‒ Павел Николаевич, сделайте мне приятное, ‒ я хотела попросить его поговорить с Черновым. ‒ Сообщите отцу пациентки диагноз сами.
И сделала жалостливые глаза, как у кота из мультфильма «Шрэк». Главврач посмотрел на меня и мотнул головой.
‒ Ты никогда не исправишься, ‒ и хмыкнул. ‒ Может, раскроешь связывающую вас тайну?
Я отрицательно покачала головой и прикусила нижнюю губу. Пока не готова, если удастся больше не пересекаться с ним, то вся наша история с ним так и останется секретом.
‒ На выходных меня не будет в городе. Буду в столице, привезу свою подстраховку, ‒ про Даниила не стала сообщать, ни к чему Павлу Николаевичу лишняя информация, не касающаяся работы. Тем более, это личное.
‒ Только ты вернись, ‒ когда я уезжала из города, который стал для меня родным за несколько лет, Павел Николаевич всегда провожал меня с такими словами.
‒ Обязательно. Еще сами будете меня прогонять и просить уехать, ‒ и я закрыла дверь, оставив мужчину в кабинете в одиночестве.
Я знала, и была уверена, что он справится и примет все, как должное. Ему не нужны были слова поддержки, как и мне. Нам было проще пережить плохое тогда, когда нас не трогали и оставляли в покое.
Спустилась вниз на этот раз на лифте, заодно написала Лене сообщение. Мы не перестали общаться, частенько писали друг другу сообщения, временами звонили, на постоянное общение не хватало свободных минут. Все отнимала любимая работа. Ответ от подруги пришел почти сразу, когда я выходила из больницы. Она была рада встретиться со мной. Надо было уточнить время и день. И предупредить Даниила, что мне придется отлучиться.
Одухотворенная радостными событиями, которые ожидали меня в ближайшие будущие дни, к машине я шла с загадочной улыбкой на лице. Да и радость переполняла изнутри. Впереди меня ждала дорога до столицы и приятная встреча, даже не одна. Не учла лишь одно, что за мной будут следить. Снова. Стоило мне на своей машине выехать с парковки и оказаться за пределы больницы, как за мной рванулась неприметная серая отечественная машина.
Глава 17.
Антон
Дела фирмы шли просто отлично. Наконец-то забыли о кризисе и теперь стояли на ногах, уверенно и твердо. Отец будет доволен. Только не было желания делиться успехами фирмы с ним. Вечно ему что-то не нравилось, он считал, что я не выкладываюсь по полной программе. Да и его отношение к Лесми нельзя было назвать нормальным. Он ее просто не замечал и был против моего решения, когда я ее принял и назвал своей дочерью. Хотя мог и не делать этого, имел на это все права. Ирина, моя бывшая «жена» на словах, хорошо, что успели узаконить с ней отношения, бросила дочь и укатила в закат. За несколько лет я привык считать ее своей, и его слова меня мало волновали. Лесми осталась со мной, я ее не бросил. Я не собирался уподобляться ему. Я не он, чтобы десятилетиями не участвовать в жизни своего ребенка, и потом выдергивать его из привычной жизни со словами: «Здравствуй, я твой папочка!». Как когда-то поступил он.
Григорий Андреевич Гурьев был в списке самый богатых людей России, владел акциями нефте- и газодобывающих компаний, металлургических заводов и имел на стороне внебрачного сына. Меня. Я не мог понять лишь одного, как они познакомились с матерью и успели заделать меня. Отец не давал о себе знать ни разу, до того момента, пока он не приехал за мной. Не отправил кого-то из своего окружения, а лично сам зашел в дурно пахнущий подъезд, своими ногами поднялся на четвертый этаж и постучал в обшарпанную дверь. И после моя жизнь изменилась на все сто восемьдесят градусов. Но части моей души и сердца навсегда остались в том дворе, где я родился, вырос и впервые влюбился. Я писал ей письма, по одной в каждую неделю и передавал водителю, который возил меня, с просьбой донести до адресата. И не получил ни одного ответа…
Игорь, мой помощник и секретарь в одном лице, принес мне папку с документами, которые мне стоило рассмотреть в срочном порядке. Я же просидел целый день, уставившись в одну точку и думая совсем о других вещах и людях, не реагирую на телефонные звонки. Игорю пришлось отменить все мои встречи, назначенные на тот день. Так и ушел домой, не поставив нигде своей подписи. Из моей головы не хотел уходить образ врача, Евы Александровны, которая так странно на меня отреагировала. Почему она меня испугалась? Почему потом от испуга перешла в ненависть?
