я имею право строить ее как и где хочу!
Он только рассмеялся, а у меня как схлынуло. Я вдруг перестала видеть смысл во всех этих разборках, как по щелчку осознав, что мы никогда не придем к консенсусу. Он всегда будет таким же твердолобым, как сейчас, и он никогда не будет готов видеть во мне самостоятельную личность, а не свою тень…
Это было обидно. Сложа руки на груди, я отступила и тихо, уже спокойно протянула, всматриваясь в его глаза. Теперь у меня не было цели его уколоть, у меня была цель в последний раз попробовать побороться за наши отношения…В последний раз, клянусь!
— Как забавно получается…Ты делаешь все, что хочешь и имеешь на это право. Я делаю тоже самое и становлюсь врагом. Не очень то честно, не находишь?
— Какой ты враг?! — устало выдохнул Элай, потерев глаза указательным и большим пальцем, — Что ты несешь, королева драмы?
— Я хочу, чтобы ты ушел. Сейчас же.
Он резко оторвал руку от своего лица, посмотрел на меня и усмехнулся, наклонив голову на бок.
— Это что приказ?
— Ты меня не слышишь.
— Ты меня тоже.
— Это полемика, которая мне больше неинтересна. Мы закончили. Но прежде, чем ты уйдешь, я хочу получить свою машину.
Элай словил ступор, я приподняла одну бровь — и это была некая борьба взглядов. Он словно спрашивал: ты серьезно? А я отвечала: еще как, милый, еще как.
— Я подарил тебе крест, и он стоит, как машина. Или тебе не нравится? Тогда может я его заберу…
Он потянулся к кресту у меня на шее, но я тут же шлепнула его по руке и саркастично прищурилась, пару раз мотнув головой с улыбкой от уха до уха.
— О нет, дорогуша, это же подарок. А то проигрыш. Головой надо было думать, когда садишься за доску с кем-то вроде меня. Я никогда не проигрываю, ты же помнишь?
Припечатала. Вот прямо видела, как это отразилось на дне его глаз и уже мерзко улыбнулась, слегка наклонив голову вниз. Элай же пару секунд смотрел на меня, пока не прыснул — а что ему оставалось? Он знал, что проиграл, и я собиралась насладиться каждым моментом своего триумфа.
— Видишь? — плавно усаживаясь на свое место, я слегка пожала плечами, — Кажется я куда круче своей сестры, ведь мне ни к чему касаться чьих-то отвисши- яиц, чтобы получить, что я хочу.
— Я никогда не говорил, что тебе необходимо касаться чьих-то яиц.
— Тогда у меня, кажется, галлюцинации?
— У тебя, кажется, способность все утрировать и перевернуть так, чтобы свести в ту версию, которая тебе удобна.
— Ну да, мне очень удобно думать, что ты считаешь меня дешевкой.
— Будем честны. Я и Лильку не считаю дешевкой, судя по ее прайсу, а тебя точно.
— Серьезно будем обсуждать ценообразование?
— Ты сама меня спровоцировала именно на эти слова. И разберемся на берегу: я не ненавижу ее, чтобы ты там себе не думала.
— Ты ненавидишь ту, кем она стала. Мне это известно. Теперь это касается и меня?
Элай слегка прищурился, молчал, поджал губы, словно боролся с собой — а он боролся! Я знала, что ему очень хотелось выплюнуть порцию яда, но, наверно, он и сам чувствовал, что этот момент — переломный. А может он действительно так сильно скучал, что наконец решил отбросить весь свой сарказм?
— Я тебя не ненавижу, Амелия, и тебе это известно.
— Потому что я пока такой не стала?
— Ты никогда такой не станешь, а даже если и станешь, я скорее всего закину на плечо и увезу из этой клоаки, хоть оббрыкайся, но ненавидеть? Этого никогда не произойдет.
Поджав губы, чтобы не улыбнуться, я смотрела ему в глаза теперь без единой злой мысли — он делал тоже. Это было, конечно, немного странно, но так мило, что мне откровенно хотелось пищать — это же все значило одно: наши отношения еще «могут быть», не смотря ни на что. Но уступать так быстро? Ну нет…
Вытянув губы, чтобы окончательно распрощаться с улыбочкой, я приосанилась и еще выше задрала подбородок, чтобы он не рассчитывал на такое быстрое прощение, и снова заговорила.
— Хотела бы посмотреть, как у тебя это получится.
— Твой Рома не выдержал со мной на ринге и одного раунда, а ты и вовсе боевой хомячок. Думаешь не справлюсь?
— Мой Рома занимается футболом, а не борьбой.
— Твой Рома просто мудак.
«Мой» Рома подал голос, громко цыкнув.
— И я тебя люблю, солнышко.
Элай в ответ лишь выставил средний палец, смотря мне в глаза с усмешкой, а я и вовсе проигнорировала их глупое соперничество, сложа руки на груди.
— Я умная и находчивая, а еще очень быстрая. Сначала поймай, а потом строй планы по похищению…
Элай тихо прыснул и помотал головой, а потом взглянул на меня так тепло и открыто, кивнул и прошептал.
— Я улетаю и долго буду вне зоны доступа.
— В курсе.
— Узнавала обо мне?
— Хан любит трепаться, не льсти себе, — притворно отмахнулась, на что получила очередной, но мягкий, смешок.
— Разумеется. Перед отъездом я хотел тебя увидеть. Мне жаль, что год назад все так получилось…
— Мне тоже, — вторя ему, тихо кивнула, а он наклонился и прижался губами к моему виску, прошептав.
— Я по тебе пиздец, как скучал. Каждый день. И буду скучать дальше. Не выкидывай этот крест.
Тут все как-то само собой срослось, будто в голове лампочка зажглась, и я отстранилась, нахмурившись и снова заглянув в его родные глаза.
— Так ты для этого все это исполнил?! Чтобы я не выкинула твой подарок?
— Ты самая дикая, сложная и своенравная женщина из всех, кого я когда-либо знал, а их было немало…
— Фу, — скривилась, но теперь он проигнорировал мой выпад, просто пожав плечами.
— Если бы я отправил тебе его простой доставкой, ты бы это точно сделала. Единственный вариант, который мне оставался — разозлить. Ты же вечно все делаешь назло.
— Зачем? — проигнорировала усмешку, нахмурившись сильнее, и в ответ получила уже грустную улыбку в купе с глазами, полными тревоги.
— Меня не будет на этом континенте, если что-то случится, зато у тебя всегда будет план «Б». Не мог уехать и оставить самое дорогое, что у меня есть, без прикрытого тыла.
— Элай…
— Я люблю тебя, Амелия. Прости, что не замечал, как ты повзрослела. Надеюсь, что когда я вернусь, мы сможем все наладить, потому что весь этот год мне без тебя было совсем херово.
— Я тебя тоже люблю и
