— Мы сможем здесь где-нибудь пообедать? Я проголодался.
— Кто-нибудь обращал твое внимание на то, что у тебя неутолимый аппетит? — сухо поинтересовалась Энди.
У него внезапно дьявольски сверкнули глаза.
— Если быть точным…
Прежде чем он смог докончить скользкую двусмысленность, которую Энди поняла без слов, она поспешно шагнула вперед.
— Тут наверху неплохой ресторан. Можно поесть в нем.
— Замечательно. Веди.
Только когда они ступили на эскалатор, Энди осознала, насколько легко поддалась на предложение Бена.
Официантка в черных слаксах и красно-белой полосатой блузке взяла заказ, принесла салаты и оставила их вдвоем за маленьким столиком, ютившимся в углу ресторанного зала.
— Как мило с твоей стороны дать мне возможность в конце концов высказаться, — сухо произнес Бен, беря вилку и принимаясь за салат.
Он решил, что сможет есть и говорить одновременно. Он сказал Энди правду. Ему действительно очень хотелось есть.
Бен совершенно бесстрастным голосом рассказал про звонок матери, про встречу с родственниками Энди, про то, с какой неохотой бабушка сообщила, где ее искать. Он объяснил, как просто организовал себе прикрытие, с какой легкостью вжился в образ журналиста, хотя и был против этого.
— Мне и в голову не приходило, что бабушка скажет им, где я, — с болью в голосе призналась Энди.
— Не думаю, что она сделала бы это, если бы ее не встревожили твои намеки на угрожающую Розалин опасность, — пожал плечами Бен. — У меня сложилось впечатление, что у твоей бабушки есть голова на плечах.
Лицо Энди смягчилось в улыбке, проникнутой любовью.
— Да. Среди родственников она единственная наделена здравым умом.
Вспомнив о встрече с Макбрайдами, Бен поежился.
— Охотно верю. Кстати, твоя сестра считает, что тебя следует перепрограммировать. На эту мысль ее натолкнула какая-то передача, которую она видела по телевизору.
Застонав, Энди закрыла лицо руками, затем хмуро взглянула на Бена.
— Ты здесь для того, чтобы уговорить меня вернуться домой, снова устроиться работать у Дональда и выйти замуж за Стиви? В таком случае…
— Проклятье, нет, — вздрогнул Бен. — Я полагаю, было бы безумством возвратиться туда. И хотя я не знаю, что за тип этот Стиви, готов поспорить на… гм… готов поспорить, что тебе не следует выходить за него. Ты это еще не уяснила?
Краска залила щеки Энди, но она не позволила ему уклониться от темы.
— Ты не собираешься заставить меня вернуться домой?
— Энди, я не собираюсь ничего заставлять тебя делать. С самого начала я сказал этому сборищу, что ты совершеннолетняя и имеешь право сама за себя решать. Я только пообещал найти тебя, убедиться, что с тобой все в порядке, и передать, что родные беспокоятся. Я выполнил это. Теперь тебе решать, что делать дальше.
Плечи Энди облегченно опустились.
— Я до сих пор не понимаю, почему тебе нужно было врать насчет статьи.
— Я уже говорил тебе, — терпеливо сказал Бен. — Твои родственники сочли, что так будет лучше. Они заставили меня дать слово действовать втихомолку. Вопреки здравому смыслу я позволил им уговорить себя.
Энди облегченно кивнула.
— Иногда они бывают такими.
— Не в обиду будет сказано, Энди, но твои родственники — уникумы почище моей матери. И поверь мне, это что-то значит!
Она улыбнулась.
— Знаю. Они… несколько своеобразны.
Бен фыркнул, услышав это осторожное признание, и улыбка Энди стала еще шире.
— Конечно же, я все равно люблю их, — поспешно заверила она. — Очень. Но… мне нужно было на какое-то время уехать от них. Нужно было найти свое место в жизни.
— Это я понимаю. — Доев салат, Бен отодвинул тарелку, гадая, долго ли еще ждать первое блюдо. — Так как все-таки ты попала сюда? Ты слышала прежде про этот парк?
Две трети салата еще оставались на тарелке Энди. Она ковырнула его вилкой, запила глотком чая со льдом, затем покачала головой.
— Нет. Сначала я собиралась переехать в Даллас. Я уже несколько раз бывала в Техасе, и мне здесь нравилось. Я решила, что Даллас — подходящее место, чтобы найти работу в зубоврачебном кабинете и начать новую жизнь.
— А как получилось, что ты стала клоуном и ассистенткой фокусника? — спросил Бен, действительно заинтригованный.
Энди негромко рассмеялась.
— Совершенно случайно. Приехав в Даллас, я просматривала объявления с предложениями работы и увидела, что в луна-парке появились вакансии. Не знаю почему, но я решила приехать, посмотреть — просто из любопытства. Приехала — и влюбилась в парк. Я сказала мистеру Паркеру, что умею обращаться с детьми, убедила его, что из меня получится отличный клоун, и он предоставил мне возможность доказать это. Мило я начала помогать случайно, когда его ассистентка уволилась. Две недели мы разучивали мою роль — и до сих пор репетируем почти каждое утро перед открытием парка. Мне очень нравится.
Бен засмотрелся на ее улыбку.
— У меня складывается ощущение, что прежде ты видела мало радости в жизни.
Она мягко покачала головой, и темные волны волос нежно скользнули по плечам.
— У меня были радости. У меня была хорошая жизнь, Бен. Просто мне требовалось больше.
Он сам начинал нуждаться в большем. В поцелуях, объятиях…
У столика внезапно появилась одетая в полосатую блузку официантка.
— Вот ваш обед, — объявила она, ставя перед Энди порцию запеканки со спаржей. — Так, посмотрим, вы заказали бифштекс, правильно? — спросила она, ставя тарелку перед Беном. — Что-нибудь еще пожелаете? — любезно спросила она, прежде чем уйти.
Бен переключил внимание на обед, твердя себе, что нужно быть терпеливым. Определенный прогресс уже наметился: похоже, Энди больше не сердится на него. Бену по-прежнему хотелось поговорить с ней о ее соседке и странной истории, которую та рассказала ему, но это может подождать. Сейчас его занимала только Энди.
— Ты закончила с покупками? — спросил Бен, когда они выходили из ресторана и его голод — по крайней мере в отношении пищи — оказался утолен. — Тебе нужно еще что-нибудь?
Энди покачала головой.
— Я уже купила пару книжек. Больше мне пока ничего не нужно.
— Что ты собираешься делать дальше?
Она пожала плечами.
— Вернусь домой.
— Я провожу тебя.
Энди испытующе взглянула на него.
— Зачем?
— Мне бы хотелось еще поговорить с тобой, — сказал он, стараясь придать своему голосу бесстрастность.
— О чем?
Ее подозрительность начинала раздражать его.
