Сейчас же я просто взгляд не могу отвести от стройного спортивного тела Даррена в лыжном костюме. Я уже накаталась вдоволь, руки и ноги дрожат с непривычки, присела передохнуть на заснеженную деревянную скамейку. А заодно понаблюдать за шикарным красавцем в красно-сером костюме. Пробираюсь в воображении под все эти слои его одежды и прикасаюсь к его теплой коже на плоском твердом животе, легко касаясь порхаю пальчиками по груди. Закрываю глаза, позволяя дальше только своей фантазии работать. Я уже лежу на деревянной лавке, вспоминая наши с Дарреном ночи и дыхание мое учащается, а сердце начинает стучать быстрее.
Рядом кто-то останавливается, обдав мои щеки и нос снежной пылью. Распахиваю глаза и вижу серьезное лицо доктора. Он чем-то обеспокоен, скидывает перчатку и начинает нащупывать пульс на моем запястье. Я ничего не понимаю, смотрю на него.
— Тебе нехорошо? Замерзла или устала? Странно, пульс зашкаливает…
— Всё нормально, — смеясь, отвечаю я и пожимаю его горячую руку. — Я устала, хочу есть, и вообще… надоело.
— Тогда поехали в кафе, погреемся и поужинаем.
Хотела я сказать, что идея эта мне не совсем нравится, я бы лучше домой отправилась. Хочу поговорить с моим женихом потенциальным. Но его беглые поцелуи смирили меня и я согласна уже на кафе. В конце концов, можно и там поговорить. А то находка уже просто выводит из себя. И вот только мы устраиваемся на диванчике уютного кафе для лыжников и сноубордистов, я нападаю на парня со своими вопросами.
— Ты обиделся? Только честно!
— Обиделся на что? — знает, о чем я спрашиваю, но делает вид, что не в курсе, о чем речь.
— Ты знаешь. О моем отказе. Ну, что я отвергла твоё предложение, я ерзаю на диванчике, потому что мне самой неловко от моих вопросов. Но наглого блондина они только смешат.
— А, похоже, что я обиделся? Нет, и не думал даже. Потому что я не отстану, и когда-нибудь ты все равно согласишься, — уже чуть не в голос смеется парень, заражая и меня своим весельем.
Я и не знаю что думать. Значит, не отстанет… Смотрю, как за окном опускается солнце за горы. Чудесное видение — горы становятся розовыми, переливаясь блеском. Вот и Рождество позади. И, кажется, сегодня должен приехать этот самый Гарольд, из-за которого весь сыр-бор. Почему у меня чувство, что я теряю часть себя? Даже что уже потеряла.
— Чей это дом, Даррен? — он сразу перестал смеяться, молчит и рассматривает свои пальцы, а мне хочется закричать на него. Чтоб не солгал мне.
— Дом… Стенли и Челси Стоун. Они хозяева. Гарольд подарил им его недавно на свадьбу.
— Значит, это бывший дом Оливии? Вернее ее отца… и ты промолчал, когда привез меня туда?
— Нет, ну что ты… Здесь, в этом городке почти всё принадлежит Гарольду. Не Оливии. Дома и сама лыжная база, только некоторые общественные здания построены другими людьми, но с его разрешения. И с десятка три домиков местных жителей, которые были раньше, до лыжного курорта.
— А почему Стенли? Кто он ему?
— Племянник. Сын сестры младшей. И мой друг детства, — мнется доктор, явно дело тут не чисто.
Холодок пробежал по спине. И мои друзья замешаны в чем-то, пока не пойму в чем. Даррен пересел на мою лавку и обнял за плечи, склонился к уху, чтобы рассказать что-то, явно не для окружающих.
— Я все понимаю, пломбирчик. Я для тебя незнакомец почти, но вот ты для меня совсем другое дело. И я так понимаю, что твои друзья, которые и мои, не так просто появились в твоей жизни. Я тоже пока не совсем в курсе, что произошло, и как ты оказалась в этом городке, но я разберусь. Только когда увидел дом, куда тебя привез, тогда понял, кто ко всему руку приложил. Я разберусь с этим. Обещаю.
— Даррен, у меня чувство, будто я муха, которую заманили в паутину…
— Нет. Не муха вовсе. Ты моя девочка, ты та, которую я люблю и больше не хочу терять… — нежный поцелуй в нос немного успокоил. Но я наблюдаю за мужскими губами, мысленно умоляя их поцеловать меня по-настоящему, с языком. Чтобы желание обдало горячей истомой мое лоно.
