— Послушай, уже поздно, — говорит Тифф, наклоняясь, чтобы обнять меня. — И у тебя был длинный и дерьмовый день. Поспи немного.
Я сижу и почесываю Энни, пока Тифф приносит мне пару подушек.
— Угощайся всем, что нужно. И если понадобятся объятия, ты знаешь, где я. — Она подмигивает, а затем целует Энни, прежде чем направиться обратно по своему маленькому коридору.
Я вывожу Энни на улицу, чтобы она сходила по своим делам, а я подышала свежим воздухом. Я вдыхаю соленый аромат, витающий в воздухе, и прислоняюсь спиной к перилам крыльца. Еще две недели. Я должна продержаться еще две недели, а потом мне больше никогда не придется разговаривать с Ноа или видеть его.
Единственное, чего я боюсь делать дальше — это звонить своему брату. Обсуждать это с ним — последнее, что я хочу делать, особенно по телефону. Я думала, Ноа почувствовал бы то же самое, но, видимо, нет. Не знаю, почему он позвонил Тедди, но если он намеревается использовать его, чтобы добраться до меня, то это не сработает.
— Давай, девочка, — зову я Энни.
Мы заходим внутрь, и я сворачиваюсь калачиком на диване, в то время как она устраивается рядом со мной на полу. Я изо всех сил стараюсь не думать о Ноа, когда засыпаю, но мне снятся сны обо всем, что он сказал, как будто даже мое подсознание не остановится ни перед чем, лишь бы помучить меня.
ГЛАВА 23
Милли
После недели сна на диване у Тиффани я чувствую, что мое тело постарело лет на двадцать. Каждое утро я практически скатываюсь с дивана только для того, чтобы несколько минут полежать на ровном твердом полу и попытаться вправить свой чертов позвоночник.
Ноа задолжал мне прием у хиропрактика.
Я наконец-то написала ему сегодня утром, сообщив, что мне нужно заехать домой, чтобы взять кое-какие вещи. На прошлой неделе я собирала вещи в такой спешке, что не захватила достаточно одежды, и мне не хватает некоторых удобных нарядов.
Все, что я получила в ответ — это то, что он уйдет для моего удобства. Я знаю, Ноа делает это, потому что думает, будто я дам ему дополнительные баллы за уважение к моим желаниям и границам, но, честно говоря, это самый минимум. В наши дни все буквально сходят с ума из-за того, как должны вести себя мужчины.
Я оставляю Энни у Тифф, а сама бегу домой, и хотя грузовика Ноа нет на подъездной дорожке, у меня все еще трепещут бабочки в животе от волнения.
Я волнуюсь, что он каким-то образом удивит меня или вернется слишком рано, и мне придется встретиться с ним лицом к лицу.
Я осторожно обхожу дом сбоку, заглядывая в окна, убеждаюсь, что он не прячется где-нибудь там. Я чувствую себя нелепо, когда делаю это, но ничего не могу с собой поделать. Доверия между нами просто не существует.
Дом безукоризненно чист. Когда я вхожу внутрь, это даже не кажется моим домом. Он вычищен сверху донизу и кажется чужеродным. Не поймите меня неправильно, я не живу в грязи. Но считаю, что в доме нужно жить. Ну ладно, я не возражаю. В любом случае это нужно было сделать до свадьбы, но я планировала приехать и сделать это сама через несколько дней.
Думаю, можно вычеркнуть это из своего списка дел.
Войдя в свою спальню, я вижу, что он разложил вещи по всей моей кровати. Там мои любимые наряды, пижамы и даже несколько его футболок, в которых я спала. Все сложено и разложено стопками, чтобы я могла упаковать вещи. Я провожу пальцами по мягким футболкам, которые он оставил для меня, и сдерживаю слезы.
Даже сейчас хочу взять что-нибудь и надеть. Вместо этого просто подношу футболку к лицу и вдыхаю. Она все еще пахнет им, и у меня болит горло. Я не хотела признаваться себе в этом с тех пор, как уехала, но я скучаю по нему. Есть так много вещей, по которым я скучаю в нем. И быть без него каждый день было тяжело. Я даже представить себе не могу, на что это будет похоже, когда он уйдет навсегда, и мне снова придется спать в своей постели без него…
Я положила его футболку обратно в стопку, которую он оставил для меня. Я не буду брать ни одну из них. Если Ноа покидает меня навсегда, я не могу продолжать скучать по нему и носить его футболки. Я просто буду сидеть там, вдыхая его теплый аромат, и скучать, как влюбленный подросток.
