Ознакомительная версия.
— Хорошая девка, красавица. Складненькая, крепенькая… — приятно бормотала в углу Фрида Абрамовна, обмывая и взвешивая Веронику. — И вес хороший — три двести. И рост — пятьдесят три сантиметра. Поздравляю, Надюшка, на пятерку справилась!
— Спасибо…
— Так мне-то чего спасибо! Ты миленку спасибо скажи, что так хорошо постарался! Прямо белый грибочек, а не ребеночек! Хочешь, приложу, пока не запеленала?
— Хочу!
Маленькое горячее тельце легло на грудь, беспомощно ткнулось подбородком в ложбинку меж ключицами. Сердце запрыгало радостью, дыхание перехватило — здравствуй, Вероника, радость моя… Вероника Сергеевна, доченька…
— Ну, все, хватит! Вообще-то не положено! — тут же засуетилась Фрида Абрамовна, ловко подхватывая малышку. — Это раньше, в былые времена, обязательным делом считалось сразу дитя к матери приложить, а нынче все наперекосяк. Потом изумляются — отчего у дитя с матерью принятия нет. Оно ж с первых минут появляется, чувство-то это…
— А она не голодная, Фрида Абрамовна? Может, кормить надо?
— Да нет, погоди, рано еще. Молоко чуть позже появится. Не волнуйся, Надежда, все нормально идет, все по плану!
На пятые сутки их выписали домой. Мама с Натальей, с Мишенькой встречали около больницы — улыбающиеся, наряженные. Приняв из рук Веронику, мама отогнула край кружевного одеяльца, смешно сморщила лицо, вытянула губы трубочкой:
— Вот она, моя внученька… Так теперь и будем жить — четыре бабы… И ни одного мужика в доме…
— Как это — ни одного? — притянула к себе племянника Надя, склонилась, поцеловала в щеку. — Вон у нас какой мужик есть! Вырастет, всех нас защищать будет! Да, Мишенька?
Он важно кивнул головой, привстал на цыпочки, пытаясь заглянуть в одеяльце. Впрочем, тут же пробежало по личику легкое разочарование — вздохнув, мальчишка проговорил грустно:
— Так она ж маленькая совсем! А я думал, играть со мной будет…
— Обязательно, Мишук! Пусть только подрастет немного!
— А долго она будет расти?
— Годика полтора-два подождать придется…
— Ну, тогда ладно. А кто у нее папа, Надь? Детей ведь без пап не бывает.
Вопрос неловко повис в воздухе, и они вдруг затоптались на месте, смущенно переглядываясь. Наталья сунула сестре в руки букет поздних сиреневых астрочек, суетливо вытащила из сумки коробку с конфетами:
— Надьк, надо хоть конфеты Фриде Абрамовне отдать! Еще вот тут коньяк…
— А она сегодня не дежурит… Давай я девчонкам-медсестрам отнесу, они передадут…
— Ага, как же, жди! — сердито оборвала диалог мама. — Знаю я, как передадут! Сожрут, выпьют и не подавятся! Конфеты-то дорогие, я их в коммерческом магазине брала! Наталья, убери, я завтра сама все Фриде Абрамовне отнесу!
— Надь! Надь! Ну кто у нее папа-то? — все приставал снизу со своим неудобным вопросом Мишенька, дергая тетю за подол юбки.
— А нету его, Миш! Так иногда бывает, что у ребеночка только одна мама есть, а папы нету! — весело склонилась она, дурашливо показав кончик языка.
— Что, совсем-совсем никакого нет?
— Ага… От святого духа твоя сестренка народилась, сынок… — насмешливо проговорила Наталья, устраивая коробку конфет обратно в сумку.
— А святой дух — это кто?
— Мишатка, а ну замолкни, надоел! — тихо, но довольно сердито скомандовала бабушка, бережно прикрывая уголком одеяльца Вероникино личико. — Вот же репей приставучий!