— Но ведь и ты меня не знаешь…
— Да ладно! Я за тобой наблюдал из-за газеты целый год, знаю все твои движения и помню все, что касается тебя. Знаешь, чем я занимался, пока ждал твоего фирменного кофе? — выдохнул Даррен мне в ухо. Это прозвучало так порочно, что краска разлилась по моему лицу. И он заметил это. — Да, я думал о тебе, и мысли мои были грязны, очень грязны!
— Ну… ты хочешь напугать меня? — кокетливо улыбнулась я, потому что мне больше льстили его грязные мысли обо мне, чем пугали. И было до чертиков интересно, чего там мечтал за газетой Мистер Любитель Моего Маккиато.
— Нееет, вовсе не напугать, — смеется Даррен и снова придвигается к самому моему ушку, а я вслушиваюсь, как завороженная. — Я представлял, как хватаю тебя и раскладываю на твоей барной стойке, как мои руки гладят твои идеальные гладкие бедра. Как я задираю твою короткую форменную юбчонку и вижу голубые кружевные трусики, которые уже намокли от твоих соков…
Я немного отстранилась от парня. Таким я его еще никогда не видела! Глаза уже не переливаются мягкими шоколадными волнами, они абсолютно черны. Блеск выдает желание Даррена, и я тянусь к его ширинке, чтобы проверить свои догадки, благо скатерть надежно скрывает мои действия. Я нахожу внушительный бугор в его штанах, и горжусь, что член блондинчика восстал при его мыслях обо мне. Наверное, и в моем баре он сидел с таким колом, делая вид, что читает газетку с утренними новостями. Вот это да!
— Дальше хочешь узнать? — спрашивает, покусывая мочку моего уха.
Но я отмахиваюсь, потому что вижу, как к нашему столику идет официантка, которая несет долгожданный ужин. Даррен пересаживается на свое место и подмигивает мне, намекая, что продолжение этого щекотливого разговора я все же услышу. А может даже, и увижу, прочувствую на себе. Как жаль, что в доме, где мы живем, нет барной стойки…
Я не помню, что ела за ужином. Кажется стейк, а может это была куриная грудка? Мне казалось, что я ощущаю ласкающий взгляд и теплые пальцы на своих бедрах. Ох… И что мне делать с желанием, которое не дает спокойно сидеть на месте?
31
Перед тем как взять свои вещи из гардероба, я иду в дамскую комнату. И кого же я вижу, когда выхожу из кабинки к умывальникам? У меня чувство дежавю, все будто повторяется. Смотрю в синие глаза этой лживой сучки и испытываю неимоверное желание снова врезать ей в нос. Только теперь не нечаянно, а с размаха, чтоб кровища во все стороны. Но я обхожу Оливию, сделав вид, что не узнала ее. В этот раз обхожу подальше, и с опаской. Но она идет следом. Я выскакиваю в коридор, пытаясь быстрее добежать до гардеробной. Но меня снова хватает Оливия, в этот раз за руку.
Схватив мою руку, Оливия долго смотрит на кольцо и вдруг заливается истерическим смехом. Я оглядываюсь, но коридор пуст, к моему облегчению, этот спектакль для одного зрителя — меня.
— Ну даёт! — вытирает выступившие от смеха слёзы невеста Даррена. — Моё кольцо передарил тебе! Оно мне жуть как не нравилось, да и большое, соскальзывало с пальца. Хитёр господин доктор, зачем раскошеливаться на новое. Тем более тебе оно в самый раз, как я посмотрю.
Я смотрю на свою руку. И теперь уже кольцо не кажется таким красивым и изящным. Мои пальцы не толще чем у Оливии, но вещица не спадает, сидит, как-будто тут и была. Отвращение и обида наполняют мою голову, затуманивают сознание. Зачем он так со мной? Неужели действительно всё равно ему, чья эта драгоценность?
Смотрю в лицо Лив и вижу зависть и злость, а не злорадство. Похоже, и её смех скорее от обиды, что её кольцо оказалось у меня. И слёзы её не от смеха, просто маскируется им. Я снимаю колечко с руки и протягиваю ей. Та берёт и вертит его в пальцах.
— Мне чужого не надо? — вздёрнув голову, произношу с гордостью, разворачиваюсь и иду к выходу.
В дверях стоит Даррен и очень зло смотрит на бывшую невесту.