Смотрю на то, что еще он мне оставил, и вижу коробку попкорна с добавлением сливочного масла и пакетик шоколадной стружки. Мои глаза пробегают по стикеру, который он оставил поверх.
На всякий случай, если у Тифф нет твоей любимой закуски.
Ублюдок.
Теперь слезы текут по моим щекам. Как будто он ударил меня кулаком в живот. Когда я собираю попкорн и шоколадную стружку и засовываю их в сумку, то вижу под ними конверт с моим именем.
Я вздыхаю.
— Черт, Ноа, — говорю я вслух.
Побежденная и уставшая от пребывания здесь, я хватаю то, что он оставил для меня, потому что он был прав, разложил все, что я хотела, и кладу письмо поверх всего остального. Я не могу читать это здесь, не в доме, который мы делили последние полтора месяца, и уж точно не тогда, когда он может вернуться в любую минуту.
Бросаю все в свою машину и мчусь обратно к Тиффани, надеясь, что ее там не будет. Я хочу побыть одна минутку, чтобы прочитать письмо и осмыслить то, что он мне оставил, без наблюдателей. Я люблю ее до смерти, но сейчас мне нужно побыть наедине с этим письмом.
Когда я заезжаю на стоянку, я не вижу ее машины. Мчусь наверх, таща за собой сумку с вещами, и уделяю Энни минутку внимания, прежде чем устраиваюсь поудобнее. Нужно прочитать письмо. Я пытаюсь сама себя подбодрить. Я сижу на диване и просто смотрю на его почерк на белом конверте. Провожу по нему кончиками пальцев и замечаю, что внутри есть что-то еще.
Открыв его, я нахожу флешку, засунутую вместе с бумагой. Кладу ее на кофейный столик и медленно разворачиваю бумагу, исписанную его корявым почерком.
Клянусь, он не изменился с восьми лет, и я улыбаюсь тому, насколько все плохо на самом деле.
Милли,
Я многое хочу тебе сказать, но, очевидно, что, когда я пытаюсь заговорить с тобой, у меня ничего не выходит. Единственные слова, которые слетают с моих губ, — обидные и нечестные. Потому что, давай посмотрим правде в глаза, я думаю, мы оба знаем, что все, что я сказал тебе на днях, было ложью.
Я переспал с тобой не только потому, что ты была там, а я был пьян. Я переспал с тобой, потому что ты мне нравилась. По правде говоря, Милли, ты мне нравишься с детства. Это я всегда хотел затащить тебя с собой поиграть в прятки, я хотел, чтобы ты ходила на все эти вечеринки в старшей школе. Я искал любой предлог, чтобы пригласить тебя с нами.
Я позаботился о том, чтобы ты сидела рядом со мной на вечерах кино, чтобы я мог вдыхать запах твоих волос и «случайно» касаться твоей ноги своей. Я заставлял Тедди водить тебя на все эти вечеринки, потому что знал, что он куда-нибудь свалит и оставит нас наедине. Это я посоветовал Тедди пригласить тебя к нам домой в те выходные в колледже, потому что давно тогда не видел твое лицо или слышал твой смех.
И когда ты появилась, эмоции, которые я испытал, напугали меня до усрачки. Потому что мне пришлось сдержаться, чтобы не заключить тебя в объятия и не поцеловать прямо там, на глазах у Тедди. Я был так ошеломлен тем, как сильно скучал по тебе и как счастлив был снова тебя увидеть.
Честно говоря, Милли, это напугало меня. Я знал, что не смогу. Ты была младшей сестрой Тедди. Ты была под запретом, а я был просто каким-то идиотом, недостойным тебя.
Поэтому, когда ты сказала мне, что ты девственница, я опять испугался. Я убежал, потому что мне было страшно.
Это не оправдание, Милли. Я знаю. Страх — не причина убегать от чего-то такого хорошего. Но я это сделал. Оставил тебя там, обиженную и сбитую с толку, а потом позволил тебе вычеркнуть меня из своей жизни. Я думал, что так будет лучше для тебя. Потому что в ту ночь я забрал у тебя то, чего не заслуживал. И думал, что единственный способ исцелить тебя — оставить в покое.
