Его на удивление нежные руки идут следом за жадным ртом. Огромная ладонь ложиться и осторожно накрывает грудь, а горячие губы мучительно бережно косаются тугой вершинки соска.
Выгибаюсь.
Тысячи иголок пронзает кожу рассыпаясь колючим песком по позвоночнику, когда он с шумом всасывает его в рот.
Сжимаю зубы, сдерживая рвущиеся из горла стоны. Даже во сне не хочу доставить ему такого удовольствия, но язык предательски перекатывает эти злосчастные пять букв его имени. Которое как вопль боли разрывает мои виски и лопает барабанные перепонки.
ДАНИЛ! ДАНИЛ! ДАНИЛ!
— Ммммм! Блядь! Я съем тебя Аленький. — слышу рычание зверя в ухе и в ужасе распахиваю глаза.
Меня начинает трясти. Хочется реветь. Громко. Как в детстве, когда твою любимую игрушку отобрали, а взамен дали другую.
— Шшшшш. Тихо сладкая. — нависая надо мной огромной обнаженной скалой, хрипит мне в губы.
— Тихо девочка.
В его глазах мелькают тени сожаления и странной горечи. Нет… Не может быть. Это просто мой больной мозг опять играет со мной в свои игры, подменяя действительность, чтобы не свихнуться.
— Не бойся Аленький. — режут слух мягкие нотки в голосе зверя.
— И перестань уже смотреть на меня с таким ужасом. — обжигает дыханием щеку, приподнимая мой подбородок пальцами.
А как? Как без ужаса?
Если мне между бедер опять упирается эта огромная дубина. Это… — изощренное, варварское орудие пыток.
Разгоряченная. Раскаленная. Неудовлетворенно дергающаяся, готовая ворваться и добить меня окончательно!
И это… уже не сон!!!
— Расслабься. Я не сделаю тебе больно малыш. — шепчет, проследив за моим взглядом или считав мысли с моего лица.
— Да он большой девочка. Но он ведь уже был в тебе. И ничего, поместился.
Воспоминания проносятся перед глазами ярким калейдоскопом, поднимая внутри меня новую волну паники.
Поместился? Это… он называет поместился! Да эта штуковина чуть не убила меня.
Обхватив моё лицо пальцами, сдавливает щеки. И прежде, чем я успеваю опомнится, а тем более возразить, сминает мои губы в алчном, неистовом, поцелуе.
Проталкивает язык мне в рот и с особой тщательностью и трепетом вылизывает изнутри мои щеки. Посасывает, кусает, ест и снова толкается. Толкается так глубоко, что между ног разливается сладкая, горячая волна. Меня бросает в дрожь. По телу бегут табуны диких мурашек приподнимая на коже даже неотросшие волоски.
Однако я все ещё пытаюсь противостоять этому сумасшествию, упираюсь руками в мощную грудь придавливающую меня к кровати словно мраморная плита, но тщетно.
В тоже время дикий напор сменяется умопомрачительным упоением и поцелуй дьявола становиться настолько сладким и нежным, что я не выдерживаю, и с губ срывается тихий стон.
Рот наполняется слюной. Его. Моей. И я едва сдерживаюсь, чтобы не свести дрожащие коленки. Бешеное, невообразимое пламя только зарождается внизу, но я точно знаю, что оно накроет.
Я уже чувствую, что не смогу ему сопротивляться. А еще, что оно способно меня взорвать.
Можно ли после того, как мужчина тебя изнасиловал, держит пленницей и убил на твоих глазах человека… — хотеть его?
Оказывается, можно.
Как ни парадоксально…, МОЖНО…, даже, если на кону стоит твоя собственная жизнь и жизни твоих друзей.
Знаю, глупо, жалко и совершенно нелогично.
Вопреки здравому смыслу, инстинкту самосохранения, да просто пресловутой женской гордости.
Ещё неделю назад я бы, как и многие, презирала бы такую дуру. Но сейчас с горечью признаю довольно банальную истину.
Человек предполагает, а жизнь распологает. Смеясь, проверяет его принципы на прочность.
Мои, увы, проверку не прошли. И я себя, ни в коем случае не оправдываю.
Просто, пока ты не примеришь шкуру неубитого медведя на себя, ты не поймешь.
Свою я ненавижу.
Наивная, слабовольная идиотка! — Именно так звучит мой неутешительный диагноз, который подтверждается каждым нежным прикосновением — этого мужчины.
