— Я должна идти, Грим.
Он кивнул, сжав кулаки по бокам. Я чувствовала мощные и необузданные эмоции, которые едва сдерживались. Грим был таким спокойным снаружи, но я знала, что внутри он таким не был.
— Я не могу этого сделать. Я не… — Я запнулась, положив руку ему на плечо. — Эта жизнь не для меня.
Ему удалось достаточно прочистить горло, чтобы заговорить.
— Я понимаю, Триш. Я желаю тебе всего самого лучшего.
— Я тоже тебе этого желаю, всегда, Грим. — Я позволила чемодану упасть на пол.
Он не спросил, куда я направляюсь, и я не сказала, когда наклонилась и обняла его за талию, прежде чем забрать свой чемодан и выйти за дверь.
— Я рад за тебя, — объявил я, хлопнув Боди по спине. — Не принимай ни единого момента как должное, брат. Такая женщина, редкая находка.
— Я знаю, — признал он. — Я не буду.
У меня так сдавило грудь, что я не знал, как я держусь прямо и дышу. Мой свет исчез. На этот раз моя Триш уходит из моей жизни навсегда. Я не был уверен, что собираюсь делать.
— Прости, Грим.
— Не стоит, — ответил я с натянутой улыбкой. — Может быть, когда-нибудь я найду то, что у тебя есть, и тогда все это будет стоить того. — Я ушел, прежде чем он смог ответить.
Моя голова и мое сердце были переполнены эмоциями, которые я не хотел признавать. Когда мой Жнец был таким беспокойным, а я оставался с подергиванием под кожей и болью глубоко в костях, работало только одно. Каждый член клуба почувствовал то же притяжение.
Ночью, когда небо было черным, как смоль, и на улице не было ни души, ублюдки из Тонопы, штат Невада, любили кататься с маленьким адским огнем, вращающимся на их колесах. Это был единственный вариант, который понравился моему Жнецу больше всех остальных. Он царапал поверхность моей кожи, подталкивая мое тело к какому-то освобождению. Если это будет не внутри женщины, в частности, моей Триш, тогда это будет на заднем сиденье моего Харлея.
К тому времени, как я покинул Перекресток, пока я ехал далеко в пустыню, небо потемнело до кромешной тьмы, и единственными вещами, которые были видны, были звезды. К тому времени, когда я добрался до места назначения, я был един со своим Жнецом. Он бросился вперед, мой мотоцикл загорелся, и мы трое слились воедино. Я позволил своим мыслям рассеяться, и я выпустил ярость, боль и горечь, глубоко укоренившиеся в моей почерневшей душе.
К моему собственному присоединилось еще больше мотоциклов, и я знал, что боль в груди и навязчивая потребность снять напряжение ощущались всем клубом. Мы ехали по пустыне в течение нескольких часов, пока безмятежное спокойствие не снизошло на мое тело и разум. Триш нужно было время. Я мог бы дать ей его. Она никогда не говорила, что не принимает меня. На самом деле, она отвергала мою жизнь в клубе, но никогда меня или моего Жнеца.
Это было важное различие, которое мне нужно было запомнить.
Время шло, и мне нужно было быть тем мужчиной, к которому, по мнению моей Триш, она могла бы вернуться домой, когда будет готова. На следующий день у меня были назначены встречи, и мое расписание было заполнено до отказа. Встав пораньше, я прошелся по территории комплекса и открыл ремонтную мастерскую, не торопясь и позволяя нормальной жизни вернуться в нормальное русло. Я забыл, каким человеком я был и кем меня вырастил мой отец. Я был потерян во тьме и жажде мести. Смерть Кислоты доказала, что единственный мир, который можно найти, это тот, который я заключил с самим собой. Потеря Триш доказала, что мне нужно что-то менять, и я хотел быть президентом, которого заслуживает этот клуб, чтобы я мог быть защитником, на которого рассчитывает моя женщина.
Недели превращались в месяцы, а я придерживался того же распорядка. Я открывал магазин каждый день. Вставал рано и занимался своими делами. Когда появились русские и трахнулись с Азраилом, я позволил ему самому отомстить. Он нашел сексуальную маленькую медсестру по имени Найла, и она осталась рядом с ним. И Солоник, и Волтой быстро усвоили, что наши Жнецы не валяют дурака. Джеймсон был дома, в НОЛЕ, в качестве национального президента клуба, и жизнь была сумасшедшей, но управляемой.
