ветровке, и глазки эти… Вроде и перепуганные, а вроде и злость в них. На себя, на жизнь несправедливую, на родителей- предателей, которым бухло роднее оказалось.
— Как зовут?
Парень какое-то время молчит, обдумывая, стоит ли мне отвечать, а потом нехотя произносит:
— Ну, Митька. — Шмыгает носом, и я лишь сейчас замечаю, что пацан сильно замерз.
Опускаю взгляд на истоптанную обувь, не по размеру, и почему-то уверен, что подошва там такая же стертая, как и носки. По-сути малый голыми ногами по асфальту шпарит.
— Я Влад… — Протягиваю руку, и он неуверенно, но достаточно крепко, сжимает мою ладонь в ответ.
— Послушай, Мить… Хочешь я с твоими родителями пообщаюсь?
— Зачем это? — Делает шаг назад и кулачки сжимает. — Я ничего плохого не сделал… Жаловаться будете, да? Так я верну ваши деньги. — Смешно трет нос, видимо вспомнив, что он их уже «съел». - Ну… только чуть позже…
— Дурака не валяй. Я просто поговорю, и они пить бросят… Заживете нормально… — В голове так и проносятся картинки моего «разговора». Даже вижу, как его создатели на общем дереве раскачиваются.
— Не поможет это… — Тяжело вздыхает и присаживается на лавочку. — К нам постоянно менты приходят, ой… извините, полицейские в смысле. Соседи часто вызывают, когда батя мамку жизни учит. Пару раз из опеки приходили, так они там такой спектакль разыгрывали — закачаешься, а только тётенька за порог, эти к бутылке.
— Мить… — Присаживаюсь рядом и кладу руку парню на плечо.
— Всё нормально…
— А деньги они где берут? Работают?
— Хм… ну как же… Мамка с батей специально развелась, чтоб матерью-одиночкой числится. Там, вроде, какие-то льготы дают.
Скриплю зубами, а руки так и чешутся свернуть им шеи, чтоб зря землю не топтали.
— Можешь пожить у меня, если хочешь… — Сам не понимаю, зачем предложил. Просто вырвалось и всё.
— Да нее, они меня потом… — Осекается на полуслове и губки поджимает, понимая, что лишнего сказал.
— Они тебя бьют? — Возвышаюсь над пацаном, чтоб и не думал мне врать.
— Ну так, иногда подзатыльник могут дать.
Почему-то я ему не верю… Слишком он испуганный стал.
— Ладно… Держи. Если что — звони.
Протягиваю пацану визитку и решаю пока не давить на него.
Подпрыгиваю на постели, словно ледяной водой окатили. Спросонья не сразу соображаю, что произошло,
