— Вот и замечательно, — он сегодня был сверх счастлив, — твоя мама тоже, к слову, здесь. С самого утра — разбудила всех звонком и не уйдёт, пока мы не уедем. Вроде как передала извинения от твоего папульки. Суровый он у тебя.
Я поджала губы и вытерла лицо махровым полотенцем. Розовым — Галина Ивановна лично для меня повесила, рядом с тёмно-синим Тёмы. Гендерно разделила, так сказать.
— Он всегда такой был, — буркнула ему в ответ, — злость для него нормальное состояние.
— Понятно почему ты такая зашуганная, — он деловито взял меня за руку, — и откуда у тебя привычка убегать, — смешок, — хорошо, что у наших детей такого не будет. Как насчет приезжать к твоим мм-м… никогда?
Мы вышли из комнаты, и до нас сразу донёсся запах фирменного маминого пирога, шум голосов и телевизора, а также всхлипы Сони. Я рванула по лестнице, практически не разбирая дороги.
— Вась, да ничего там не могло… — понеслось мне в спину от Артёма.
Но меня уже нельзя было остановить, тем более дочь начинала плакать, а не заканчивала.
Секундная заминка, я влетаю в гостиную с двумя женщинами на диване, вижу её красное личико и забираю у моей мамы из рук.
— Запыхалась, Вась, — прокомментировал меня вошедший следом Тёма, — вид у вас двоих, будто вы друг друга месяц не видели.
Его фраза звучала умилительно, пусть и немного насмешливо, однако где-то далеко: Соня лежала у меня на руках с самой милой улыбкой на свете, а я прижимала её к груди, ловя губами тянущиеся к моему лицу ручки.
— Я подогрею завтрак, — спохватилась Галина Ивановна, — ты посиди, Василисушка. Может, ну его, этот суд, а? Вид у тебя… бледный совсем. Может врача?
Я покачала головой.
— Успокоительного, — улыбнулась ей.
Её голова резко повернулась к ничего не понимающему и не подозревающему сыну, хмуро смотрящему на то, как мы садимся на диван:
— Что ты натворил?! — не крик, но тон с нажимом.
Тёма опешил, поняв только через секунду:
— А это не я, — смешок, после которого он вышел на кухню, оставив нас втроём.
Но и это было ненадолго — его мама уже успела умчать вслед за ним, спеша выяснить обстоятельства.
Я не стала класть Соню на диван, радуясь ей, кажется, так же, как и она мне.
— Твой папа передаёт свои извинения, — выдохнула мама, неуверенно чувствуя себя в просторной гостиной Лидеров.
— Мне можешь не врать, — поджала губы я, — что он сказал на самом деле?
Она сквасилась, зло меня оглядела и прошипела сквозь зубы:
— Сказал, что выгонит сразу, как ступишь на порог.
Я пожала плечами, мол «Ничего нового и необычного».
— Звони мне, как будешь приезжать сюда, — более спокойно попросила она, — он отойдет через пару месяцев — сам же потом будет ворчать, что не показываете ему внучку.
Я не ответила. Наверное, от обиды, скопившейся в душе. Или от того, что его злость повторялась периодически, находя на нас волнами. Мне просто надоело теперь оно стало лишь каплей в море. Хотелось держать Сонечку у груди, а самой прижиматься к Артёмовой, а не… это всё.
Суд выводил меня из колеи: вгонял в такой страх, что ноги, руки, да и все остальные части тела тряслись.
— Пара капель на твой нынешний… вес, — сунула мне под нос стакан с мутной водичкой свекровь.
Теперь снова свекровь.
— Артёму уже сказала, но… даже папа заметил, что ты выглядишь болезненно, Василиса, — села как можно ближе она, — я знаю очень хорошую клинику…
— Вась, пойдем есть, а? — выдернул меня из омута советов Артём, — Соню с собой возьми — ты её до обеда точно не увидишь.
Я кивнула и пошаркала тапками в сторону кухни, даже не прислушиваясь к разговору матерей.
— Можем взять её с собой, — Тёма поставил передо мной кружку с чаем, от которой, в отличие от его, пар не шёл — только он воспринимал мои просьбы и даже чай «женил» с холодной водой, хоть и подшучивал из-за этого.
— Она устанет быстро и… не хочу, чтобы она нервничала, — отрицательно покачала головой я, — и чтобы напугалась.
Я прокручивала в голове всё это уже давно. Соня могла заплакать и когда я уеду, но я панически боялась, что Никита отнимет её прямо в зале суда. Меня пробирала крупная дрожь, стоило лишь подумать об этом.