— Да ладно… — так же тихо, но сердито огрызнулась Наталья. — Ты ж понимаешь, что для Мишки этот вопрос болезненный…
— Ага, опять мать во всем виновата… Раньше надо было о болезненных-то вопросах думать. Ладно, чего мы тут, посреди улицы, свару затеяли! Пойдемте домой, девки, радость у нас! Какая-никакая, а прибавка в семействе! Надьк, я сама ее понесу…
— Нет! — почти вскрикнула она, потянув к Веронике руки. — Нет, мам, я сама! Дай, дай мне, пожалуйста!
— Да на, возьми, — обиженно протянула мама, коротко переглянувшись с Натальей. — Я ж как лучше хотела, что ты!
— Блаженная ты, Надька…. Блаженная и есть… — покачав головой, вздохнула Наталья. — Ладно, пошли, мы там кроватку Мишкину с чердака принесли, новую покупать не стали, чего зазря деньги тратить. А коляску купили, по двору катать свою драгоценную доченьку будешь! Туда-сюда, туда-сюда, целыми днями… Нанянчишься еще до зеленых соплей…
Сентябрь выдался — как настоящий подарок. Желтый, сухой, праздничный, с легкими блестками паутинок в ветвях старой липы, под сенью которых спала в коляске Вероника. Солнце сквозь облетающую листву ласкало нежное личико, такое милое, такое родное — взгляд оторвать невозможно. Как же ты на своего папу похожа, малышка! Как я рада тебе, счастье мое!
— Ну, чего ты над ней кружишь, как наседка? — насмешливо проговорила с крыльца мама. — Спит ребенок, и пусть спит… Прямо смотрю и удивляюсь на тебя, Надька. И откуда в тебе это яростное материнство проклюнулось? Тебе бы еще в куклы играть…
— Я и правда очень люблю ее, мам. Посмотри, какая красивая.
— Да самый обыкновенный младенчик, чего уж там такого углядеть можно. Еще и красоты никакой не видно.
— Нет, она очень красивая! Посмотри, какое личико правильное!
— Нуда, ничего, и впрямь… Только не нашей породы, сразу видно. Отец-то у нее хоть как, симпатичный с лица был?
— Ну… Да, в общем.
— А я ведь, Надька, к матери-то Славкиной все же ходила. Не стерпела, попугала ее маленько.
— Ой, мам, ну зачем ты…
— Да не пугайся, все нормально обошлось. Мать, конечно, в ужас пришла, в истерику бросилась, а потом ничего, успокоилась. Вот Славка удивил так удивил… Представляешь, что выдал? Если вы, говорит, Татьяна Ивановна, настаиваете, то я на вашей дочери женюсь. Хотя, говорит, к Надиному ребенку и не имею никакого отношения. Представляешь?
— Да уж, Славка в своем репертуаре. Смешно, честное слово.
— А чего смешно-то? Может, и впрямь?
— Что — впрямь?
— Ну а чего парня обижать, если у него такие благородные намерения? Зря такие вещи не говорят, Надька. Значит, он любит тебя, Славка-то.
— Зато я его не люблю, мам.
— Ну и что? Стерпится, слюбится… Замужем-то всяко разно лучше жить, как ни крути. И Веронике твоей какой-никакой, а отец будет.
— Вот именно — какой-никакой.
— А у тебя что, другой на примете есть? Или ждешь, когда настоящий объявится?
— Он не объявится. И давай уже закроем эту тему, пожалуйста.
— Да мне-то что, господи, — тяжело вздохнула мама, глянув на нее с потаенной досадой. — Я ж о тебе беспокоюсь, хоть какую-то судьбу устроить хочу. Наташку вон замуж до двадцати семи лет выдать никак не могла, теперь с тобой такая же проблема. Где ж на вас женихов порядочных напасешься? Прямо злой рок мне на роду написан — внуков без отцов поднимать! Один хоть алименты шлет, а другого и знать не знаю. Может, хоть сейчас скажешь, кто он?
Ознакомительная версия.
