Вечер воскресенья, ясный, теплый, впереди еще половина лета. Родители, расцеловав, садятся в машину. Они с бабушкой выходят за калитку — помахать вслед.
«Ну вот, проводили, — она обнимает за плечи, — пойдем чай пить».
Немного грустно, но при этом ощущение… Тогда Андрей был еще слишком мал, чтобы сформулировать, но сейчас понимал: это было ощущение мира и душевного покоя. Все хорошо. Оранжевый закат в соснах и запах шиповника. Чай из самовара с медалями и шоколадные пряники. Сказка на ночь. Новый день, в котором будет столько всего интересного. И вся жизнь впереди.
Растершись докрасна, он натянул спортивные штаны, футболку и пошел на кухню. Сварил кофе, налил коньяка. Для классической триады не хватало третьего С — сигары. Вместо нее порезал на дольки яблоко. Всматриваясь в серые потоки за окном, выпил кофе, потом коньяк.
Что еще — чтобы многоточие слилось в точку? Окончательную точку в ознаменование конца эры Водолея? Нет, не так — эры Эры для Водолея. Хотя ему никогда не нравилась эта неуклюжая игра слов.
Визуал? Да не вопрос.
Андрей встал и вытащил из нижнего ящика стола школьный выпускной альбом. Сел в кресло, полистал страницы. Вот и они трое: Водолеев А., Ясинская Э., Новикова И. Группировали фотографии по страницам не просто так. Они держались втроем — и в альбоме тоже оказались вместе.
Никаких других снимков Эры у него не осталось. Она вообще не любила фотографироваться, а те редкие, что были, улетели мелкими обрывками в сумрак белой ночи восемь с лишним лет назад. Сейчас Андрей переводил взгляд с лица той, без кого не мыслил себя раньше, на лицо той, без которой не представлял жизни сейчас. Возвращался обратно к фотографии Эры и вслушивался в себя: не дрогнет ли что-то.
Нет. Ничего. Только бесконечная усталость.
Он смог. С опозданием на много лет прожил все с самого начала и до конца. Сделал то, что надо было сделать сразу. Переломаться, переболеть — и отпустить, а не прятать в темном подвале за семью замками. Возможно, потом сможет сказать Эре спасибо. За то хорошее, что было между ними. И за то, что пришла, встряхнула, заставила окончательно понять, кто ему нужен и чего он хочет. Собственно, и раньше не сомневался, но теперь эта уверенность стала… железобетонной.
А еще он надеялся, что Эра вовсе не пыталась вернуть прошлое. Что для нее эра Водолея тоже закончилась и она решила в этом убедиться, увидев его. Главное — чтобы эра Водолея не закончилась для Инны. Никогда.
Андрей вспомнил, как таким же дождливым вечером сидел у постели жены в больнице и умолял серую пустоту за окном: лишь бы с ней все было хорошо, пожалуйста, что угодно, только бы она жила… и была с ним.
Инна прислала ему сообщение днем, уже из Вольска: приехали, все в порядке. Сейчас он хотел пожелать спокойной ночи, но не написал, а набрал номер.
— Привет, как ты? — спросила она.
По телефону они разговаривали нечасто и недолго, но Андрей давно научился всего по нескольким коротким словам определять ее настроение: улыбается, злится, устала, чем-то занята или озабочена. Сейчас в них было напряжение. Как будто оторвал от непростых размышлений.
— Все хорошо, — он выделил голосом оба слова по отдельности, надеясь, что поймет. — Я люблю тебя.
— И я тебя…
Разговаривать не было сил. Просто хотелось услышать ее голос.
— Спокойной ночи… Жирафа.
Похоже, она не удивилась такому короткому диалогу.
— Спокойной… Водолей. До завтра.
Обычно они ложились за полночь, но сейчас Андрей чувствовал себя так, словно в одиночку вскопал огород или два часа вламывал в спортзале. Еще не было и десяти, а захотелось упасть и уснуть. Так и сделал. Лег, обнял подушку Инны, как дети обнимают плюшевого медведя.
