ответа, просто спрашиваю, но Руслан отвечает, переворачивается на бок, кладет руку мне на живот и едва слышно произносит:
— Прости меня. Я ни за что не отдам тебя ему. Слушай то, что я говорю, Ева. Всегда. Звонок Марку подействовал, как красная тряпка для быка. Мои парни погибли, он тоже потерпел потери, но…
— Если ты скажешь, что делать, я сделаю. Позвонить ему ещё раз?
Я чувствую себя дурой, потому что сама не могу ничего придумать. Он ведь... не хочет, чтобы я звонила, верно?
— Что, так понравилось говорить с ним?
— Ты же знаешь, что нет.
— Я ничего не знаю о тебе, Ева.
Ева
После случившегося Руслан не приходит ко мне несколько дней. Вначале я даже подумала, что он куда-то уехал, но нет. Он в доме, просто практически не выходит из кабинета. Даже еду и ту приносят ему туда. А вот меня зовут спуститься вниз, сервируют стол, приносят блюда. На третий день такого пиршества я попросту не выдерживаю и прошу домработницу кормить меня у барной стойки на кухне, избегая сервировки стола и многочисленной прислуги, которая приносит блюда, большинство из которых я не то, что не съедаю, даже не прикасаюсь к ним.
— Исхудала ты тут, — сетует Валентина Ивановна — домработница. — Приехала худой, а теперь еще меньше стала. Кожа и кости, — она мотает головой. — С меня Руслан Станиславович спросит, а что я ему скажу, если ты есть отказываешься?
— Извините, — говорю, ковыряясь в тарелке. Еда не лезет, меня почти постоянно подташнивает.
— Извините! Не нужно извиняться, ешь, тебе же полезно, поправляться нужно, — она вздыхает, смотря на меня как на умалишенную.
Сама Валентина Ивановна женщина в теле, плотная, с большим размером ноги и нереальной силой в руках. Мне иногда кажется, что только таким и становится домработницами. С таких худых амеб, как я спросить даже нечего.
Кое-как поев, слезаю со стула и направляюсь к себе. За моей спиной недовольно ворчит Валентина, но я слишком ушла в себя, чтобы задумываться еще и над этим. По пути к себе встречаю Руслана, который как раз идет на выход. Я теряюсь, потому что даже не знаю, стоит ли нам здороваться, правда, он делает это сам. Поравнявшись, он кивает мне и произносит:
— Через полчаса жду тебя внизу. Тебе нужен осмотр гинеколога после случившегося. Мы и так затянули визит, поэтому.
Я быстро киваю, потому что и сама думала об этом. Все же, угроза прерывания беременности это не шутки, и мне нужно убедиться, что с ребенком все в порядке. Обещаю себе не думать о том, кто отец ребенка и полностью сосредоточиться на том, что этот малыш только мой.
Одеваюсь я быстро, отдавая предпочтение джинсам и просторной кофточке. Лифчик не надеваю из-за чувствительных сосков, которые болезненно реагируют на сдавливание. Вниз спускаюсь довольно быстро, выхожу на улицу, сажусь во внедорожник на заднее сидение, рядом с Русланом и жду, когда мы двинемся. Первыми из территории выезжает автомобильно охраны, затем мы и только потом снова авто охраны.
Я понимаю, что это лишь мера предосторожности, но все равно волнуюсь, несмотря на то, что нас сопровождает вооруженная до зубов охрана. По пути нервно осматриваюсь по сторонам, мну ткань платья и не могу унять нервное дыхание. Ощущение, что за нами следят, но даже если это и правда, вряд ли Марк настолько идиот, что полезет в эту мясорубку. Скорее, он будет действовать тоньше.
Я убеждаюсь в этом после того, как прохожу обследование у врача. Мне говорят, что все хорошо, угрозы больше нет. Препараты, которые я должна была принимать, отменяют, а еще разрешают жить половой жизнью, на что я лишь усмехнулась, понимая, что мне не с кем.
По пути на выход, понимаю, что хочу в туалет, прошу Руслана подождать снаружи и захожу в дамскую комнату, справляю нужду, выхожу, иду к умывальнику и, умывшись, вздрагиваю, потому что вижу за спиной Марка. Я бросаю быстрый взгляд в сторону и прикидываю, смогу ли добежать до двери туалета, но вряд ли, потому что он подходит все ближе.
— Ну, здравствуй, — шепчет он, кажется, даже раскаянно и виновато, хотя я приказываю себе не обращать внимание.
— Что ты здесь делаешь?
— Это все, что ты хочешь узнать? Ждал тебя, надеялся, что зайдешь сюда, — с ухмылкой. — Ты теперь с ним, да?
— Нет, — отвечаю и не знаю, что делать.
Кричать? А если у него пистолет? Или нож?
— Нет? — беззлобно усмехается Марк. — Тогда почему ты не со мной?
— Ты избил меня, — замечаю. — Едва не убил.
— Я не знал о беременности, — оправдывается он слабо.
— Это что-то бы изменило?
Я ошарашенно смотрю на него. Он действительно считает, что это оправдание? А что будет, когда я рожу ребенка? Марк также легко изобьет меня снова, ведь внутри меня больше не растет жизнь? Я хочу верить в лучшее, вот только проблема в том, что он даже не раскаивается и искренне не понимает, почему это я не хочу его простить.
— Это бы изменило всё, — рычит он, но не решаясь приблизиться. — Я бы на руках тебя носил, — он вдруг встает передо мной на колени, обхватывает за ноги. — На руках, понимаешь? Ты же ребенка моего носишь. Моего, — повторяет, как безумный. — Мальчика или девочку.
Я отрешаюсь от его слов, потому что мне их больно слушать. Я совершенно точно не вернусь к нему, но раз он переживает о ребенке, у нас вполне есть возможность нормально сосуществовать, только отдельно друг от друга. Он будет видеться с сыном или дочерью, я стану жить с родителями и, возможно, когда-то выйду замуж.
Он говорит, а я думаю, почему Руслан еще не поднял тревогу, не открыл дверь и не вошел. В туалетной комнате по-прежнему только мы двое. Марк извиняется, целует мой живот, от чего меня аж выворачивает, а еще смотрит так, будто я действительно могу все стереть по щелчку пальцев.
— Встань с колен, — прошу у него и молюсь, чтобы сюда пришел Руслан.
Ну же. Открой эту чертову дверь и вышвырни этого урода отсюда. Но вместо этого я произношу:
— Ты хочешь видеться с ребенком? Хочешь, чтобы он называл тебя отцом?
— Конечно,
