Она всегда думала, что их брак был идеальным. Две успешные карьеры – ее и Дэниела – на двух континентах, казалось, не мешали прекрасным отношениям. Но если связь Дэниела закончилась рождением ребенка, значит, он был счастлив не с ней, а с той, другой женщиной?
А она всем сердцем любила Дэниела и верила, что он любит ее так же сильно.
Значит, она жила во лжи?
Келли слепо смотрела на залитые лунным светом крутые склоны, днем – словно ржавые, а ночью – темные и таинственные… Порыв ветра принес печальный голос ночной птицы.
Обычно природа успокаивала Келли. Но сегодня она словно ослепла и оглохла.
Спотыкаясь, чуть не налетев на огромный кактус, она бросилась прочь, подальше от этой страшной, невыносимой боли.
– Келли! Келли! Подожди!
Она побежала быстрее, словно пытаясь обогнать свое горе. Ветер трепал ее волосы, хлестал прядями по глазам. Она споткнулась о камни, упала на колени, набрала полную горсть мелких камешков и со злостью швырнула ими.
Как Дэниел мог так поступить с ней? Как он мог?
Задыхающийся Мэтт догнал ее и помог подняться, привлек к себе, крепко обнял, шепотом повторяя ее имя.
Келли послушно положила голову ему на плечо. Слезы хлынули из ее глаз, скорбный крик вырвался из горла, но ничто не могло уменьшить ее горе.
– Плачь, не сдерживайся, – прошептал Мэтт, гладя ее волосы. – Плачь.
Келли хотела остановиться, но не могла. Слезы лились потоком, ребра ныли от судорожных рыданий, она с трудом ловила ртом воздух.
Мэтт вытер ей глаза своим платком.
– Дорогая, успокойся! Все в порядке.
Ничего не в порядке, но его слова отрезвили ее. Она взяла платок, вдохнула воздух полной грудью.
Мэтт действительно любит ее, ему она не безразлична. Он всегда рядом, всегда готов помочь, а ведь ее скорбь по другому мужчине для него так же мучительна, как для нее – предательство Дэниела. Почему она не влюбилась по уши в Мэтью Дженсена?
Мэтт, оказывается, был прав, предостерегая ее против брака с Дэниелом. Он, помнится, говорил, что Дэниел только причинит ей боль, а она не верила. Думала, что Мэтт просто ревнует. Неужели он обнаружил в Дэниеле что-то, чего не разглядела она?
Мэтт ее друг, ее лучший друг. Он видел ее в самых жутких ситуациях: когда принес известие о смерти Дэниела и теперь, когда рассказал о его ребенке.
– Прости, – пробормотала она. – Я просто понятия не имела. Я и представить себе не могла, что такое может случиться со мной.
Мэтт обнял ее за талию и отвел к валуну. Они сели, и Келли попыталась справиться с дрожью. Дыхание ее стало более ровным, но душевная боль не утихала.
– Чем я виновата? Что я сделала не так? Мэтт ласково сжал ее пальцы.
– Ни в чем. Ты – чудесная женщина. Любящая. Добрая. Умная. – Он поцеловал ее в лоб. – Красивая.
– Мэтт, пожалуйста, скажи мне правду.
– Правду? Невозможно проникнуть в чужую душу. Дэниел много страдал в детстве. Его перебрасывали из одной приемной семьи в другую. Возможно, это сказалось на его характере. Он жаждал быть в центре внимания.
– Ты прав. Он всегда был душой компании. С ним было так весело. Он никогда не унывал. Он был так счастлив, что я даже не подозревала…
– Когда его повысили в должности и перевели в Венесуэлу, он попал в другой мир. Он мучился одиночеством.
– Мне следовало поехать с ним, но он сказал, что это ненадолго и я не должна бросать свою работу. Мы старались видеться как можно чаще, и я была уверена, что нашему браку ничто не угрожает.
Еще тогда Келли подвергала сомнению свое решение остаться в Нью-Йорке, сейчас она точно знала, что должна была пожертвовать карьерой ради семьи.
– Расскажи мне о его мальчике. Как его зовут?
– Рафаэль Самора. Монахини в приюте называют его Рафи.
– Приют? А где же его мать? Почему она его бросила?
Келли уже ненавидела женщину, из-за которой Дэниел предал ее.
– Кармен Самора была секретаршей Дэниела. – Мэтт снова сжал руку Келли. – Она погибла вместе с ним. Сначала Рафи воспитывала мать Кармен, а после смерти бабушки малыш попал в сиротский приют.
Келли вспомнила фотографию. Очаровательный мальчик. Густые темные волосы, синие глаза, глаза Дэниела, устремленные в камеру с той же подкупающей искренностью, с какой всегда смотрел его отец… Это должен был быть ее ребенок… их ребенок.
– Как ты узнал о мальчике?
– Дэниел сам рассказал мне, – после неловкой паузы ответил Мэтт.
– Дэниел обсуждал свою любовную связь с тобой? Почему?
Мэтт пожал плечами:
– Он знал, как сильно я люблю тебя. Наверное, думал, что я каким-то образом смогу тебе помочь.
– Но это же не имеет никакого смысла! Если бы я узнала об этом от тебя, мне было бы еще больнее. Как ты мог бы мне помочь?!
Мэтт не ответил, и сквозь сумбур мыслей и чувств Келли наконец начала понимать.
– Дэниел хотел бросить меня ради той женщины, так?
– Да, Келли… Он собирался подать на развод.
Ей хотелось кричать, но она заставила себя говорить спокойно:
– Почему ты не сказал мне раньше? Почему ты молчал два года?
– Я не хотел причинять тебе боль. Я был уверен, что мальчика воспитает его бабушка, но мне позвонили из офиса Дэниела и сказали, что Рафи в приюте. И я решил, что ты должна все знать.
Мэтт снова протянул ей фотографию.
Даже в лунном свете Келли видела, как очарователен мальчик, но не могла спокойно смотреть на живое доказательство предательства Дэниела.
К ноющей боли прибавились жуткие воспоминания собственного детства. Она вспомнила, как сама, без истерик и ужаса, приняла известие о гибели родителей… просто потому, что была слишком мала, чтобы осознать свою потерю.
А потом испугалась – она гостила тогда у друзей родителей, – спряталась под кроватью, чтобы ничто плохое не нашло ее… А потом приехал дед и объяснил, что не нужно бояться, что она не одинока в этом мире, потому что он любит ее всем сердцем.
Кто будет любить сына Дэниела?
– Конечно, я хочу знать о Рафи. – Слезы жгли глаза, но Келли зажмурилась и подавила их. – Не буду лгать, я сокрушена. Может быть, узнать все это еще страшнее, чем услышать известие о гибели Дэниела… Но я не могу винить ребенка… Знаешь, Мэтт, нельзя оставлять мальчика в приюте. Если я не заберу его, никогда себе не прощу!
– Это не так просто. В Венесуэле одинокая женщина не может усыновить ребенка. Из приюта Рафи могут отдать только в полную и к тому же католическую семью.
– Я католичка, – едва слышно ответила Келли и вздрогнула от тоскливого воя койота, пронзившего ночь.
Мэтт придвинулся к ней.
– Келли, я понимаю, какой это шок для тебя. Мы знаем друг друга уже почти пятнадцать лет, и мои чувства не могут быть для тебя сюрпризом.