Патриот больше не страдал от посттравматического стрессового расстройства, и сестра Найлы Наоми нашла своего спасителя в Патриоте. Он яростно защищал ее, и в этом морпехе просвечивалась та сторона, которую я никогда не видел. Братья находили любовь, и для меня это была горько-сладкая реальность. Я не завидовал их счастью. Я просто хотел немного этого для себя.
Когда я вернулся из НОЛЫ, мы обнаружили, что нас ждет дерьмовое шоу. Этот русский Солоник знал, что мы убрали его племянника Волтоя. Он напал на Перекресток, пока нас не было. Закончилось все жестокой разборкой, я нашел Солоника и Раэль прикончил этого больного ублюдка. Многие пострадали во время нападения, а Патриот был ранен в грудь, пытаясь спасти Найлу и Наоми. Наоми также была в критическом состоянии в больнице после того, как Солоник накачал ее наркотиками, и у нее случилась передозировка.
Сегодня днем я направлялся в больницу общего профиля Маунт-Грант, чтобы проведать Патриота и Наоми. Позже днем я планировал усадить всех в церкви и выяснить, как мы собираемся справиться с нападением на Перекресток. Нам нужно было отправить сообщение этим русским мудакам, а также Разру и остальным ведущим Скорпионам.
Когда я выходил из магазина, мой мобильный завибрировал. Появился номер, который я давно не видел. Ухмыляясь, я провел пальцем по экрану.
— Веном! Где ты был, брат? Что мне нужно сделать, чтобы привести тебя в Неваду?
Он усмехнулся.
— У меня есть своя особая марка дерьма здесь, в Анкени.
Да, я мог бы это понять.
— Твой клуб в порядке?
— Черт возьми, да. Только что услышал новости, которыми решил поделиться.
— Поделись.
— Поймал пару Скорпионов, шныряющих по зданию клуба. Чертовы идиоты даже не молчали. Чертовы Перспективы. — Он сделал паузу, когда я хихикнул в ответ. — Один из них завизжал, как маленький поросенок, и выпустил кишки. Неприятности подстерегают тебя, брат.
Черт. Не сейчас.
— Ну и дерьмо.
— Слышал, что вы уничтожили Владимира Солоника и его племянника Алексея Волтоя. Эти русские придурки разбираются в проблемах США, как воры.
— Не те новости, которые я хотел, брат.
Он фыркнул.
— Мы уничтожили Ивана Милославского. Оказывается, он связан с этими ублюдками, а другой прокладывает себе путь через Неваду. Русского зовут Сергей Резников. Он положил глаз на Тонопу.
— Пусть попробует, — выплюнул я.
— Эта железная дорога черного рынка проблема, брат. Мы должны справиться с этим со всех сторон.
Я уловил его смысл.
— Да, я думаю также. Считай, что это сделано с моей стороны.
— Приятно слышать, Грим. Оставайся на связи. Свисни, если тебе понадобится поддержка.
— Договорились. Дай мне знать, где мы тебе понадобимся. Я буду там, Веном.
— Понял, брат.
Черт. Дерьмо накапливалось быстрее, чем я мог позаботиться об этом. Это было нехорошо. Из жаровни в гребаный огонь. Казалось, это никогда не закончится. Триш была права насчет этого. Опасность и ведущий шли рука об руку.
Мы закончили разговор, и я вздохнул, вытаскивая сигарету и закуривая. Я чувствовал, как мое кровяное давление растет от осознания того, что мой клуб все еще был мишенью. Прямо сейчас все, что я хотел сделать, это съездить в больницу и проведать своего брата.
Мамонт, Ганнибал и Диабло следовали со мной по шоссе 95, наслаждаясь теплым бризом и свободой дороги. Ни один мужчина не мог понять ветер в лицо и простоту езды, как это делали байкеры в клубе. Как только мы припарковали свои Харлеи, мы поднялись на нужный этаж.
Патриота не было в его комнате, поэтому мы отправились к Наоми. Конечно же, он сидел у ее постели. Она все еще не проснулась. Он поднял глаза, когда мы вошли, и кивнул головой в нашу сторону. Я держался в стороне, пока шутки вокруг немного не утихли.