Я могла бы сказать что у меня нет выбора. Что это всего лишь сделка, на которую я пошла, чтобы спасти жизни моих друзей.
Но врать себе, бессмысленно.
Мне нравится это чудовище. Его запах, его руки на моем теле, его поцелуи, даже его черный жуткий взгляд, он завораживает.
А я, точно глупый мотылек лечу на огонь и ничего не могу с этим поделать.
Жалобно всхлипываю, когда он зарывается пальцами одной руки в мои волосы и сжимает их в кулаке, а почувствовав пальцы другой руки на моих складочках, с губ срывается надсадное… ДАНИЛ.
Дъявол замирает. Втягивает с шумом воздух. И, немного отстранившись, заглядывает мне в лицо.
Глава 39
— Повтори. — требует.
Я кусаю губы, но не издаю ни звука, кроме тихих всхлипов.
— Повтори Аленький. — Низко. Рвано. До бизоновских мурашек несущихся турманом.
Вжимаюсь в матрас и отчаянно мотаю головой.
Подушечкой большого пальца прижимает клитор и выжигая взглядом на моем лице буквы своего имени, вырисовывает круги сладкой пытки на чувствительном бугорке у меня между ног.
Я краснею и судорожно втягиваю воздух.
— Повтори. — склонившись, цедит сцепив зубы, и утыкаясь носом в мою шею извергается потоком матерной брани.
— Нет. — выдыхаю, начиная дрожать мелкой, пронзительной дрожью. Впиваюсь в свои ладони ногтями, чтобы не поддаваться и не застонать в голос от прошивающего насквозь удовольствия.
Я ведь знаю, чего он хочет.
Знаю. Но тогда это будет означать, что он везде победил. А я жалкая, безвольная кукла просто взяла и сдалась. А я не сдамся!
— Да. — жестко припечатывает.
— Да, девочка! — его ладонь ложиться мне на шею.
Я дергаюсь, чтобы сбросить его руку, но он тут же сжимает мой затылок.
Глаза высекают электрические искры, а крылья носа раздуваются как у огнедышащего дракона, и кажется, что оттуда вот вот повалит пар.
— Ты повторишь…
— Ты натрешь мозоль на своем нежном, розовом язычке повторяя его.
— И не только от этого малыш. — шепотом мне в губы и резко входит в меня своим средним пальцем, все же вырывая невольный стон из моего иссохшего горла, задевая какие-то немыслимые точки там внутри.
И я вся сжимаюсь вокруг него спазмом. Даже дышать перестаю.
Там гребаный пожар, там адское пламя.
Пытаюсь свести ноги, но дъявол не позволяет.
— Тшшш. Расслабся девочка. — Хрипло. Прямо в бешено бьющуюся на моей шее жилку и тут же прикусывает ее.
Вскрикиваю.
Упираюсь руками в каменную грудь. Пытаясь оттолкнуть громадную глыбу, но это тоже самое, что пытаться сдвинуть гору.
— Тише Аленький. Доверься мне. — трется щекой о мою щеку.
— Я тебе тут должен кое-что остался. А долги я привык отдавать. — заверяет ласковой хрипотцой, нависая надо мной всей своей физической мощью.
Сердце проваливается куда-то в живот, и меня захлестывает фонтаном диких эмоций.
Доверится?… Правда? Да он себя слышет вообще? Как овечка, может довериться волку?
А это…, это даже не волк — это огромный оборотень.
Поддев пальцами мой подбородок, заставляет поднять на себя взгляд.
Дъявольски красивый черт его дери оборотень.
У меня даже ладошки вспотели от сумашедшего желания провести ими по этим точно высеченым из мрамора рельефам, и пробежаться пальчиками, по завораживающим взгляд, гранитным кубикам пресса.
Прикрываю глаза пытаясь побороть искушение.
— На меня смотри. — властный голос зверя врывается в мои попахивающие паранойей мысли.
Сгребает пятерней мои волосы на затылке и заставляет запрокинуть голову.
Встречаемся взглядами и меня затягивает в его потемневшие от похоти глаза.
Кровь приливает к щекам, во рту мгновенно пересыхает, а низ живота сгибает горячей, сладкой судорогой.
Он просто сводит меня с ума, когда так загнанно дышит, и каждый его выдох точно кричит мне " хочу тебя".
Ахаю, утыкаясь ртом в свое плечо, и непроизвольно откидываюсь назад, когда сосок накрывают горячие губы.
