— Мм, кажется Катерина, или Кира. Это не важно. Важно то, что сдохла только твоя бабушка. Хотя должна была и твоя мамочка. — Последние слово произносит и сплёвывает на землю.
Я сижу на стульчике, не шевелясь с закрытым ртом. С глаз не прекращают сыпаться слёзы. Мне хочется орать на весь мир от боли. Теперь я поняла, что с ней не договорится. Она меня живой не отпустит!
— После аварии моя мама сошла с ума. Несколько раз её забирали в больницу с нервным срывом. А после семи месяцев, проведённых в психбольнице, она скончалась от сердечного приступа. Мне тогда была пятнадцать. Незадолго до смерти мамы, я ей пообещала, что отомщу. Доведу до конца то, что не сумела сделать она, — ходит кругами по комнате, иногда подливая в бокал жидкость. Поднимаю глаза и смотрю на женщину, которая превратила мою жизнь в ад.
— А этот Грек уже умер? — легонько спрашиваю. Боюсь посмотреть ей в глаза. Не хочу спровоцировать. Я уже поняла, что её ничто не остановит! Сейчас главное дать ей понять, что я смирилась.
— Нет, живёт себе, процветает. Хотя в его ситуации невозможно процветать. Только горевать и надеется, что прежде чем он умрёт, он отыщет дочь! — она ещё жива?! Моя мать жива, и возможно ищет меня?!
— Тогда, если Грек жив, почему я должна расплачиваться за его грехи? Спроси с него! — я пошла самым лёгким путём. Понимаю, что это может не сработать, но я должна попытаться.
— Нет, так слишком просто. Пусть живёт подольше. Пусть мучается так, как мучились мы с мамой. А ты его кровь! Ты должна заплатить своей кровью! — орёт у меня возле уха. Делает шаг в сторону и становится ко мне лицом к лицу.
— У такого скота, как Грек, не должно быть наследников! — чеканит каждое слово. В глазах уже триумф победы.
— Знаешь, ты права. Он тоже сдохнет вместе со своей внучкой и дочкой в один день. В день когда эпоха Грека закончится!!! — начинает смеяться, стиснув рукой бокал. Потом резко бросает его в стену и ловит меня за горло.
— Но прежде я воссоединю семью, — сжимает всё сильнее, перекрывая мне кислород и я начинаю хватать воздух ртом.
— Твоя мамаша должна увидеть в последний раз своё отродье! — отпускает мою шею, и уходит прочь.
Я жадно глотаю воздух, придерживая шею одной рукой. После прикосновений женщины, моя кожа горит и на ощупь как пластмасса.
Она меня никогда не отпустит! И остановится только тогда, когда сделает задуманное! Она живёт местью и питается болью, что причиняет нашей семье. Даже если я сбегу, она будет идти по стопах до тех пор, пока я не сдамся или же умру. Только мне от этого ни капельки не легче. У меня только один выход, убить её. А этого сделать я не смогу!!!
Накрываю лицо руками и опять реву. От безысходности и понимания, что мне никто не поможет. Даже если моя родная мать жива, никто не может дать гарантии, что она меня ищет. Возможно вообще не хочет меня видеть. Ведь за двадцать четыре года она так и не объявилась. Утешает только одно. Мачеха ничего не говорила об отце. Значить, она его трогать не будет.
— Поднимайся, — слышу голос у себя над головой. Я даже не слышала как кто-то вошел. Поднимаю голову и мои глаза лезут на лоб!
— Кирилл?!
Быстро поднимаюсь на ноги и хватаю мужчину за руку. Смотрю глазами, полными отчаяния и мольбы. Хочу орать на всё горло. Но вместо этого прикусываю щеку и тихонько шепчу:
— Помоги мне! — смотрю на каменное лицо. Мужчина кривит губы в подобии улыбки и хватает меня за волосы. Тянет с такой силой, что я падаю обратно на колени.
— Прости цветочек! Но я не подбираю мусор за Гвоздём. Раз ты выбрала его, то скоро присоединишься к нему в долгом путешествие в ином мире! — нагибается ближе и в нескольких сантиметрах от моего лица останавливается.
— Надеюсь, это будет ад! До рая вы оба недотягиваете! — отпускает мои волосы.
Шиплю от боли, но подымаюсь на ноги. Плюю ему в лицо и поднимаю руку, чтобы врезать. Но он перехватывает моё запястья. Сжимая с каждой минутой всё сильнее.
