— Гера, Марина твоя медсестра. Она всегда была рядом с тобой, все эти четыре года. Ты же помнишь её? — Денис с опаской посмотрел на своего друга.
Медсестра? Рассудок Геры вновь выдавал картинки памяти:
"После отъезда Киры он находился в палате, за ним ухаживала Марина, ставила системы, уколы, приносила таблетки. Потом его выписали, но Марина жила с ним, наблюдая за его состоянием".
Да, он помнил, что она медсестра. Но почему он решил, что она — его невеста?
Голова гудела, память явно его подводила.
— Гера, мне так жаль. Я реально не знала, что ты ничего не вспомнил, — прошептала Кира, утирая слезы. Её обнимал Даниил, чем вызывал волну негодования в душе Геры.
— Это правда? — выдавил Гера.
— Да, друг. Все, что рассказал тебе Даниил, — правда. После известия о беременности Киры ты начал бредить заговором, отравлением, преследованием. Ты просто перевернул всё, смешал это с какими-то одному тебе ведомыми фантазиями. В итоге, под воздействием своего пограничного состояния, ты подписал документы на аборт. После чего твоя мать настояла на твоей госпитализации. Ты два года проходил курс лечения и реабилитации. Два года как ты живешь вне больничной палаты, за тобой присматривает Марина, — тихо проговорил Денис.
— Где моя мать?
— Гера, мы живем с ней вместе, в Испании, в твоем доме. Твоя мама уехала, как только тебе стало лучше, чтобы не спровоцировать новую волну болезни. Она считает, что виной всему гены твоего отца, — произнесла Кира.
— Уйдите. Оставьте меня! — крикнул Гера, выгоняя своих посетителей. Ему еще раз нужно было вспомнить, всё вспомнить, осмыслить. Вновь просмотреть те причудливые картинки, найти зацепку, найти хоть что-то, что позволит вновь вернуть все на свои места!
Гера метался по кровати, рычал и выкрикивал несвязные слова. Марина быстро нажала кнопку вызова медицинского персонала в палату.
— Прошу Вас покинуть палату, — произнесла она, обращаясь к ним, — Сейчас у него фаза обострения. Видимо он частично начал вспоминать, но эти воспоминания вызывают у него новые приступы головных болей, он становится агрессивным и неуправляемым.
Даниил обнял Киру за плечи, выводя из палаты. Денис же смотрел на своего друга, понимая, что возврата к прошлому нет. Эта болезнь сожрет его, не отпустит, разрушит. Покачав головой, он покинул палату вслед за Кирой и Даниилом.
По коридору бежали медицинские работники, медсестры готовили какие-то препараты, набирали лекарства для инъекций.
Кира стояла и плакала, уткнувшись в грудь Даниила, который гладил её по спине и целовал в макушку.
— После твоего отъезда, его поместили в эту клинику. Он лечился два года, все симптомы ушли, разум прояснился, но иногда всплывали непонятные его интерпретации прошлых событий, но мы не придавали этому значение. А оказалось, что именно они и вызовут сейчас такое пограничное состояние Геры, — Денис говорил все это Кире, стоя рядом и опустив голову.
Кира повернула на мужчину свое заплаканное лицо и прошептала:
— Почему ты ничего не сообщил?
— Вы развелись.
Кира вытерла слезы тыльной стороной ладони:
— Это не излечимо?
Денис покачал головой:
— В данной ситуации — нет.
Кира снова уткнулась в Даниила, заглушая новый приступ рыданий! Всё! Больше её уж точно ничего не держит! Всё, хватит, наигралась!
— Увези меня отсюда, Дан, — прошептала она сквозь слезы, — я хочу домой.
Уже в Испании Кира немного успокоилась. Она вернулась к прежней жизни, начала писать свои истории. От Геры вестей не было, он не писал и не звонил. Впрочем, как и ранее. История снова подошла к своему концу.
Через неделю после возвращения Кире пришло письмо.
— Кира, это от Геры! — в комнату вошла взволнованная Людмила Романовна. — Весточка от Геры.
Герина мать трясущимися руками вскрыла конверт и вынула пачку бумаг. Пробежав по ним глазами, женщина вскрикнула и начала оседать на пол, схватившись за сердце.
— Боже, Людмила Романовна, что с вами! Дан, быстрее сюда, Людмиле Романовне плохо! — закричала Кира, подбегая к лежащей на полу женщине. Уже через минуту в доме началась суета, мать Геры перенесли на диван, поднесли нашатырь под нос. Вызвали скорую. К бумагам так никто и не прикоснулся.
— Он покончил собой, — прошептала пришедшая в себя женщина, — мой сын покончил с собой.
Кира закрыла рот ладонью и села на пол возле дивана, на котором лежала женщина.
— Нет! Он не мог!
Людмила Романовна плакала, протягивая руки к Кире:
— Дочка, он не смог перенести правду! Не смог!
Женщины обнялись и зарыдали в голос. Дан поднял бумаги, перечитали их. Сомнений не было.
В пакете находились документы — завещание, что всё имущество переходило к Кире и матери Геры. Также было указано, что Гера покончил с собой, выстрелив себе в голову. Где он нашел оружие, так и не удалось выяснить.
"Я вспомнил всё. Нет слов, чтобы сказать тебе, как мне жаль! Я прошу у тебя прощения за все, что натворил. Хоть я до конца не могу отделить вымысел от реальности с того момента, как встретил тебя на мероприятии пять лет назад, когда порвал тебе шлейф платья. Именно с этого дня моя память начала меня подводить. Возможно, наша совместная жизнь не была такой ужасной, какой я её запомнил в своём воспалённом сознании. Тебе виднее, ведь ты всегда была более здравомыслящей. Я хочу верить, что в наших отношениях в тот год совместного проживания все было замечательно. Надежду на это дает тот факт, что ты забеременела. Я помню, что ты была счастлива тем, что носила нашего ребенка. Ты хотела его. А я лишил тебя этой радости. Я причина твоего несостоявшегося материнства. И этого себе я не могу простить. Никогда! Я люблю тебя, Кира, и всегда любил! Прощай и прости меня за всё"
Через две недели уже была очередь Киры сообщать новости.
Она была беременна. От Геры. Тот, кто лишил её радости материнства четыре года назад, сделал ей на прощание подарок — шанс стать матерью его ребенка. Ни Дан, ни какой-либо другой мужчина не мог сделать её беременной, только Гера, тот, кто однажды эту надежду отнял!
