— Джеферсон, ваши анализы готовы, — сообщили ей и она, вздохнув с облегчением, вернулась в кабинет врача.
Там всё вновь внимательно посмотрели, прочитали и вынесли вердикт, который Елена меньше всего ожидала услышать.
— Вы беременны, мисс Джеферсон, — не шутя сообщил врач, — поздравляю.
Глава 15
— Это какая-то ошибка, — уверенно заявила Елена, — вы наверное перепутали.
Доктор внимательно посмотрел на неё, потом на анализы и отрицательно покачал головой.
— Исключено.
Елена нервно хохотнула.
— Послушайте, я не могу быть беременной, потому что я приняла таблетки, и я их уже принимала и в тот раз всё обошлось.
— В какой аптеке вы покупали?
— Если намекаете на подделку, то нет, я покупала в надёжной аптеке и таблетки были не поддельными, я выпила их сразу и… — Елена осеклась. В голове, будто кто-то включил перемотку, и она вспомнила что после того как приняла их, — меня вырвало через какое-то время.
— Сколько прошло времени?
Елена ощутила, как пересохло во рту. Стало невыносимо жарко и голова как-то ехала, а она стояла на месте.
— Не знаю… не много, может час…
— Чтобы препарат подействовал его пребывание в вашем организме должно быть более шести часов. Если этого не случилось, вам нужно было принять ещё таблетку в ближайшие четыре часа.
Елена не знала, что и ответить. Она поступила безумно глупо. Но в тот момент голова была другим забита, а вовсе не… На что она надеялась?
— И что мне теперь делать?
Она посмотрела на врача как будто он мог дать на этот вопрос ответ. Тот глубоко вздохнул, предложив самое очевидное:
— Рассказать отцу ребенка, родственникам и… с ними уже решить, что вам делать дальше.
Елена чувствовала себя тенью, словно её разом вытрясли, оставив неосязаемую оболочку. Она никогда не видела себя матерью. Она совершенно к этому не приспособлена. У неё ведь даже инстинкта нет. На всех детей она всегда смотрела как на зверушек в зоопарке: красивые милые, но ей они не нужны.
Из клиники она вышла, ничего не соображая и не понимая.
Почему-то было ощущение, что всему конец и жизни, и будущей карьере. Какая из неё мать? Совершенно точно никакая. Она ничего не может дать этому ребенку. Да и какой это ещё ребёнок? Так сгусток клеток.
Стало больно где-то под рёбрами и Елена чуть пополам не согнулась.
Ей не нужно. Она была не готова.
Официально аборты были запрещены.
Всех омег, уличённых в этом преступлении, в лучшем случае сажали в тюрьму, в худшем — они сами лишали себя жизни из-за сильного социального давления.
Все абортарии считались незаконными, но существовало много подпольных организаций, занимающихся этим делом, потому что, несмотря на запреты, омеги не всегда хотели рожать. Многие об этом знали, поэтому никто не спешил устраивать рейды на эти заведения, которые, к тому же, приносили неплохой доход.
Елена знала один квартал. Этот адрес ей дали медицинские сестры в тот раз, на случай если что-то пойдёт не так с таблетками. Она сохранила его в кармане визиток. Дрожащими руками она достала почти не измятый листок чтобы знать куда ей идти.
Елена обливала холодным потом и непрерывно дрожала, стараясь не думать о том, что хотела сделать.
Все абортарии обычно были замаскированы под центры приёма различных вещей, которые всегда отмечались вывеской «избавься от ненужного». Несколько символично, если не сказать в самую точку.
Вывеска рябила красным и неприятно жужжала, как будто толстую муху засунули Елене в ухо. Казалось она стояла перед узкими дверями со слезшей краской, целую вечность, пока наконец не дёрнула за ручку. Неприятный дзынь колокольчика резанул по натянутым нервам.
Первое, что она ощутил, это тошнотворный запах крови и протухшего мяса. Джеферсон сглотнула, прижимая рукав кофты к носу. Из без того, шаткого состояния заставило прижаться плечом к стене, чтобы немного ощутить что-то твёрдое. И если бы сейчас ей предложили полную анестезию, она бы не отказалась.