Боль невыносимая… Но я прикусив щеку, не произношу ни звука. Только смотрю в его лживые глаза и не сдерживая гнев, говорю только одно слово:
— Урод! — в лицо летит рука и после пощёчины я падаю на пол.
— Запомни шлюха, я не Миха. Нянчится с тобой уж точно не буду! — переступает меня как болото. И скрывается за дверью.
Сразу после его исчезновения заходят бритоголовые и поднимают меня. Тянут обратно на верх и закрывают в той же комнате.
Что делать, я ума не приложу! Надеюсь что у меня будет время, чтобы продумать план побега и своего исчезновения как Балакиной Лили.
Глава 12
Михаил
— Что это значит? — спрашивает дрожащим голосом.
— Значит то, что у каждого товара, есть своя цена! — сука подаёт голос с автомобиля. Едва сдерживаю злость чтобы не грохнуть её прямо сейчас. Ляля смотрит мне прямо в глаза и я уже начинаю понимать что сглупил. Мне надо было ей рассказать…
Два дня назад
— Миш, — цветочек лежит у меня на плече, легонько поглаживает своими тоненькими пальчиками мою груди. Б*я она даже не подозревает, какие я муки испытываю от этого невинного жеста. Как хочется трахать её до седьмого пота.
Я и так словно с ума сошёл из-за Ляли. А когда лишил её девственности, мне вообще начало крышу рвать. Если замечаю на ней взгляд пацанов…вообще жопа.
Внутри меня проснулся ревнивый зверь готовый растерзать любого, кто посмеет прикоснуться к моему. Она разбудила во мне старые, давно забытые чувства. Такое ощущение, что я никогда не переставал любить свою маленькую Лилю.
— Что, опять боли? — после нашей совместной ночи, она выкинула красный флаг. Не знаю нормально ли это? Хотел отвести к врачу, но пока лучше нам не высовываться. Тем более она сказала, что всё нормально. Пока так, но при первой же возможности, отвезу в больницу.
— Нет, я выпила таблетку. Просто хотела спросить. Ты сегодня опять собираешься пацанов гонять? — уже твари нажаловались. Вот козлы. Я после того как Ляля уснула, пошёл их наказывать за плохое поведение. Погонял немножко под дождём, припоминая армию.
— Ты хочешь в строй? — фыркает. Приподнимается на локти и смотрит прямо в глаза своими глазищами, от которых я без ума. Не знаю на сколько меня хватит скрывать мои чувства к женщине, но сейчас не хочу показывать их. Сначала я должен разгрести всё дерьмо и понять, какие чувства она питает ко мне.
— Я просто не хочу спать одна! — бубнит себе под нос, скривив губками. Ложиться обратно мне на плечо обнимая за талию. Тяжко вздыхает и начинает перемещать голову то вверх, то вниз.
Отыскав место, которое, по её мнению идеально подходит, наконец-то замирает, размеренно дыша у меня прямо под подбородком.
— Пока у тебя красный флаг, я свою энергию буду срывать на них. А если ты проснёшься, то знаешь где меня искать. Только оденься так, чтобы у моих парней слюнка не лилась фонтаном.
— Угу, — бубнит почти засыпая. А я думаю что будем делать дальше. Не могу я скрывать её целую жизнь. Нужен план, но у меня в голове только одна похоть, а это очень мешает работе.
На тумбочке оживает телефон. Легонько переложив Ляльку на подушку, целую в висок, ещё раз жадно глотая её запах. Она спит как младенец, положив руку под голову. Тихонько поднимаюсь, забираю телефон и не отрывая глаз с женщины, выхожу в коридор, легонько закрыв за собою дверь.
— Да Дань. Что нового? — сразу перезваниваю.
— Ты прав, Кирилл встречался с Ивановой. Продолжаю копать, но у меня плохое предчувствие. Он тебе звонил?
— Да, сказал что на контору натравили разные службы, и высказал своё мнение по поводу того, как надо поступать. — по его мнению я должен бросить это дело.
— Что будем делать? — слышу как Даня стискивает зубы до скрежета.
— Пока молчи и продолжай следить.
— Гвоздь, ты меня знаешь, не могу я смотреть на продажных шкур. А если начну его избегать он поймёт! — после отборного мата, отвечает Даня.
— Не кипятись, мы ещё точно не знаем, сливает он информацию или нет. Так что, пока веди себя прилично. И держи меня в курсе. Отбой.