Ее запах… Когда она уезжала, менял постельное белье перед ее возвращением: Инна любила свежее, прохладное, пахнущее сиренью. Но пока ее не было, оставшийся на подушке запах волос, кожи, духов дарил иллюзию, что она рядом. Иллюзию — и желание. Иногда легкое, прозрачное, как мечта. Иногда тяжелое и изматывающее, и тогда с ним приходилось справляться радикально, представляя жену во всяких пикантных сюжетах. Сейчас…
Сейчас, уже поверив, что все будет хорошо, он снова вспомнил, как в прошлое воскресенье ночью Инна впервые за все время оттолкнула его, сказав, что не хочет быть в постели третьей. И что только дернуло за язык?
«Думаешь, этого раньше никогда не было?..»
Он ведь совсем другое хотел сказать, но почему вырвалось это? Обида, раздражение, растерянность? Да какая разница? Хоть и было правдой, хоть Инна все прекрасно знала, но в тот момент эта фраза прозвучала абсолютно неуместно. Так, словно вернула их на восемь лет назад. Словно перечеркнула все светлое и теплое, что между ними было.
Как и другая, про шлюху… Которая однажды уже стала началом конца…
Глава 34
Эра
В последнее время я спала ужасно, но накопившаяся усталость наконец победила. Так и уснула — с невыключенным светом, с раскрытой книгой на животе. И приснилась такая горячая эротика, о которой наяву уже давно забыла. Вот только кто это был — тот, кто заставил меня разлететься на атомы?
Как-то я читала очень даже неплохой роман, впечатление от которого смазал сомнительный эпизод. Героиня оказалась в одном доме с бывшим мужчиной и, так сказать, действующим. Кто-то из них пришел к ней ночью и капитально отымел. Но кто именно — она поняла лишь тогда, когда персонаж наконец заговорил. Это ж каким надо быть бревном, думала я, чтобы не понять, пусть даже в полной темноте, кто тебя трахает. Но теперь, после этого сна, до меня дошло: не поняла потому, что не хотела понимать. Со мной этой ночью было то же самое. Тело требовало своего, в голове полный раздрай, вот конструктор снов и подсунул коктейль, смешав в нем двух бывших и каких-то посторонних альфа-самцов из дежурных фантазий.
Кто бы знал, как же это тоскливо и уныло — когда в одной комнате храпит пьяный муж, в другой спит ребенок, зачатый не так уж и давно в любви и страсти, а ты под душем ублажаешь сама себя, представляя то, что в реальности вообще вряд ли возможно. Не менее тоскливо, чем приснившийся оргазм.
Дождь барабанил по подоконнику, за окном с утра — как будто уже вечер. Вставать не хотелось. Восемь часов — пусть Димка поспит последний день сколько влезет. А мысли сами собой бежали по дорожке, протоптанной сном.
Мне не с кем было сравнивать Андрея, и поэтому я считала, что в постели у нас все хорошо. И желание в наличии, и процесс, как в порнушке, и результат. И все же мне казалось, что восторги от этого действа в целом несколько преувеличены. Да, хорошо, иногда даже очень. Но чтобы движущая сила вселенной? Это вряд ли. Тогда я еще не понимала, что все зависит не от того, что делает с тобой мужчина, а какие чувства к нему испытываешь. А еще — есть ли между вами та самая пресловутая сводящая с ума химия.
После того злополучного дня рождения мы с Андреем помирились, но вернуться к прежнему так и не удалось. Все разваливалось — медленно, но неуклонно. «Мне хорошо с тобой» — вот на чем должны строиться отношения. Вовсе не на «мне плохо без тебя». А мне уже не было с ним хорошо, я только вспоминала, как все было раньше. Но и решиться на разрыв никак не могла. Привязанность — опасная вещь, кто бы что ни говорил.
Инка спросила, что было бы, если б Костя не уехал, и я честно ответила: не знаю. Я думала о нем. О том, как все могло сложиться, будь я свободна. У него была страница в Фейсбуке, иногда я заходила туда, смотрела фотографии, но никак не обозначала своего присутствия. А когда на них появилась красивая брюнетка, и вовсе перестала заглядывать. Однажды мы действительно пересеклись на соревнованиях, но даже не поговорили, только поздоровались на бегу.
Все сильнее казалось, что жизнь зашла в тупик. Специальность искусствоведа я выбрала не по жгучему интересу, а лишь потому, что все другое интересовало еще меньше. Будущего с Андреем — семью, детей — представить никак не могла. С Инкой мы почти разошлись, у нее была бурная личная жизнь, учеба, театр, куклы. А мне осталось… небо.
