Я смотрю на это чудище, а вижу совсем другое — Мишу. Стоит и улыбается своей фирменной улыбкой, заставляя коленкам трястись только от черноты его глаз. Ненавижу! Как же я его ненавижу!
Поднимаюсь на ноги и со всей силы даю пощёчину. Не понимая, что бью бандита. Слёзы снова как град сыпятся из глаз.
— Выметайся! Да чтоб ты сдох! Ненавижу тебя, ублюдок! — ору на всё горло. И переворачиваю еду на пол.
Начинаю переворачивать всё верх дном. Сначала тумбочку, потом и постель. Выкидываю одеяло, матрас, подушку. Всё время проклиная и желая смерти трактору.
— Ах ты сука! — бьёт меня по лицу с такой силой, что моя голова поворачивается в другую сторону. Падаю на пол. Щека начинает жечь, а голова кружиться. Но я поднимаюсь, несмотря на головокружения. Беру в руку стульчик и начинаю бить охранника. Он вылетает за дверь, опять прокручивая ключ в замке.
— Приедет Фикс, он с тобой быстро порядок сделает! — доносятся слова из-за двери.
— Убирайся! — ору и плачу. Подойдя ближе к двери, прислоняюсь спиной, и стекаю вниз, присаживаясь на пол. Реву, громко не сдерживая чувства, которые рвутся наружу. Я просто уже не могу терпеть эту боль в груди. Даже боль физическую не чувствую.
Немного успокоившись, поднимаюсь с пола и ложусь на перевернутый матрас. Прямо по средине комнаты, на полу. Ложусь и смотрю как по деревянным доскам растекается мой ужин. И незаметно для себя засыпаю…
Просыпаюсь, когда за окном уже темно. Встаю и иду в душ. Хочу смыть с себя всю грязь и прикосновение бульдозера. Теперь я знаю точно что такое любовь! Нет, не взаимная любовь.
Вхожу в ванную и смотрю на своё лицо. Одна щека опухла и синяя, под глазами синяки и лицо выглядит очень худым. Кто эта девушка в зеркале? Я себя не узнаю!
Снимаю с себя всю одежду и захожу в душ. Холодный, как всегда, но мне всё равно. Стою под струями воды и дышу. Голова пустая и начинает болеть. Эмма всегда говорила, что в душе думается лучше. Интересно, как она там? Бедняжка, наверное переживает. А ей же нельзя, она беременна…
Распахиваю глаза, да так быстро, что в них потемнело. Прикрываю рот ладошкой и вою как волк. Мы тоже не предохранялись! А если я тоже беременна?
Быстро вытираюсь и одеваюсь, не прекращая реветь. Бегу к двери и начинаю орать и стучать со всей силы.
— Чего орёшь, ночь на дворе? — отвечает кто-то из-за двери.
— Я хочу поговорить с мамой! — говорю всхлипывая.
— Нет её, уехала, будет завтра. Ещё что-то?
— Я голодная, принесите мне еды! — ору тоном начальника и бью ладоней по двери.
Минут двадцать спустя мне приносят поднос с едой, и бросают на пол, прямо у двери. Быстро закрывают двери с другой стороны… Словно я зараженная и со мной нельзя контактировать. Придурки!
— Ну что ж, посмотрим, что тут у нас? — говорю сама з собой. Подхожу ближе и тяжко вздыхаю. Они издеваются?!
На подносе чай и одна булочка. Да я сейчас готова слона съесть, а они мне булочку?! Но с другой стороны это хорошо. После голодовки нельзя много кушать.
Угомонив немного свой зверский аппетит, я опять уставилась в окно. Как только дождусь утра, отдам все деньги маме. Я понимаю, что будет сложно жить без копейки в кармане, но я что-нибудь придумаю. Я должна бороться хотя бы ради ребёнка. Если он конечно есть? А если нет, то ради себя. Враги всегда есть и будут. Они очень хотят видеть, как я сломаюсь и сдамся! Простите, но я вас разочарую!
Бимба права. Нужно искать в любой ситуации позитивную сторону. Иначе жизнь тебя просто растопчет. Один раз я уже пережила предательство, должна попытаться и в этот.
Где-то далеко слышу как смеётся мама и ещё парочку голосов. Открываю глаза… Возле меня стоит мама в чёрных ботфортах, облегающих белых брюках и белой кофточке с глубоким декольте. Возле неё стоят два бритоголовые головореза. Кажется я так и уснула на стульчике возле окна.
Пытаюсь встать, но тело всё онемело от неудобной позы, в которой я уснула. Теряю равновесие и падаю на пол под звонкий смех мамы.