Никого не было.
Помещение было маленьким, квадратным и, что странно, светлым. Многочисленные полки украшали сломанные игрушки, а на полу лежал старинный, серый, испорченный ковролин.
У одной из дверей стояли железных ведра, доверху наполненных чем-то красным в прозрачных полиэтиленовых мешках, прикрытых полотенцем.
Сердце Елены, казалось, пустилось галопом, а в горле пересохло, низ живота сковало такой болью, что она осела на такой же железный и старый стул
Неожиданно противоположная дверь, рядом с вёдрами, открылась, в проходе показалась бледная, почти синяя омега. Её русые волосы были мокрыми, а сама она сжимал в дрожащих руках несколько бинтов. За ней появилась старая высокая женщина-бета, почти в домашнем цветном халате.
— Что бы ни случилось, сюда не приходи, — объявила девушке, — если закровишь, сразу иди в больницу.
Омега кивнула и, немного пошатываясь, направилась к выходу, даже не взглянув ни на кого. Елена видела, её щёки были мокрыми от слёз, а синие губы искусаны до крови. И ей вдруг захотелось уйти. Бежать отсюда как можно дальше и никогда не возвращаться.
Бета кинула в ведро ещё один полупрозрачный пакет, прикрыв всё тем же полотенцем.
— Заказала утиль ещё на той неделе, — посетовала она, подходя к ней и осматривая с головы до ног.
Решимость на аборт в Елена таяла с каждой секундой, особенно когда мозг до конца осознал, что в этих вёдрах.
Но бежать всё равно некуда, отчаяние, недоверие и страх соединились в один сплошной ком, который обрушился на неё. Впереди были одни вопросы, а ответ был один — «избавься от ненужного».
Руки не слушались, когда она попытался открыть рюкзак, «собачка» от молнии задралась так, что открыть было невозможно. Елена дёргал несчастный замок, пока женщина бета не помогла ей. Быстрым движением открыв рюкзак.
Елена достала кошелёк и подала той несколько купюр. Она скрупулёзно посчитала каждую купюру, а затем сказала идти за ней.
За двойной дверью был небольшой узкий коридор, он вёл в следующее помещение, пожалуй, чуть больше первой комнаты. Там была всего одна яркая лампа над креслом, которое Елена раньше видела только на осмотрах. Вся остальная территория была погружена в полумрак.
— Раздевайся тут.
Женщина указала за небольшую ширму, а сама скрылась за другой дверью.
Елена спряталась за ней как за последней защитой и просто просидела несколько минут с совершенно пустой головой, пока вновь не услышала скрипа открывающейся двери.
— Ещё не разделась? Не задерживай ни доктора, ни себя, — женщина подала ей какую-то одноразовую рубашку зелёного цвета. — Тебе очень повезло, здесь самый настоящий доктор. Сделает всё быстро и чисто, так что потом ты сможешь родить себе ещё много желанных детишек. Поэтому будь благодарна, поторопись.
И Елена начала раздеваться, дрожащими руками стягивала одежду, кидая на кушетку, а в голове вдруг стояло только одно имя: «Маквульф!».
Бета цепко ухватила её за руку, видать, поняв, что сама она и шагу не сделает, подвела её к креслу и помогла забраться, раздвинула ноги, согнув в коленях и закрепляя на специальных держателях.
Елена видела, как её тело сотрясает дрожь, потому что ноги тряслись, так что даже кресло поскрипывало. От напряжения она ощутила боль во всём теле. Свет вдруг стал каким-то ярким и бил в глаза настолько сильно, что Елена начал жмуриться, чувствуя резь и жжение, а по щекам потекла вода.
В глазах помутнело, а в горле был какой-то комок, тугой и плотный, вставший поперёк, не передохнуть.
Мысли хаотично метались от «что она здесь делает?» и «зачем она это делает?». Она не самая лучшая мать в мире и, наверное, никогда ей не станет после этого. А Маквульф….
Елена всхлипнула. Маквульф же сказал, что вырастит ребенка. Он не против. Он…
Он ей сейчас очень нужен!
Стая неплохое место. Если она отдаст ребёнка им, то никогда не будет беспокоится. Если его оставит…