Сколько бы я не ломал голову над этой загадкой, так и не смог найти ответ. И никак не мог вспомнить цвет ее глаз, хотя смотрел прямо на них. В голове всплывало ее лицо, удивленное и перекошенное от ненависти. Доживем до завтра и узнаем, что она скрывает. Олег копал на нее, осталось переждать ночь, и я узнаю все ее тайны.
Дом встретил меня, как всегда, тишиной. Отец засиживался у себя в кабинете, он даже не выходил встречать гостей, если таковые появлялись на нашем пороге. Он стеснялся коляски, на которой ему приходилось передвигаться. Лесми пряталась от него и от его дурного характера у себя в комнате, боясь лишний раз попадаться ему на глаза.
‒ К тебе можно? ‒ предварительно постучав, я просунул голову в ее комнату.
Лесми читала очередную книгу, которую купил ей на днях по ее просьбе. На подарок она всегда говорила одно и то же: книги. В ее комнате все стены были заняты шкафами и полками для них.
Я присел на краешек ее кровати. Поинтересовался ее делами, предупредил об отъезде и больнице, чтобы была готова. Она лишь кивнула головой, захваченная сюжетом книги. Несколько минут любовался ею, затем ушел, спустился к себе в кабинет. До ужина есть время «поработать». На столе уже лежала папка, которая манила меня.
Я читал отчет Олега и не мог поверить своим глазам. Такого не бывает! Это просто злой розыгрыш судьбы, не иначе. Ева Александровна оказалась той девочкой, образ которой я сохранил по сей день, но они были как два совершенно разных человека. Той Евы не осталось, вместо нее была совсем другая, даже фамилию и отчество поменяла. Почему?
Я писал ей письма, не дозвонившись по телефону, искал ее, хоть отец был против этого. Он не просил, а приказал забыть все, что связано было с прошлой жизнью. Старую квартиру бабушки он заставил продать и вместо нее купил другую, в элитном районе, но я все равно выкупил ее обратно, хотел сохранить память о родном мне человеке и о ней. В душе был благодарен жильцам, что не успели сделать ремонт и все оставили, как было.
Листал отчет Олега и не понимал ее ненависть ко мне. Не удержался, встал и налил себе щедрую порцию виски. Алкоголь был нужен мне для успокоения. И чтобы утихомирить свою злость. Я злился на себя, что так и не нашел время, чтобы вернуться за ней. Проходили дни, месяцы, я все время был занят делами, после думал, и был уверен, что уже поздно. И ошибся. Я не мог исправить сделанного в прошлом, но объясниться должен. Ведь теперь жизнь моей дочери полностью зависела от нее. Вот только Ева отказала мне в помощи…
Машина резко притормозила около кафе, где в это время должна была находиться Ева. Ева Александровна, незнакомая для меня женщина, и в то же время до боли родная. Почему она до сих пор была не замужем? Да, работа тяжелая и отнимает больше времени, чем надо, но стоит ли она семейного счастья? И ее непонятный порыв усыновления близнецов. С чем это связано?
‒ Она там? ‒ Олег встретил меня в городе, где в последние годы жила и работала Ева.
‒ Да, сидит, пьет кофе, ‒ я выслушал его и зашел в заведение.
Ее я заметил сразу, пепельные волосы притягивали взгляд. Она нервничала, заметно было сразу, я даже знал точную причину ее переживаний. Чувствовал себя последним человеком, но мне позарез нужна была ее помощь.
‒ Ну, здравствуй, Ева. Пригласишь присесть или убежишь снова? Учти, на это раз сбежать не получится.
Снял пальто и сел на стул.
Ева изменилась. Сильно. Той девочки, которая внимательно слушала каждое мое слово, уже не было. Вместо нее появилась другая, сильная и независимая, готовая на многое. И мне нужна была ее помощь. Позарез. Никому другому я не был готов доверить свою дочь, кроме нее. Вместо того, чтобы поговорить нормально, по-человечески, я переключился на шантаж. И сам не успел понять, как это получилось. Я лишь хотел предложить ей помощь в ее деле, если бы она снова заупрямилась.
