Папа и Шейн приезжают через несколько минут, причем Шейн несет на руках спящую Дженни. Следующие четыре часа мы все проводим в раздумьях, пьем кофе, и пытаемся успокоить женщин. Когда звонит телефон, все затихают. Я думаю, мы все боимся поднять трубку, в ужасе от того, что можем услышать.
Наконец, Энджи отвечает:
— Алло?
Глава 20
Джули
Брэндон пробудет в госпитале некоторое время. После выписки его военная карьера закончится. Он вернется домой с куском металла, плавающим в груди, но, по крайней мере, он вернется домой. Доктор говорит, что одно неверное движение и Брэндон может умереть. Большая часть меня хочет плакать, но я знаю, что могло бы быть и хуже, и просто благодарна за то, что он вообще возвращается домой.
Вместе с ним в «Хаммере» было еще пять солдат. Все они были друзьями Брэндона, и все пятеро погибли. Моему брату просто повезло, что его выбросило из машины, подальше от большинства разрушений от бомбы. Так что сейчас я благодарю свои счастливые звезды за то, что мой брат жив.
Мы с Джейсом ушли от дяди Мака через несколько минут после звонка военного представителя. Я просто не могла находиться рядом со всеми. Мне казалось, что меня душат. Все спрашивали, все ли у меня в порядке. Нужно ли мне что-нибудь? Могут ли они принести мне что-нибудь поесть или выпить? Они продолжали обнимать меня и говорить, как сильно меня любят. Все это было слишком.
Интересно, так ли чувствовал себя Джейс после смерти своей мамы?
— Это то, что ты чувствовал?
Он переводит взгляд на меня, а потом снова смотрит на дорогу.
— О чем ты говоришь?
— После смерти мамы ты чувствовал, что я тебя душу?
Вместо того чтобы ответить на мой вопрос, он задает свой собственный.
— Это то, что я делаю? Если это так, просто дай мне знать. Я хочу быть рядом с тобой, но не хочу, чтобы ты чувствовала себя зажатой в рамки.
Зажатой — да, это хороший способ описать это.
— Дело не в тебе, но все остальные обращались со мной бережно. Так было с тех пор, как я вернулась домой, но стало еще хуже.
— Они любят тебя, Джули. Они просто хотят быть рядом с тобой.
Смотря в окно, я пытаюсь придумать, как объяснить, что чувствую.
— Я знаю, что любят, но мне нужно, чтобы они все снова относились ко мне нормально. Я просто хочу быть той Джули, которой я была раньше, а не той женщиной, которую они все жалеют.
— Да, это так.
— А? — спрашиваю я, оглядываясь на него. — Что?
— Так я чувствовал себя после смерти мамы. Мне казалось, все наблюдают за мной, ждут, когда я сломаюсь. Я чертовски ненавидел это.
— Мне жаль, что я так к тебе относилась.
Он игнорирует мои извинения, поворачивает грузовик направо, когда мы должны были повернуть налево. Я думаю, что он, вероятно, везет меня перекусить, но это последнее, чего я сейчас хочу.
— Я не голодна, Джейс. Просто хочу домой.
— Мы не поедем есть. Я отвезу тебя к нам домой. Тебе нужен отдых, и ты не получишь его у себя дома, когда Дженни бегает повсюду, — я хочу поправить его. Хочу сказать ему, что он везет меня в свою квартиру, а не в нашу, но слишком устала, чтобы спорить.
— Дженни вернулась домой с твоим отцом.
— Да, но он собирается вернуть ее обратно после того, как отвезет перекусить, поэтому я везу тебя, чтобы ты немного поспала. Я уже поговорил с Бетани. Она присмотрит за Дженни, когда папа ее привезет.
Сейчас сон звучит потрясающе, поэтому я просто закрываю глаза и прислоняюсь головой к окну. Через несколько минут я отключаюсь.
Я просыпаюсь в спальне, которую раньше делила с Джейсом. Все то же самое, абсолютно то же самое. Книга, которую я читала накануне отъезда, все еще лежит на прикроватной тумбочке. Наша фотография с выпускного вечера все еще висит на стене. Всего этого слишком много, это возвращает мне мое прошлое в полной мере. Я на секунду закрываю глаза, пытаясь отгородиться от мыслей о нас с Джейсом в этой самой комнате.
Через мгновение я понимаю, что закрытие глаз не помогает. Воспоминания все еще играют в моей голове, поэтому я открываю глаза и еще раз осматриваю комнату. Затем я замечаю, что солнечный свет отражается от чего-то на комоде. Я встаю с кровати и подхожу к нему. Это жетоны дедушки Джейса. Взяв их в руки, я провожу прохладным металлом по щеке.
