меня не сломана. Воображение услужливо нарисовало мне картинки, в которых он вынужден был бы ежедневно носить меня туда-сюда, упакованную в огромный гипс, и я усмехнулась, по достоинству оценив всю абсурдность подобных мыслей. Чтобы достать из сумки ключи от квартиры, мне пришлось прижаться к своему спасителю еще ближе.
— От вас пахнет сахарной ватой, — пробормотал Денис, бережно опуская меня на пол, чтобы я могла открыть дверь одной рукой, держась второй за его плечо.
— Вообще-то вы сегодня вытащили меня на работу с очередного свидания, где я эту самую сладкую вату ела.
— Мне жаль, — но особой жалости в голосе не было.
Хотя, и я не могла с уверенностью сказать, что была недовольна этим фактом.
Дверь тихо скрипнула, открывшись и впуская нас в непроглядную тьму квартиры и, не успела я дотянуться до выключателя, как из темноты раздалось продолжительное душераздирающее «мяяяяяяяу».
Я-то слышала этот вопль ежедневно, а вот человека, не привыкшего к подобным выражениям кошачьей правосубъектности такое легко могло довести до сердечного приступа.
— Это Контра, — объяснила я, включая свет и осторожно скидывая туфли, продолжая при этом виснуть на Лазареве, как на единственной опоре.
Кошка обнаружилась прямо у наших ног и, не сумев в отместку за пропущенное кормление дотянуться до моих колготок, цапнула когтем Дениса за и без того многострадальные брюки.
Искренне пожалела испорченный костюм Лазарева. Брюки, пожалуй, еще можно было отстирать, а когти Контры не оставили видимых повреждений, но красивый пиджак с разошедшимся швом на рукаве вряд ли поддержал восстановлению. К счастью, хозяин костюма не стал придавать значения таким мелочам или просто не подал виду.
— Контра? Это сокращение от чего? — поинтересовался Денис, с любопытством осматривая мое жилище.
Небольшая квартира-студия, переделанная предыдущими хозяевами из обычной однушки была скромной, но чистой, с простым, но свежим ремонтом в желто-голубых тонах. Узкий коридор справа имел дверь, ведущую в санузел, а сам переходил в комнату, где кухонную зону отделяла от спальной длинная барная стойка. Впрочем «спальная зона» — лишь благозвучное название большого дивана с расположенным рядом с ним невысоким журнальным столиком.
— От «Контрибуции», — расшифровала я. — Когда я ее нашла и приютила она только и делала, что дралась и требовала есть. И, хотя кошка и сейчас иногда так делает, чаще она все-таки спит, так что логичнее было бы переименовать ее в «Прокрастинацию».
Лазарев лишь поднял брови, пытаясь уложить в голове мою логику, но, кажется, в итоге счел это делом бессмысленным и бесперспективным.
В этот момент входная дверь, которую я не успела закрыть, распахнулась, явив на пороге квартиры Аллочку:
— Ну наконец-то ты вернулась, неужели свидание… ой, — она осеклась, заметив Лазарева.
Ёшкин кодекс! Он же сейчас узнает в ней Яну и раскроет мой обман! Внутри полицейскими сиренами взвыла паника. Но мой гость рассматривал Аллочку спокойно, не выдавая каких-то не предусмотренных ситуацией эмоций. Один вежливый интерес.
— Денис Станиславович, это моя подруга — Алла. Алла, это Денис Станиславович — мой руководитель, — сочла я правильным их представить за неимением других вариантов.
— Наслышана, — сдавленно произнесла Аллочка, до которой, видимо докатилась волна моя тревоги.
Интересно, что она скажет, если он все-таки узнает ее? Пока я без труда видела, что подруга так же растеряна, как и я. Из нас троих сохранял видимое спокойствие лишь Лазарев, сдержанно произнесший:
— Рад знакомству.
— Я неудачно поскользнулась и потянула мышцу а ноге, а Денис Станиславович помог мне добраться до травмпункта и домой, — объяснила я ошарашенной Аллочке происходящее, потому что, зная ее, предпочтительнее было рассказать, чем позволить ее неуемной фантазии додумать причины самостоятельно.
— Хорошо, что о вас есть кому позаботиться, Ева Сергеевна, — вежливо проговорил адвокат и, разувшись помог мне добраться до дивана.
— Ох, у меня же духовка включена! — вдруг опомнилась подруга и, не прощаясь, исчезла в дверном проеме.
Неужто она не могла придумать эту прекрасную отговорку раньше, до того, как позволила Лазареву рассмотреть себя от и до и мысленно сопоставить с фото Яны, с которой он переписывался на Мамбе?
— Завтра можете отлежаться, и в бюро не ходить, — он бережно опустил меня на мягкие диванные подушки и мне пришлось скрыть сожаление от того, что пришлось нехотя убрать руки с его теплых широких плеч. Все же, виснуть на нем на протяжении последних часов, оказалось неожиданно приятно. И, скорее для приличия, я все же спросила:
— А как же работа?
— Я как-нибудь разберусь, — усмехнулся он, намереваясь уйти.
Даже уставший, с испачканном костюме с полуоторванным рукавом, Лазарев умудрялся выглядеть настолько уверенно, что не соответствовал окружающей обстановке как алмаз курятнику. Само его присутствие в моем маленьком мирке казалось противоестественным и вызывало внутри щемящую тоску.
— Ладно, — неожиданно пробормотала я, глядя ему вслед, заставив неожиданно непонимающе обернуться.
— Что ладно?
И действительно, это слово могло означать как обиду на его саркастичное великодушие, так и смирение с тем, что одно только присутствие Лазарева рядом сводит меня с ума. Оба варианта были одинаково возможны.
Но вместо любого из них я выдала:
— Ладно, давайте перейдем на «ты». В конце концов не каждый адвокат станет таскать своего помощника на руках.
— Особенно после того, как его обозвали язвительным и авторитарным манипулятором, — добавил Лазарев, обуваясь. — Доброй ночи, Ева.
— Доброй ночи, Денис.
И он вышел, прикрыв за собой дверь, в которую через пару минут проскользнула Аллочка, держащая в руках корзинку с ароматными круассанами.
— Я думала ты просто соврала, а на самом деле во втором часу ночи пекла круассаны? Кто так делает вообще?
— А что я сделаю с тем, что известный повар ведет свои онлайн-курсы по московскому времени? — искренне возмутилась она, ставя круассаны на журнальный столик рядом со мной.
И пока она по-хозяйски наливала нам чай, я рассказала ей о сегодняшнем свидании и об обстоятельствах, повлекших за собой растяжение и неожиданный визит Лазарева ко мне домой.
— Мне кажется, он все-таки все понял, — покачала головой Аллочка, усаживаясь с чаем рядом со мной.
— Тогда почему ничего не сказал? И вообще никак не выдал факта узнавания?
Я устроилась поудобнее, подложив подушки под спину и под пострадавшую ногу.
— Он же адвокат, — предположила она, — Говорят, они неплохие актеры.
С этим тяжело было не согласиться. Я не раз была свидетелем тому, как Лазарев умело маскировал собственные эмоции.
— Или, таких, как Яна у него вагон и маленькая тележка, — проговорила хмуро, вспомнив про офисные сплетни.
Аллочка на это ничего не ответила, и какое-то время мы молча хрустели круассанами, засыпая крошками журнальный столик.
— В любом случае, он тебе не подходит, — вынесла подруга
