И все дружно расхохотались.
Нет ничего лучше, чем сидеть в церкви в воскресное утро, особенно после неудачного субботнего вечера. Ситуация усугублялась тем, что тот, кто стал причиной большинства неудач вчерашнего вечера, сидел прямо перед ней.
Прибавьте к этому добродушного седовласого священника, который весьма радушно приветствовал ее, когда она вошла, – и получится поразительно неловкое начало недели.
Тара сидела в побеленной церкви Святого Шенона и жалела, что ее мать и воспитательницы-монахини так успешно внушили ей необходимость посещать мессу хотя бы раз в неделю. Иначе она могла бы не сидеть сейчас в церкви в чужом городе.
Но нет, вот она сидит, не исповедовавшись и не получив отпущения грехов, и молится не о прощении, а о каком-нибудь камне, под который можно заползти.
А ведь служба еще даже не началась.
Она пришла достаточно поздно и избежала восхитительной пытки сидеть рядом с Брайеном; он уже сидел на скамье рядом с бабушкой и не мог пересесть. Тара двинулась к пустому ряду сзади, собираясь усесться так, чтобы остаться незамеченной и по возможности сосредоточиться на службе. Но Эйлин схватила ее и потащила вперед, туда, где сидели они с матерью, всего в двух рядах позади Брайена и лишь слегка правее. Отсюда его прямые плечи и блестящие черные волосы образовывали нечто наподобие рамки с одной стороны от алтаря. Он не мог смотреть на нее, но она не могла оторвать от него глаз.
Тара закрыла глаза, пытаясь взять под контроль непослушные мысли, но тут услышала за спиной чей-то негромкий смех. За ним последовало хихиканье, потом хрюканье и, наконец, откровенный гогот.
Итак, кто-то распустил слух о расстегнутой пуговке – Тара обнаружила эту очаровательную оплошность, вернувшись в гостиницу, и была уверена, что ее заметили в Балливогане, – и теперь она стала объектом деревенских шуточек. Она выпрямила спину и продолжала держать глаза закрытыми.
Сидящая рядом Эйлин обернулась и затряслась от смеха.
Потом толкнула Тару локтем в бок.
– Смотрите.
Тара посмотрела. Но увидела всею лишь Томми, который пробирался к скамье в конце церкви с робкой улыбкой на губах. Когда он сел, пола его куртки отогнулась и луч света упал на грудь сорочки, окружив его лицо бледно-розовым сиянием. Сначала Тара подумала, что этот цвет создает витраж, но потом поняла, что в церкви нет цветных витражей – только прозрачные стекла, пропускающие много света.
– Она розовая, – с восторгом произнес маленький мальчик. – Томми надел розовую дамскую рубашку!
Веселье, проникшее в церковь, вспыхнуло взрывом хохота. Все, кто прежде не обращал внимания, обернулись, чтобы посмотреть на это поразительное зрелище. Томми залился краской, и розовый цвет стал еще заметнее.
– Пег рассказала мне, что заставила его постирать свои рубашки, – прошептала Эйлин. – Он загрузил в машину все сразу!
– Ммм, – ответила Тара. Она сочувствовала бедному Томми, но не могла удержаться от смеха, поэтому прижала ладонь ко рту и быстро повернулась к алтарю, но встретила веселый взгляд Брайена.
Смех Тары оборвался. Она вдруг почувствовала себя очень уязвимой. Он смотрит на нее так, словно она совсем голая, и, что еще хуже, она почувствовала жжение там, где его не должно было быть, тем более в церкви. Монахини были правы: она сгорит в аду.
К счастью, в эту секунду зазвонил колокол, и отец Брин занял свое место перед алтарем. Смех стих, и Брайен отвернулся от нее.
Священник осенил себя крестом.
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Да пребудет с вами Господь.
– И с вами также.
Тара отдалась знакомому ритму мессы: речитативу вопросов и ответов, молитвам, гимнам и чтению Писания. Некоторое время этот ритуал действовал как положено, прогоняя прочь все мысли о грешном мире.
Но как только отзвучало последнее «аминь» и Брайен встал, заполнив собой все поле ее зрения, она рухнула с небес на землю, позабыв о службе.
Она избегала его взгляда и держалась поближе к Эйлин, когда они выходили из церкви.
– Я очень рад, что вы присоединились к нам, – сказал отец Брин, пожимая ей руку. – Надеюсь, служба вам понравилась.
– Очень понравилась, – улыбнулась Тара. Она попыталась вспомнить, о чем он говорил во время проповеди, но так и не смогла. – Она напомнила мне о мессе, которую служил у нас дома отец Макуильямс.
Отец Макуильямс тогда только что окончил семинарию и так плохо говорил от смущения, что у Тары возникла мысль, не он ли был героем старого анекдота о валлийце в соборе Святого Петра. Но он ей нравился, и это имело большое значение. Отец Брин принял ее сравнение за комплимент, как она и хотела.