— Я никогда не надевал их обратно. Они больше не были моими, поэтому мне было неловко их носить. Я хранил их здесь, ожидая, когда ты вернешься, — говорит Джейс из дверного проема. Он подходит ко мне, берет жетоны из моей руки и надевает их мне на голову. — На этот раз они останутся навсегда.
Я кладу руку на прохладный металл жетонов, и улыбаюсь. Мне нравится, как они ощущаются на моей шее. Их вес заставляет меня снова почувствовать себя цельной.
— Я больше никогда их не сниму.
Джейс слегка прикасается своими губами к моим, затем углубляет поцелуй, поднимая меня на руки. Он несет меня на кровать и нежно укладывает, накрывая мое тело своим, а его губы скользят по моей щеке и вниз по шее.
Он проводит языком по чувствительной впадинке у основания моей шеи. Я откидываю голову назад, давая ему лучший доступ, чем он и пользуется, покрывая каждый сантиметр ласковыми поцелуями и нежно покусывая губами и зубами.
Пока его рот занят тем, что дразнит меня, его рука скользит вверх по моей рубашке, пока его пальцы не нащупывают мою грудь, разминая ее в своей грубой руке. Царапины от заработанных тяжелым трудом мозолей добавляют дополнительный слой к удовольствию, которое он выжимает из моего тела. Тихие стоны срываются с моих губ, и я провожу ногтями по его голой спине. Когда мои руки скользят по его лопаткам, он зажимает мой сосок между большим и указательным пальцами, заставляя мои ногти впиваться в его мышцы.
Джейс стягивает с меня рубашку, оставляя в одних трусиках. Его губы находят мой чувствительный сосок и втягивают его в рот, нежно посасывая, в то время как его рука продолжает наступление на мою другую грудь.
— О, Джейс, — стону я.
Мои соски настолько чувствительны, что я едва могу выносить удовольствие. Запускаю пальцы в его волосы, одновременно притягивая его рот ближе и отстраняясь от него. Я отчаянно хочу большего, но наслаждение слишком велико.
После того, что кажется вечностью, Джейс оставляет мою грудь, в последний раз проведя языком по моей вершине, а затем лижет мой живот, погружая язык в пупок. Слегка проведя пальцем по шраму от кесарева сечения, он смотрит на меня с вопросом в глазах.
— Мне пришлось делать кесарево сечение с Дженни. Наша девочка была упрямой с самого начала. У нее было тазовое предлежание, и врачи ничего не могли сделать, чтобы убедить ее перевернуться.
Глаза Джейса наполняются грустью и сожалением:
— Мне жаль, что меня не было рядом с тобой, — его тон полон извинений и чувства вины. То, что я лишила его этого права, наполняет меня горем.
Мы так много упустили из-за наших ошибок. Ощущение того, как его губы двигаются по моему шраму, целуя каждый сантиметр метки, которая подарила нам Дженни, заставляет мое дыхание сбиваться, а слезы жгут глаза.
— Мне жаль, что я не дала тебе шанса быть там, — признаюсь я.
— Теперь все кончено, детка. Время жить настоящим и строить наше будущее, — говорит он, целуя меня до самой глубины души.
Я вижу, что он намерен наслаждаться этим моментом, но не хочу медленно и нежно. Мне нужно, чтобы он был глубоко внутри меня, поглощал меня. Мне нужно, чтобы он прогнал прошлое, а для этого мне нужен его член. Я нежно дергаю его за волосы, побуждая его вернуться в мое тело.
— Иди сюда, Джейс.
Покачав головой, он говорит:
— Нет, детка. Сначала я хочу попробовать тебя на вкус. Я собираюсь вылизать эту красивую киску, и ты кончишь мне на лицо. Тогда и только тогда я заполню тебя своим членом.
— Но я хочу тебя.
— Нет. Сначала ты кончишь мне в рот, а потом можешь обхватить мой член.
Прежде чем я успеваю ответить, он засасывает мой клитор в рот, а два его толстых пальца проникают в мое влажное тепло. Я толкаюсь в его рот, отчаянно насаживаясь на его пальцы в поисках удовольствия, которое может доставить только он. Он попеременно поглаживает мой клитор зубами и ласкает его языком, а его пальцы постоянно массируют мои стенки. Все мое существо переполнено. Я знаю, что долго не протяну в таком темпе и по тому, как Джейс искусно обрабатывает меня, я могу сказать, что он так же отчаянно хочет меня. Мои бедра неистово толкаются в его рот. Мои стоны удовольствия превратились в бессмысленные мольбы.
