Бонни смотрит на меня, и ее лицо смягчается. Она берет платки, которые я безуспешно искала, и направляется ко мне, сочувственно протягивая мне коробку. Я выхватываю один и сморкаюсь, тянусь за вторым, который она милосердно вкладывает мне в руку.
Она позволяет мне выплакаться. Бонни знает, когда надо делать подобные вещи. Она знает гораздо больше, чем я думаю.
Через несколько минут, когда мои рыдания сменяются всхлипываниями, она спрашивает.
— В чем дело? Что случилось?
Я поднимаю на нее глаза и тихо отвечаю:
— Ничего.
— Значит, мы просто так сидели последние десять минут, пока ты плакала? Что ж, замечательно. Тогда я ложусь спать, — говорит она полным сарказма голосом.
Я смотрю на нее, надеясь, что она пойдет спать, но она не сводит с меня глаз и терпеливо ждет ответа. Бонни каждый день ложится спать в полночь, но, если я уроню хоть одну слезу, она будет утешать меня до восхода солнца. У нее больше терпения, чем у меня.
Наконец я сдаюсь и по частям выкладываю свою историю. Мелвину не нравятся мои материалы. По крайней мере я так думаю. И я завалю экзамен. И я упала. А теперь еще и отзывы. Эти отзывы.
— Все идет не так, — спокойно делаю я вывод.
Бонни задумчиво слушает.
— Разреши взглянуть на эти сообщения, — просит она. — Кто эти люди, начисто лишенные чувства юмора? — добавляет она.
— Бонни! — сердито восклицаю я. — Ты хочешь вывести меня из себя? Мне совсем ни к чему знать о тысячах людей, которые меня ненавидят.
— Согласна, я немного преувеличиваю. — Ха! Ты только взгляни.
Через ее плечо я читаю сообщение, на которое она указывает — три коротких слова на экране.
БРАТ2
Ты меня смешишь.
— Видишь! — радостно восклицает Бонни. — Ты нравишься читателям!
— Да, на каждых трех, считающих, что у меня литературные способности Полы Абдул, приходится одинокий стрелок, который находит меня забавной. Очень ободряет.
— Хлоя, — говорит Бонни, глядя мне прямо в глаза, — заткнись.
Я смущенно опускаю взгляд.
— Ты помнишь, — продолжает она, — как в начале второго курса я вела ту обучающую программу?
— Угу. — Я киваю головой, не вполне понимая, куда клонит Бонни.
— И в группе были люди, не согласные с моей методикой преподавания. Они считали, что я допускала ошибки и тому подобное.
— Да.
— Ты помнишь, что ты мне сказала?
Я тупо смотрю на нее. Абсолютно не помню, что я ей сказала.
— Ты сказала, цитирую: «Если все тобой довольны, ты плохо делаешь свое дело. Ты даже не стоишь того, чтобы тебе об этом сказали. Ты скучная».
Я улыбаюсь:
— Я действительно это сказала. Я такая мудрая.
— Нет, ты не мудрая. — Она делает паузу. — Хлоя, ты считаешь, что можно вести секс-колонку и быть всем лучшей подругой? Ты пишешь о том, что задевает в людях определенные чувства. Вполне естественно, что некоторым не нравится, что ты говоришь.
— Но зачем им говорить, что им не нравлюсь я? Та девица вообще сказала, что жалеет меня! — причитаю я.
— А ты не жалеешь ее за то, что она потратила время на то, чтобы выразить свое мнение о тебе в газете колледжа? — спрашивает Бонни с таким отвращением в голосе, что я почти ей верю. Но резкие слова все еще остаются накрепко впечатанными в моем мозгу.
— Думаю, да, — отвечаю я, лишь слегка убежденная.
Бонни смотрит на часы и ахает:
— Черт! Неужели уже три тридцать?
— Ты сказала «черт».
— Знаю. Тебе нужно заниматься, — говорит она, читая мои мысли.
— Это верно.
— Теперь обними меня, и я пойду спать.
Я падаю в ее объятия, благодарная Бонни за терпение.
— Ладно, будет тебе. Отпусти меня. Мне нужно поспать. Утром у меня пробежка. И если твой будильник подведет… — с угрозой предупреждает она.
— Не волнуйся. Не подведет. Похоже, сегодня я вообще не лягу.
Она сочувственно смотрит на меня:
— А как насчет праздничного ленча завтра, когда ты все сдашь?
— Не могу, — извиняюсь я. — Мне еще нужно закончить реферат по афро-американской литературе.
— Ох, бедняжка!
— Да, это точно.
У Бонни никогда не бывает завалов перед промежуточными экзаменами. В основном потому, что она любит все делать заранее. Миссис Джонсон внушила своим детям: «Кто рано встает, тому Бог дает». Промедление для Бонни подобно святотатству.
Для миссис Джонсон я антихрист. Так что все сходится.
Я выпрямляюсь на стуле и оглядываюсь, чтобы не заснуть (в третий раз за последние пятнадцать минут). Все вокруг меня лихорадочно строчат и с излишней энергией тычут пальцами в калькуляторы. Мерзавцы.
Я озадаченно смотрю на свой листок.
Ответьте на пять из следующих десяти коротких вопросов.
На два я ответила и испытываю трудности с выявлением еще трех, на которые можно было бы попытаться ответить.
3. Что такое Бермудский опцион и как он действует?
«Четырехзвездочный отель по системе все включено» — единственный ответ, который приходит мне в голову, поэтому я его и записываю. Может, мне дадут баллы за юмор. Я определенно не заглянула в «Удивительном мире финансов» в главу, связанную с тропиками.
Я смотрю на часы: осталось сорок пять минут.
Переворачиваю страницу.
Ответьте на два из следующих четырех математических вопросов.
Продемонстрируйте все свои познания.
Ох! Эта часть теста от автора «Иррационального избытка». Сегодня я определенно не в том состоянии.
Минуты бегут, я сражаюсь с тестом и отвечаю на все четыре вопроса.
Вот вам и попытки вложить что-то путное в мою голову.
Я уже смирилась с мыслью, что все указывает на провал. В Йельской градации это, вероятно, найдет свое выражение в оценке «В» с минусом. Что вполне соответствует действительности, потому что в жизни я постоянно получаю «В» с минусом.
Несколько часов после сдачи теста я провожу в состоянии, близком к безумию; в спешке укладываю вещи и пишу реферат, в котором анализирую тему религии в романе Элис Уокер «Цвет пурпура», по поводу которой на самом деле могу высказать интересные соображения. И конечно же, умудряюсь забыть купить пиво, не выполнив единственное задание, данное мне Карой в связи с матчем «Гарвард−Йель». Кара — главный организатор нашей поездки. Она очень серьезно подходит к своим обязанностям. Кара из Техаса, а там с большим почтением относятся к футболу (и оружию). С таким почтением, между прочим, что Кара выступила с блестящей идеей нанять ради данного случая фургон.
— Это наш последний такой матч в Гарварде, — настаивала она, когда я спросила, почему все же мы должны заплатить по 200 долларов за трехчасовое путешествие из Нью-Хейвена в Кембридж. Хотя, должна сознаться, мне нравится, что в фургоне есть туалет и встроенная кофеварка. Не говоря уже о том, что в истории всей нашей семьи я единственная, кто когда-либо ездил в фургоне.