— Наконец-то ты поняла, где твоё место! — смеётся, запрокидывая голову назад. Чувствую как волна гнева и ненависти начинает бушевать у меня внутри.
— Я тебе всё отдам, только отпусти меня! — говорю я, проглатывая ком в горле. Стискивая руки в кулаки, пытаюсь не сказать то, что действительно думаю.
Мама приседает и ловит меня за подбородок. Сжимает с такой силой, что у меня от боли начинают капать слёзы.
— Слишком поздно, Грекова внучка. Ты скоро сдохнешь вместе со своей чёртовой мамашей!
Отпускает моё лицо. Поднимается, достаёт из сумочки салфетки и тщательно вытирает ту руку, которой только что прикасалась ко мне. Смотрит на меня как на прокажённую. С ненавистью и отвращением! Но за что? Я всегда ей подчинялась. Всегда делала то, что она меня просила. Никогда не обращала внимание на грязные слова в мою сторону! Всю жизнь любила её и боготворила.
— Я хочу знать правду! — подняв голову, произношу чуть слышно. Из глаз не прекращают литься слёзы. Знаю, что будет больно слушать правду. Но я должна, чтобы знать как действовать дальше.
— Смотрю Вовчик так и ничего тебе не рассказал?! Ничего, я тебе всё расскажу! И про твоего деда и про твою конченую мать, — я ещё никогда не видела такого огня ненависти в человеческих глазах. И такое ощущение, что этот огонь со временем разгорается всё больше. Даже страшно смотреть на лицо женщины. Она, словно распечённый метал, к которому невозможно прикоснуться.
— Ведите её вниз! — командует и бритоголовые поднимают меня под руки. Почти несут в воздухе.
Спускаемся по лестнице. Узкий проход и стены все оббиты деревом. Посмотрев на них, сразу вспомнила дом в горах. Опять начинаю реветь и прикрываю глаза. Думаю, мне будет тяжело забыть Мишу, если даже такие мелочи мне напоминают о нём.
Затягивают в комнату, и бросают на пол как мешок. Поднимаю глаза и осматриваюсь. Комната довольно большая, похожа на кабинет. Стол, за которым сидит мама, или … даже не знаю как теперь мне её называть?! Два кресла для посетителей в одном углу сейф, в другом — шкаф с книгами. Стены полосатые, белые и синее вперемешку. Большая люстра, не современная, но красивая.
— Садись, — показывает на стульчик для посетителей. Поднимаюсь из пола и приседаю на краешек стула. На мать не смотрю, просто не могу! Мне уже больно. Хоть она ещё ничего не сказала.
— Твой дед, некий Греков Варфоломей Викторович. Вот за чьи грехи ты расплачиваешься, запомни! — говорит, но на меня не смотрит. Сжимает кулаки и отворачивается.
— Твоя мамаша, Варенька, его дочь. Она должна была сдохнуть в той аварии, но выжила. И тогда я решила взять в свои руки! — рассказывает так, словно сюжет книги пересказывает, которая ей не по душе. Кривит губами, временами бросая в меня колючими взглядами.
— Какая авария, расскажи мне всё с начала? Я ничего не знаю! — опускаю взгляд на свои дрожащее руки. Мне очень страшно и я хочу в объятья бульдозера… В объятья того мужчины, что просто взял и предал…
— Закрой рот, сука. Ты точно такая же как твоя мать. Всегда вставляете палки в колёса, когда я в шаге от победы! — опускаю голову вниз. Так хочется верить, что это сон и всё скоро закончится!
— Твой дед, — начинает говорить сквозь зубы, — он всё это начал. Ты думаешь, мне приятно с тобой тут возится? Но я должна, должна, я пообещала маме, что отомщу за нас! И я это сделаю любой ценой! Поняла? — орёт последние слово. Со рта прыскает слюна словно яд, а сама женщина бьёт кулаками по столе. Всё тело трясётся как при лихорадке. Она одержима местью и боюсь, что уже ничто её не остановит!
Поднимается на ноги, направляется к книжному шкафчику.
— Ты вообще не должна была родиться! — продолжает свой рассказ, убивая меня каждым словом. Когда-то я не понимала значения высказывания, что можно убить одним словом. Зато теперь я это ощущаю на собственной шкуре!
— Всё было продумано идеально, до мелочей. Но Грекова жена, в последний момент решила оставить свою маленькую дочь дома. Как там её звали? — достаёт со шкафа бутылку и стакан. Наливает до краешка бокала, и выпивает всё сразу.
