Такое чувство, будто она возражает.
– Дела порешать надо, – отвечаю. – По времени не знаю, за сколько управлюсь.
Наблюдаю за тем, как реагирует. Хмурится.
Она что, хочет чтобы я рядом остался?
– Вернусь, когда все разрулю, – прибавляю. – Может, быстро будет.
– Хорошо, – кивает. – Ты прямо сейчас уезжаешь?
– Нет, через пару часов.
Видно, что мой ответ ей нравится.
Укрываю ее. Закутываю в одеяло.
– А ты можешь рядом побыть? – вдруг спрашивает она.
– Да.
– Наверное, тебе удобнее прилечь.
Так я и укладываюсь рядом.
Девчонка прикрывает глаза.
– Давай свет выключу, – говорю.
– Не надо, – тут же заявляет она.
Губы кусает. Потом выдыхает. Расслабляется. Взгляд от нее отвести не могу. Да и не хочу отводить.
Всего пара минут – и она вырубается. Отключается из-за стресса. Дыхание становится ровнее, выражение лица меняется.
А я застываю, чтобы не разбудить.
Телефон вибрирует. Надо глянуть. Осторожно достаю мобильный, стараюсь не шуметь.
Сообщение от Мирона. Друг докладывает, что уебки уже доставлены туда, где я их лично проведу в последний путь.
14
– Хватит, – хрипит уебок. – Прошу… хватит.
Его скулеж не вызывает у меня никаких эмоций.
Здесь я решаю, когда хватит.
Сука. Он за каждую ее слезу ответит. За каждую каплю ее крови. За то, что лапал. Угрожал. Глазами жрал. За то, что вообще решил, будто может к ней подойти.
– Пожалуйста… я…
Остаток фразы тонет в диком вопле.
Что, паскуда? Не нравится? Когда над беззащитной девчонкой издевался, то не думал, как потом придется расплачиваться?
Мирон показал мне досье. К моему приезду друг собрал информацию на каждого из псов Шейха. Двое не представляли интереса. Расходный материал. Да и Таю они лично не трогали. Поэтому с ними разборки прошли быстро. Первую ярость на них выплеснул. А вот когда дело дошло до третьего уебка, я уже не торопился.
Хасан. Эта мразота несколько лет работала на Шейха. Тот использовал его “таланты” и покрывал. Менты гниду не трогали. Даже не искали.
В досье были фото.
Одна девчонка. Вторая. Третья… много их. Избитые. Изрезанные. Живого места нет. Как сломанные куклы.
Глянул на снимки – в момент накрыло. Хоть до этого понимал, что могло быть, если бы задержался. Но тут увидел наглядно.
Дальше – багровая пелена.
Сам не знаю, как удержался, чтобы тварь голыми руками не порвать. Быстрая смерть стала бы ему слишком хорошим подарком.
Тормоз врубил. В последний момент.
Нет. Нельзя спешить. Нельзя, блять.
Расправа должна быть на его вкус. Пусть на собственной шкуре свои же трюки и прочувствует. Пусть воет от боли. Подыхать он будет медленно. Очень.
– Не надо, нет, – бормочет урод и его глаза расширяются от ужаса. – Нет… прошу, нет… нет!
И опять на крик срывается. Истошно орет.
Сперва уебок пробовал договориться со мной. Совсем охуел. Предлагал что-то. Но я без слов ему объяснил суть. Пощады ему не светит.
Черта перейдена. Такое не прощается.
– Нет… умоляю.
Он отползает. Оставляет за собой кровавый след.
А я подхожу ближе. Не спешу.
– Нет… нет, – едва ворочает языком уебок.
Дергается. Закашливается. Сжимается и дрожит.
Жалкое зрелище.
– Я все сделаю, – шепчет. – Все. Я… клянусь. Только… прекрати. Я… хоть что про Шейха нарою. Солью его. Я…
Еще и крыса.
Не терплю предателей.
Крепче сжимаю его нож в своей руке. Лезвие залито кровью этой гниды. Только всей его блядской крови мало, нечем ему вину искупить.
– Я же не знал, кто она, – скулит. – Не знал, что она твоя.
Не стоит ему про нее трепаться.
Уебок затыкается под моим взглядом.
А дальше я объясняю ему что и к чему. На его языке. Пока он голос от криков не срывает.
– Во-ды, – стонет уебок. – Во-ды…
Беру бутылку. Открываю.
И выливаю на пол.
Он поворачивается, пробует слизать хоть каплю. Но я этого не допускаю. Хватаю его за патлы, оттягиваю назад, так и не разрешая дотронуться языком до пола.
– Хватит, – бросаю коротко.
И перерезаю ему глотку.
Теперь можно двигаться дальше.
+++
Просыпаюсь будто от толчка. Судорожно втягиваю воздух. Резко поднимаюсь на постели, смотрю по сторонам.
Черного нет.
Невольно сминаю одеяло.
В квартире тихо.
Осторожно соскальзываю с кровати. Подхожу к окну, отодвигаю штору, выглядывая на улицу.
Солнце поднимается над горизонтом. Вдалеке загораются первые лучи.
Черный обещал вернуться через несколько часов. Или я путаю? Сейчас нет уверенности в том, что помню все до мелочей.
А с другой стороны – не знаю, сколько времени прошло. Когда он вообще уехал? Может, не так и давно.
Тревога поднимается внутри.
Было спокойнее, пока он находился рядом. Умом понимаю, что в квартиру никто не ворвется. Руслан сказал, я под охраной. Но безотчетная паника все равно вспыхивает во мне.
Прохожусь по комнате. Выключаю свет. Распахиваю шторы. Опять смотрю на улицу. Город только начинает просыпаться.
Красивый вид. Вон там центр. Мой магазин.
Сердце болезненно сжимается. Обнимаю себя руками, тяжело оседаю обратно на постель, поджимаю ноги.