— Никто не заберет её у нас, Вась, — его взгляд на меня исподлобья, — я клянусь тебе, что всё решил.
Я лишь задумчиво кивнула и заглянула в блестящие глазки дочери.
— Давай я подержу её, а ты позавтракаешь, — он поднялся и подошёл ко мне вплотную.
— Не смогу, — поджала губы, — тошнит, если честно.
Я виновато улыбнулась.
— Не удивлён, — хмыкнул в ответ Артём, — тогда после суда заедем куда-нибудь пообедать.
Он прижался губами к моей макушке, чем немного смутил, а после вышел в гостиную, откуда слышался смех мам.
***
Он стоял рядом со мной, как и обещал. Как ему удалось добиться этого, я не знаю, но Никита, находящийся с другой стороны, зала был так же недоволен, насколько довольна я. Позади него скалился Шанхай, от взгляда которого меня в первое же мгновение закрыл Тёма, лениво оглядывая старенькую женщину судью, говорящую о моём иске, поданном даже не мной.
— Вы не согласны с желанием истца на развод? — судья.
Я надеялась на его согласие. Мечтала о нём. Однако:
— Нет, — холодный ответ Никиты.
И его же хмурый взгляд на меня.
— Идиот, — не смог смолчать Шанхай.
Я даже удивилась — раньше мой муж не мог себе позволить пойти против брата. Смолчал бы и проглотил обиду. Но только не сейчас:
— Заткнись, Вадим! Василиса… я изменился. Обещаю тебе, что больше того, что было, не будет и…
Артём закатил глаза. Мои щеки опалились жаром — вновь накатило чувство вины.
— У меня другой вопрос: почему ты не принесла ребенка? — жестоко усмехнулся Шанхай, — всё равно придется её отдать, Василиса.
— Закрой рот, Шалахов, — презрительно осадил его Тёма.
Я вцепилась в его руку.
— Истец, вы указали в заявлении причину: измена, — судья, — вы уверены в этом?
Её работой было отговорить нас от развода. Поэтому её слова не показались мне давящими, пусть они такими и были. Как и причина, указанная Артёмом. От этого было даже обидно.
— Моя измена, ваша честь, — буркнула я и опустила глаза.
— После первой его, — махнул в сторону Никиты Тёма, — и я уверен, да.
Я выдохнула, боясь смотреть на бывшего мужа. Но была ли я лучше? Вряд ли.
— Василиса, я… — начал было он.
— Вы признаёте то, что вступали в отношения с кем-то, кроме жены, во время вашего брака? — продолжила наседать уже на него судья.
Он махнул головой, будто желая скинуть с себя всю эту грязь.
— Один раз — так же, как и она. Мы в расчёте, — заставил рассмеяться Артёма он.
Остальные отреагировали хмуростью.
— Второй причиной значится… — судья запнулась, — вступление в брак под давлением и в состоянии аффекта. Как вы объясните это?
Тут я уже непонимающе взглянула на мужчину рядом. Тот поджал губы и повернулся ко мне.
— Прости, Вась, — тяжелые слова, — помнишь, я рассказывал тебе, что есть причина почему я простил тебя?
Я кивнула.
— Это… хреново, Вась. Но сама ты бы этого попросту не вспомнила, — он повернулся к судье, — мне нужен свидетель.
Она перевела глаза на меня, такую же непонимающую.
— Мы пошли вам на уступки, однако… это переходит все границы! — зло прошипела она.
Шанхай оскалился в улыбке. Тёма отреагировал тяжёлым взглядом на женщину, а потом на Вадима и обратно с поднятой бровью. Она всё поняла, как и то, что он догадался о взятке с её стороны. Это повлияло на её решение:
— Проводите свидетеля в зал заседания.
Через минуту с другой стороны от Артёма стояла Карина и пыталась давить улыбку. Никита сжимал кулаки и сверлили её взглядом так, что было страшно мне.
— Давай, — ледяным тоном «приободрил» ёе Тема.
Я уже совсем ничего не понимала.
— Он… её опоил, — её голос дрогнул, но она продолжила, — Василиса с какой-то своей подружкой пришла в клуб Шанхая. Где-то чуть больше года назад. Они почти не пили, но Никите она с первого взгляда понравилась, — её губы искривились, — он купил ей випить. Я даже видела, как он что-то засыпал в тот бокал, — жестокая усмешка, — подружку подцепил сам Шанхай, а она всего глоток сделала — сразу отключилась.
