не станет. Та, в отсутствии предмета вожделения и правда немного поуспокоилась, но таки была особой подлой и испытывать свою нервную систему я не стала. Поэтому арендовала симпатичную однушку подальше от комбината, на другом конце города, чтобы дышать более чистым воздухом — ради ребёнка. Демидов выделил мне машину и двух грузчиков, в назначенный день они шустро спустили все мои коробки и мешки вниз. За процессом приехала наблюдать Инна.
— Переезжаешь? — спросила она.
— Переезжаю, — кивнула я. — Как видишь.
— Будь моя воля, я бы тебя вообще из города выставила. Это папа уперся…что нужна ты. До родов уедешь?
— Уеду.
— Хоть так. Пузо скоро полезет, с ним пересуды…уши уже горят.
И рукой махнула. Еще бы — муж сбежал, да еще и ребенка заделал старой зазнобе. Все, кто был в курсе моей беременности решили, что беременна я от Андрея. Еще бы, город еще помнит нашу любовь и меня влюблённую. Любовь для меня — диагноз. Сейчас я старательно купировала симптомы заболевания, чтобы тоска по Марату не выжрала меня изнутри и не заставила творить глупости.
Я успела сделать выводы — до него в комбинате дошли слухи о моем залете от Андрея. Как мужчина, стоящий во главе многомиллионного бизнеса мог быть настолько слеп? Я сделала выводы и из предыдущей любви — ничего не доказывай, не пытайся быть удобной, не растворяйся в человеке, иначе тебе сделают очень больно. Ты есть ты. Самостоятельная единица, трезво мыслящая. Сейчас я была сконцентрирована на своей беременности, она здорово помогала мне отвлечься от душевных терзаний, но мысли о Марате все равно лезли в голову.
— Не сможешь ты далеко отсюда, — вдруг сказала Инна. — Тебе нужны поля эти, тупые мужланы с комбината.
— Смогу.
— Гордая ты, Анька. Вы гордые — все дураки. Сколько денег тебе торчит Андрей, а ты все ему в жопу дуешь, да еще и рожать собралась.
— Зато ты умная, — согласилась я. — Езжай давай, зачем сплетен добавлять.
Новая квартира была большой и светлой. Окна смотрят на степь, которая уже очистилась от снега и поросла разнотравьем. Она тянулась вдаль — ни конца, ни края. И даже грустно стало от того, что я уеду. Но степь это просто место. Оно перестало быть мне домом с тех пор, как не стало бабушки и деда, с тех пор, как любовь к Андрею умерла. Мне есть кого любить — внутри меня ребенок, а еще у меня впервые в жизни есть кот, к тому же такой восхитительный. Теперь моим домом будут они. Где они — там и дом.
Язгулов задержался в городе на долгую неделю. И все это время город стоял на ушах, жужжал, словно встревоженный улей пчел — чуял надвигающиеся перемены. На комбинат я не ездила, зачем делать себе больно лишний раз? Работала пока из дома и вполсилы.
Просыпалась по утрам, пила чай на балконе, глядя на цветущую степь. Люкс приходил со мной, разваливался на подоконнике, подставляя мягкое мохнатое брюшко солнечным лучами и счастливо жмурился. Почти все было хорошо, я заставляла себя быть если не счастливой, то хотя бы удовлетворенной, что само по себе немало. Но…очередным солнечным утром мой живот перехватило спазмом. Я подавила вскрик, Люкс приподнял уши и вопросительно на меня уставился.
— Все хорошо, — попыталась я успокоить и себя, и кота. — Без паники. Сейчас съезжу на приём, но в этот раз возьму с собой телефон. Ок?
Кот коротко мяукнул. Скорую ждать было бессмысленно, самой проще. Я максимально спокойно доехала до больницы, прикидывая, кому пристроить Люкса, если снова положат сохранять. Может его вовсе Якупу отвести на пару месяцев? У него там собаки, конечно же, но они умные…
Дежурный врач был знакомым, тот же парень.
— Не сказать, что рад видеть, — поздоровался он. — Вы бы лучше уже к зиме приходили, рожать.
— Да я не специально.
— Кровь?
— Нет, — покачала головой я. — Крови нет.
— Уже хорошо.
Я легла на осмотр. Так привыкла уже за последние недели к этим проверкам, что никаких эмоций, кроме страха за малыша не чувствую.
— Матка в тонусе. Сейчас мы его снимем, не волнуйтесь. Но ещё…
— Что? — испугалась я.
— Мне не нравится, насколько она у вас увеличена.
Я напряглась. Опять воскресила в памяти все прочитанные форумы и статьи. Новообразование? Рак? Если рак, то меня скорее волновало, смогу ли я доносить этого ребенка. Всегда считала глупостью эти вот случаи, когда беременная женщина отказывается от лечения, чтобы доносить ребенка. Как можно поменять свою жизнь, на жизнь того, кого не знаешь, кого нет ещё даже?
Оказывается — можно. Но если я погибну, на кого я его оставлю? И со злостью подумала — есть на кого. У ребенка папа миллионер, оставлю распоряжения, ему останется только в жопу засунуть свою гордость и обиды. Прошло всего несколько секунд, я успела продумать уже несколько вариантов развития событий и различных исходов. Именно столько времени прошло, чтобы включить аппарат УЗИ и приступить к сканированию моего живота.
— Как бы вам сказать, — начал доктор.
— Как есть, — жёстко ответила я.
Самое время вспомнить — я сильная. Я справлюсь, черт побери, чтобы мне не готовил грядущий день.
— УЗИ до этого проводилось на маленьком сроке, с тех пор в матке произошли некоторые изменения.
— Говорите уже! — вспылила я.
— У вас будет двойня. Не двойня, даже, было одно плодное яйцо, впоследствии разделившееся. У вас будут однояйцевые близнецы.
Я засмеялась. Смеялась истерично, долго и некрасиво, пару раз хрюкнув и доведя себя до икоты. Врач подал мне стакан воды, я выпила залпом, заставляя себя успокоиться.
— Это так смешно? — спросил мужчина.
— Очень смешно. Понимаете, отец этих двух детей, вроде как, бесплоден.
Врач виновато улыбнулся и развел руками.
Уже в Москве я набрал Женю. Беседовать с ней не особо тянуло, но я не мог сказать, что мы расстались врагами. Мы поженились не питая друг к другу ярких чувств, расстались так же. Не враги, не друзья. Просто люди долгое время жившие под одной крышей и играющие в семью по общепринятым правилам.
— Да, Марат? — удивилась она.
— Жень, ты не скинешь мне почтой заключения врачей по поводу моей бесплодности и лечения?
