моя собственность и будешь делать то, что тебе прикажет хозяин.
Низкий голос, он пробирает до костей, до предсмертных судорог, до могильного холода.
Это приговор.
Мой приговор.
Вот к чему садовник нашел мертвого зверька, а роза – знак прощанья.
– Соси.
– Я не буду.
– Ты будешь делать ВСЕ, что я тебе скажу!
Ухватив за голову, тянет на себя, даю отпор, но ему ничего не стоит свернуть мне шею одним движением. Но он больно хватает за голову, другой рукой разжимает мои челюсти, толстый член заполняет рот, проникая сразу до самой гортани, давлюсь, слезы моментально брызжут из глаз.
Жалкие попытки сопротивления гасятся, он трахает мою голову, вновь повернув под нужным углом, яйца бьются о подбородок, по которому стекает слюна. Так продолжается несколько долгих минут, стараюсь думать о чем-то другом, отрешиться от происходящего, смотреть на все со стороны, потому что это чистое насилие и унижение.
Он чудовище.
Монстр.
В нем нет ничего святого, лишь грязь. Черная, вязкая, липкая, тошнотворная грязь.
Но вот все разом заканчивается, он не кончил, член так и дрожит перед моими глазами, а его ладонь накрывает раскрытое лоно. В меня резко проникают два пальца, другой рукой он удерживает меня шею, я сразу хватаюсь за нее, пытаюсь сдвинуть бедра, но мне не позволяют.
Он нанизывает меня как рыбу на крючок, сам при этом заглядывая в глаза, часто дышит, делает во мне быстрые поступательные движения, сношая пальцами.
Не понимаю, в какой момент боль сменяется жаром, зарождающимся внизу живота. Меня накрывает этой волной резко, неизбежно, необратимо. Кричу в голос, тело вибрирует, пальцы мужчины все еще во мне, они толкают в бездну. Оргазм, это точно он, яркий, дикий, невероятный, его ни с чем не спутаешь, хоть у меня его никогда и не было.
Мышцы влагалища сокращаются, я выгибаю спину, распадаюсь на части в руках своего монстра, какая-то жидкость вырывается из меня наружу. А Хасанов, резко убрав пальцы, быстро натирает раскрытое, восполненное, припухшее лоно и клитор, продлевая мою агонию. Заставляя вновь сокращаться мышцы и терять крупицы разума.
– Сука ебаная, не могу больше.
Меня все еще потряхивает от оргазма, которого я не должна была испытывать рядом с чудовищем. Все как в тумане, падаю на спину, но тут же вою от боли, разрывающей меня на части. Он вошел резко, глубоко, впившись в бедра руками, начал натягивать, насаживать на свой член.
Хозяин нависает надо мной огромной скалой, от слез его лицо расплывается перед глазами. Агрессивные толчки, я уже не могу кричать, а он играет, меняя угол проникновения, хрипит, то сводит, то вновь широко разводит мои колени.
Член поршнем скользит по влажному лону, я дала достаточно смазки, кончая, сейчас не так больно, но я с трудом могу привыкнуть к его органу. Это что-то на грани агонии и полного помешательства.
Толчок.
Еще.
Еще.
Сильнее.
Глубже.
Мои кожа и волосы мокрые, я вижу, как он смотрит на соединение наших тел, как по его вискам стекает пот, как напряжена каждая мышца. Моя боль сливается с удовольствием, шлепок по бедрам, мой сдавленный крик. Снова знакомые ощущения, моя рука сама сжимает грудь, член внутри меня становится больше.
Но хозяин резко останавливается, покидает меня, кончая на живот, выплескивая на меня свое семя. Замираю, боясь пошевелиться, меня все еще колотит мелкой дрожью.
– Сука, тварь, – он сплевывает туда, куда только что кончил, словно совершил что-то постыдное, втаптывая меня еще больше в грязь.
Отстраняется, натягивает брюки, несколько долгих секунд смотрит, вытираю слезы, кусаю губы.
– Чтоб побрила все между ног, завтра же.
Ничего больше не говорит, уходит, хлопая дверью. Дрожащими руками трогаю себя, там всё влажно, мокро, подношу пальцы к глазам, крови нет. Давлю надвигающуюся истерику, ложусь на бок, поджав к груди ноги, теперь трясет от холода и безысходности.
Я все еще чувствую отголоски того чудовищного удовольствия, которое испытала с этим мужчиной. Самой мерзко и противно от этого, хочется смыть с себя все, что он оставил, и кричать, только от ненависти, но силы меня покинули окончательно.
Проваливаюсь в бессознательный сон, словно падая в омут презрения и порока в глазах моего хозяина.
Глава 20 Хасанов
– Тварь! Сука, ебаная тварь!
Не считаю удары, даже не чувствую боли, в моих венах густая обжигающая лава боли, страсти и ненависти.
Удар, еще один, еще.
Не хочу ничего чувствовать.
По подвальному помещению идет эхо, под потолком на цепи скрипит тяжелая боксерская груша. Останавливаюсь, обняв ее одной рукой, упираюсь лбом в прохладную кожаную поверхность, прикрываю глаза.
Вижу яркими вспышками, пронзающими мозг, обнаженную девушку на узкой кровати.
Она кончает на моих пальцах, сжимая изнутри мышцами, орошая влагой. Идеальное тело билось в конвульсиях оргазма, а я подобно дикому голодному зверю, не в состоянии совладать с собственными инстинктами не мог остановиться.
Не мог не взять.
Зашел узнать, какого хрена она делает в моем доме, и кто ее прислал. Сам залип на ее глазах. Зеленые, ядовитые, в них испуг, настоящий животный страх, но не покорность. Говорила, чтоб ушел, глупая какая, она вообще понимает, кому такое говорит?
Сорвался.
Первый раз за десять лет, в день, который каждый год выворачивает наизнанку. В день, когда не могу, но должен быть один, погруженный в черноту воспоминаний.
Второй раз и снова с ней.
До ломоты сжимаю челюсти.
Из груди хрип.
Удар. Второй. Третий.
Она кончала в судорогах, влажная кожа, волосы прилипли к лицу, приоткрытые искусанные губы, торчащие соски, а в зеленых глазах пелена слез.
А я не надел гондон.
Впервые за десять лет изменил сам себе, изменил своей памяти, изменил ей. Той, которой давно нет, а я жив. Жив в насмешку, в наказание за все грехи, которых я совершил еще больше.