– Где ваш оператор?
– Боюсь, Финн предпочитает общаться с Богом, держа в руках удочку. Он поехал на рыбалку.
Понимающая улыбка покрыла морщинками лицо отца Брина.
– Не могу ставить это ему в вину – ведь он, вероятно, встретит там нескольких заблудших овец из моего стада, пока будет молиться. Если я могу помочь, пожалуйста, скажите мне. И конечно, исповедальня открыта для вас в любое время, когда понадобится.
Какие разговоры он слышал о ней?
Чувство вины – страшная вещь, решила Тара и покинула священника до того, как Брайен и его бабушка успели подойти к выходу.
Рори Боланд стоял на ступеньках церкви и размышлял не о проповеди, а о том, где бы поесть. Его завтрак состоял из вчерашней лепешки и чашки молока из холодильника паба. Он умирал с голоду.
Он имел полное право поесть в пабе, так же как и все остальные посетители. Но его все еще мучила обида на возмутительный поступок Мэри, отказавшейся его накормить. А соленая гадость у Дигана надолго лишила его желания ходить туда.
Так где же ему достать еду в воскресенье, когда булочная закрыта?
– Пойдем поедим с нами?
Рори насторожил уши, услышав приглашение. Обернулся, уже готовый сказать «да».
Но Эйлин обращалась не к нему, а к этой репортерше, мисс О’Коннел.
И как ни странно, не к Томми.
По воскресеньям Томми всегда ходил на ленч к Макенрайтам, и так было всегда, на протяжении всей жизни Рори в Килбули. Тихие слова Эйлин: «Пойдем поедим с нами, Томми» – были такой же неотъемлемой частью воскресного дня, как благословение отца Брина. Наверное, дела Томми действительно плохи.
Кстати… Рори легким шагом направился туда, где Дэниел Клохесси и Мартин прижали Томми к изгороди.
– Откуда я мог знать, что такая старая рубашка полиняет на все остальное? – оправдывался Томми. – Я был уверен, что вся краска, которая могла сойти, уже давно сошла.
– Надо сказать, этот цвет тебе идет, – фыркнул Мартин.
– Единственное утешение – мама сказала, что я, возможно, смогу ее отбелить. Но у меня не было времени отбеливать, гладить, да еще вовремя явиться в Балливоган.
– Стирка и утюжка? Какой же ты стал хозяйственный!
– Брось. Мама занята своим шитьем, вот и все. Мне пришлось самому о себе позаботиться.
Дэниел толкнул его в бок.
– Да ну? Признайся, у тебя кончились чистые сорочки и ты решил одолжить одну у мамы!
– Не-а, – ответил Томми. – Если хочешь знать, я взял ее из шкафа Рори.
– Эй! – вспыхнул Рори. – Не набрасывайтесь на меня. Я только что подошел.
Мартин свистнул и хлопнул Рори по плечу.
– Кроме того, мы знаем, что это неправда, потому что Рори просто сваливает свои вещи в угол. Послушай, мы с Бернадеттой договорились пойти в паб Питера. Думаю, Энни уже поджарила мясо.
У Рори заурчало в животе.
– Энни – хорошая повариха, – сказал он, надеясь, что Мартин вспомнит о его нынешнем положении и пригласит его пойти с ними, но тот поспешно ушел.
Рори решил попытать счастья с Дэниелом.
– Я направлялся в Эннис, чтобы прилично поесть. Хочешь со мной?
– Спасибо, нет. Возьму сандвич и поеду в старую хижину. Надо починить крышу, а другого свободного времени у меня нет. – Он протянул Томми руку. – Еще раз поздравляю со вчерашним успехом. Пока. – И он ушел.
– Он всегда отправляется в хижину своего деда, – заметил Томми, когда Дэниел отошел достаточно далеко. – Каждое воскресенье после ленча и на неделе тоже, если сможет. И ничего там не улучшается. Этот дом выглядит так, словно хорошенько толкни его, и он рухнет.
– Может быть, ему просто нравится там бывать. И неудивительно, ведь Луиза каждую неделю ездит в Лимерик навестить свою кузину в доме для престарелых.
– Может быть, – согласился Томми. – Но я чувствую, что он что-то там делает и не хочет, чтобы мы об этом знали.
– Например?
– Не знаю. Может, пишет книгу. Или рисует картины.
– Или изучает балетные танцы, – хихикнул Рори. Он покачал головой по поводу собственной шутки. – Вероятнее всего, он просто ездит туда, чтобы немного поспать там, где его мать не сможет ему помешать.
– Вероятно, ты прав. Эта женщина может заговорить до смерти кого угодно. Слушай, если ты ищешь компанию, чтобы поехать в Эннис, то я свободен. Эйлин на что-то разобиделась, и я решил дать ей остыть, прежде чем снова появлюсь у нее.
