Ознакомительная версия.
Меган зашипела как змея и резко повернулась к нему. Однако его ухмылка вкупе с абсурдностью ситуации способствовала тому, что возмущение в ее взгляде сменилось весельем.
— Спасибо. — Она вытянула ноги, откинула голову на спинку сиденья и решила наслаждаться хорошей поездкой. — Мне было бы очень неприятно тебя разочаровать.
— О, напротив, милочка, совсем напротив.
— Мне же было сказано, что ты таинственный, романтичный и очаровательный.
— И?..
— Ты почти оправдал предварительную рекламу.
— Моя милая… — Он взял ее руку и изысканно поцеловал. — Я могу быть гораздо лучше.
— Уверена, что можешь. — Меган отняла руку, стараясь не обращать внимания на внезапно пробежавшую по ней дрожь. — Если бы я ею так не восхищалась, то непременно бы рассердилась. Но Коко так добра.
— Из всех известных мне людей у нее самое чистое сердце. Я часто желал, чтобы она была моей мамой.
— Мне так жаль. — И прежде чем ей удалось побороть первое побуждение, Меган накрыла его руку своей. — Должно быть, тяжело потерять мать, когда ты всего лишь ребенок.
— Не переживай, все хорошо. С тех пор прошло много лет. — Слишком много для него, чтобы горевать, подумала Меган. — Я до сих пор помню встречи с Коко в городке или в Башнях, когда мы с Холтом доставляли туда рыбу. О, она была восхитительной женщиной — всегда выглядела как королева. Никогда не знаешь, какого цвета будут у нее волосы на следующей неделе.
— Сегодня она брюнетка, — заметила Меган, заставив Нэйта рассмеяться.
— Первая женщина, в которую я влюбился. Она приходила к нам в дом пару раз, делала внушение моему старику по поводу пьянства. Думаю, Коко считала, что если бы он протрезвел, то не колотил бы меня так часто. — Натаниэль снова отвел взгляд от дороги и посмотрел ей прямо в глаза. — Полагаю, она и об этом упоминала?
— Да. — Чувствуя себя неудобно, Меган отвернулась. — Мне правда очень жаль, Натаниэль. Ненавижу, когда люди меня обсуждают, и не важно, какие бы благие не были у них намерения. Это так назойливо.
— Я не такой чувствительный, как ты, Мег. Все здесь знают, кем был мой старик. — Нэйт по-прежнему слишком хорошо помнил жалостливые взгляды, смущенно отводимые в сторону. — Это беспокоило меня когда-то, но все в прошлом.
Меган старалась подобрать правильные слова.
— А Коко — ей удалось помочь тебе хоть немного?
Натаниэль помолчал, провожая взглядом закатное солнце, кроваво-красные лучи которого отражались в темной морской воде.
— Он боялся ее и избивал меня до полусмерти после ее визитов.
— О господи!
— Надеюсь, Коко никогда не узнает об этом.
— Да. — Меган с трудом проглотила вставший у нее в горле ком. — Конечно, я не скажу ей. Поэтому ты сбежал из дома, да? Чтобы избавиться от него?
— Это одна из причин. — Нэйт приблизился к ней, коснувшись пальцем ее щеки. — Знаешь, если бы я знал, что для того, чтобы ты меня к себе подпустила, всего-то и требуется рассказать о том, как я пару раз отведал порки, то давно бы уже завел об этом разговор.
— Это вовсе не повод для шуток. — Голос Меган звучал глухо и сердито. — Нет оправданий такому отношению к ребенку.
— Эй, все в порядке. Я это пережил.
— А ты… — Она снова повернулась к Нэйту, и взгляд ее был тверд. — Ты перестал его ненавидеть?
— Нет, — спокойно ответил он. — Нет, никогда. Но я добился того, что это прошлое больше не беспокоит меня, оно просто перестало быть важным. Я исцелился, Мег. — Натаниэль остановил машину напротив Башен и повернулся к ней. — Если кто-то попытался сломать твою жизнь, это невозможно забыть. Но лучшей местью будет осознание того, что для тебя это больше не имеет значения.
— Ты говоришь сейчас об отце Кевина, а это совсем не то же самое. Я не была беспомощным ребенком.
— Это зависит от того, где провести грань между беспомощностью и невинностью. — Натаниэль открыл дверцу автомобиля. — Я занесу Кевина в дом.
— Ты вовсе не должен… — Меган поспешила к Кевину, но Натаниэль уже успел взять мальчишку на руки.
Они постояли еще минутку в последних лучах заходящего солнца; мальчик был между ними, голова его покоилась у Натаниэля на плече, темные волосы к темным волосам, железные мускулы и хрупкое тело мальчишки.
У Меган запершило в горле, стоявший в нем ком словно рвался наружу. Она вздохнула, погладила сынишку по спине, ощутив спокойный ритм его дыхания.
— У него был трудный день.
— Так же как и у тебя, Мег. У тебя синяки под глазами. А поскольку это означает, что прошлой ночью ты спала немногим лучше меня, то не могу сказать, что меня это сильно тяготит.
Как тяжело, подумала она, как невыносимо тяжело идти против течения, что несет ее к нему.
— Я не готова к этому, Натаниэль.
— Иногда сильный ветер врывается в твою жизнь и сбивает тебя с курса. Ты не знаешь, что делать, но, если повезет, можешь оказаться в гораздо более интересном месте, чем планировал.
— Не люблю зависеть от удачи.
— Ничего. Зато я люблю. — Нэйт устроил мальчишку на руках поудобнее и понес в дом.
— Не понимаю, из-за чего вся эта проклятая суета, — ворчал Голландец, взбивая яйца в нежную пену для выпечки классического белоснежного бисквита.
— Трентон Сент-Джеймс II — член нашей семьи. — Коко проверила температуру духовки, где запекались превосходные говяжьи антрекоты. Она нервничала, потому что ей приходилось справляться одновременно с тысячью дел, поскольку огуречная маска на лице, в которой она не смогла себе отказать, выбила ее из расписания. — И президент корпорации отелей «Сент-Джеймс». — Удовлетворенная тем, как идет процесс приготовления жаркого, Коко побрызгала жиром жарящуюся утку. — И это его первое посещение нашего отеля, поэтому очень важно, чтобы все прошло идеально.
— Подумаешь, какой-то богатенький ублюдок приехал покутить на халяву.
— Мистер Ван Хорн! — У Коко буквально оборвалось сердце. После шести месяцев знакомства она наивно полагала, что старый моряк уже вряд ли способен ее чем-то шокировать. Но кажется, этому просто нет предела. — Я знаю мистера Сент-Джеймса уже… уже достаточно много лет. И могу вас уверить, что он успешный бизнесмен, владелец огромного состояния. А не… халявщик, как вы выражаетесь.
Голландец фыркнул, бросив на Коко быстрый оценивающий взгляд. А она принарядилась, заметил он. Этакое-разэтакое платье сверкало и переливалось, оно было достаточно коротким, чтобы открыть ее стройные ножки. Щеки ее тоже приятно порозовели, и, как он догадывался, вовсе не от кухонного жара. Он презрительно скривил губы.
Ознакомительная версия.
