своей голове. Они прозвучали как раз тогда, когда я закрывала дом на ночь и, выглянув в окно, я увидела, как Зейн выруливает на свою подъездную дорожку. Я быстро нырнула в укрытие, чтобы он не застал меня за подглядыванием. Но спать я легла с тошнотворным чувством, зная, что он сейчас через дорогу от меня.
Как только я выключила свет, тошнота лишь усилилась, все запертые до этого момента мысли, громовыми раскатами пронеслись в голове.
Стыд от его жестокого обращения, когда он выставил меня вон. Холодный блеск его глаз. Его пламенные прикосновения. Лучший секс в моей жизни. Тот взгляд, сразу после того, как он отгородился от меня. Другой взгляд, который можно было бы назвать нежным, если бы не его каменное лицо. Это было нечто большее, чем просто нежность; это была вымученная нежность. Что-то появилось в его глазах, затронув струны моей души, потому что меня одолевали собственные демоны, прячущиеся в темных уголках сознания. Вот почему мне было еще больнее, когда он выгнал меня, заставил стыдиться.
Этот стыд быстро сменился гневом. Нет, яростью. Как он мог целыми днями вести себя так, будто я реинкарнация жены Гитлера, а потом ни с того ни с сего трахнуть у стены своего дома? Трахнуть с такой страстью, от которой меня бросало в дрожь от одной лишь мысли об этом. А потом выгнать, как какую-то… шлюху.
В этот момент я увидела красный. Откинув одеяло, я сунула руки в старую фланелевую рубашку. Гнев настолько превосходил здравый смысл, что я даже не подумала об обуви.
Моя ярость не рассеялась, когда я открыла дверь и затопала через улицу. Она не потускнела, даже когда мои босые ступни касались мощеных камней его дорожки. Она осталась со мной, когда я атаковала громким стуком его входную дверь. Я продолжала стучать, пока не зажегся свет.
Дверь открылась, и Зейн, увидев меня, казалось, дернулся от удивления. К счастью, на этот раз он был полностью одет. Как получилось, что он открыл дверь полностью одетым посреди ночи и полуголым средь бела дня, я понятия не имела. Я едва заметила пистолет, что он держал сбоку, что при обычных обстоятельствах стало бы большой проблемой.
— Ты — мудак, — выплюнула я.
Прочь манеры. Очевидно, разум тоже давно меня покинул, учитывая, что я оскорбляла вооруженного мужчину.
— Ты не можешь обращаться со мной…
Я на секунду остановилась.
— Нет, скажу иначе… ты не можешь обращаться ни с одной женщиной так, как обращался со мной, — прошипела я. — По какой-то неведомой мне причине ты меня не выносишь. Отлично. Твоя потеря. Но я хочу, чтобы ты знал, что большинство людей такие, как я. Я располагаю к себе. Я хорошая. Но ты так не считаешь? Плевать… твое право.
Я снова ткнула в него пальцем.
— Если я тебе не нравлюсь, посылай мне столько убийственных взглядов, сколько хочешь. Я научусь к ним привыкать.
Абсолютная ложь, но я была в ударе.
— Рычи на меня… а лучше, вообще, со мной не разговаривай. Меня это полностью устраивает.
Очередная ложь.
— Но после всего этого не затаскивай в свой дом, не занимайся со мной сексом, — я остановилась, тяжело дыша, прежде чем продолжить, — и не обращайся со мной как со шлюхой, — снова прошипела я. — Кем ты себя возомнил? Думаешь, раз у тебя такой устрашающий вид, ты носишь жилет и у тебя классные черты лица, то это дает тебе повод…
У меня не было возможности закончить свою тираду из-за руки, схватившей меня за шею и прижавшей к твердому телу. Прежде чем я успела осознать это, рот Зейна прилип к моему. И, поскольку он поймал меня на полуслове, его язык имел прямой доступ к моему языку. Зейну удалось затащить меня внутрь и захлопнуть за мной дверь, не оторвавшись от моего рта. Однако с хлопком двери пришел всплеск понимания.
Я яростно оттолкнула его, и, хотя моя сила не могла сравниться с его, он отпустил меня. Подняв руку, я отвесила ему пощечину, отчего ладонь обожгло болью.
Мы смотрели друг на друга, тяжело дыша.
Я взглянула на свою ладонь, будто на некий чужеродный орган. Я в жизни никого не била. Даже человека, который подверг меня такому же насилию, которое я только что проявила. Я снова взглянула на Зейна, чьи глаза не отрывались от меня. Казалось, в них что-то мерцало, но все его тело оставалось неподвижным.
А потом, по какой-то безумной причине, я набросилась на него. Снова впилась в его губы, как наркоманка в поисках дозы. Мои ноги обвились вокруг его бедер, а грубые ладони сжали мою задницу, чтобы поднять вверх. Я застонала, когда моя ночнушка задралась, оставив трусики единственным препятствием между мной и его членом, скрытым за ширинкой джинсов.
Одна рука легла мне на попу, другая погрузилась в мои волосы, прижимая к его рту. Я изо всех сил старалась сбросить с себя рубашку, пока он шел через дом. Мне было все равно, куда мы идем, лишь бы оказаться в горизонтальном положении.
Внезапно мы остановились. Зейн потянул меня за волосы и отвел мою голову назад. Сильно, но не больно.
Он вглядывался в мое лицо, его глаза сверкали.
— Ты не шлюха. Никогда больше не называй себя так, иначе я взгрею твою задницу, — прорычал он.
Ответить времени не было, потому что меня швырнули на кровать. Да, швырнули. В прямом смысле. Конечно, приземлилась я на что-то мягкое, а открывшееся моим глазам зрелище было чертовски бомбическим. Зейн снял футболку и расстегивал джинсы. Прежде чем я успела осознать, он стоял передо мной, восхитительно обнаженный, цветная татуировка вилась по его мускулистому телу. К сожалению, у меня едва хватило времени запечатлеть этот образ в сознании, не то, что бежать заказывать картину маслом.
Он задрал мою шелковую ночнушку до талии и зарылся лицом между моих ног. Я почувствовала нежные поцелуи поверх трусиков, что резко контрастировало с тем яростным напором, с которым он целовал меня ранее. Его руки пришли в движение и сдернули с меня трусики, и вдруг он оказался там. Я вся напряглась от волн наслаждения, накатывающих на меня от того, что вытворял его рот.
— Даже слаще, чем я себе представлял, — хрипло сказал он, прежде чем снова накрыть меня ртом.
Я вцепились в простыни, пока он с голодом пожирал меня. Это было безжалостно, жестко, и кульминация настигла меня с такой же силой. Я закричала, и рот Зейна
