— Не ссорься с Демидом, я сам виноват, — опускает взгляд.
— В чем же?
— Я курил, — отводит глаза.
В чувствах замахиваюсь, чтобы отвешать ему подзатыльник. И… торможу. Большой уже. Ничего так не решить больше.
Меня вдруг прорывает, я начинаю тихо рыдать.
— Я не буду больше! Клянусь!
— Иди к себе, — бросаю я. — Не хочу тебя видеть.
Останавливаюсь в дверях нашей комнаты.
Родион играет в приставку по сети, переговариваясь с другими игроками. Словно его жену только что не трогал его брат!
Я не могу туда зайти. Не могу хоть режьте. Мне даже проще морально вернуться к Демиду сейчас и рыдать там. Но и туда я, конечно же, не пойду! И я бреду, толкая несколько дверей, пока одна из них не поддается.
Свет не включаю. Касаясь пальцами стены, дохожу до какого-то диванчика.
Свернувшись на нём, плачу, обнимаясь с диванной подушкой. И презираю себя за слабость.
Время идёт, все слезы уже выплаканы. Я опустошена.
«Замужем», но не «за мужем». Смысла жаловаться нет. Он ничего не сделает. Здесь Демид правит балом. А Родион, и правда, больше как шут.
Ложась головой на подлокотник, плаваю в полудреме.
Волосы рассыпаются…
Медленно наматываю на палец прядь.
Дверь приоткрывается. В глаза бьёт увеличивающаяся полоса света.
Резко присаживаюсь, узнавая силуэт.
Демид!
Сглатывая, подтягиваю колени к груди.
Он проходит внутрь, оставляя дверь приоткрытой. Двигает кресло. Садится напротив. Локти упираются в колени, кисти складывает в замок, пряча за ним губы.
Мы смотрим друг другу в глаза.
Машинально тяну подушку, пытаясь прикрыться хоть чем-то от этого взгляда.
— Злата… — он не шепчет, но голос звучит глухо, тихо и вынужденно. — Я. Прошу. Меня. Простить.
Это не звучит как просьба, звучит как требование.
В моей голове гудит. После истерики, которая уже закончилась, мне уже все равно.
— Не хотел… — качает головой. Воздух между нами обретает какое-то странное свойство, — причинять боль.
— Уходите.
Встает. Но не уходит.
Нервно меряет шагами комнату, обходя вокруг меня как хищник вокруг добычи, до которой не может дотянуться.
Он сзади, я затылком чувствую его, волоски снова шевелятся, по шее на затылок идут странные ощущения, словно по коже ведут перышками. И еще мне кажется, как будто он гладит мои волосы, лежащие на спинке дивана.
Эти жесты совсем ему не пишутся. Но сижу и придумываю себе зачем-то, что гладит. И если я заплачу, то обнимет, пожалеет.
Какой бред…
Нет в Черкасове такой опции.
Мне тоскливо и одиноко, что не погладит никто.
— Поехали со мной. Куда-нибудь… отсюда. Вдвоём.
Что он говорит?!
Чувствую, как ощутимо натягиваются волосы. Отстраняюсь, перекидывая их одним движением через плечо.
— Если бы Родион посмел тронуть Вашу жену, а потом сделать ей такое предложение?.. — хриплю я. — Ответ не нужен. Мы оба знаем, как Вы ведёте себя, когда покушаются на Ваше. Бизнес, например. У Вас весомый аргумент в кобуре. И власть ломать носы и… судьбы доверчивых девочек, их гордость потом…
— Это не так.
— Это так. Вы мне соврали, пообещав то, что не собирались дать.
— Ты просила защиту.
— Я просила семью, которая нас защитит! А не чтобы меня, как дешевую девку, пользовали оба брата. Потому что один слабак, а другой подлец!
— Мля… — устало.
— Не подходите ни ко мне, ни к Тихону. Иначе, я подам на развод. Спрячу Тишу. А дальше — будь что будет!
— Нельзя тебе развод сейчас!
— Удобно, да? — цинично улыбаюсь я.
— Чего?…
— Уходите.
Чувствую, как снова нарастает мой адреналин.
Неожиданно присаживается передо мной, заглядывая в глаза. Его — блестят в полумраке.
— Не принимай мою слабость за силу.
Каждое его слово режет по сердцу. Мне хочется закрыть уши.
— Мы хотим переехать, — перебиваю я его. — В дом деда. Здесь мы не в безопасности. Мне нужны деньги на охрану.
Отрицательно качает головой. Снова вставая и нарезая вокруг меня круги.
— Исключено.
— Я не буду здесь жить!
— Будешь! Не надо истерик. У тебя все хорошо. Просто… Плохо у меня. Поэтому так вышло.
Муж… У тебя есть муж, Злата.
Зачем ты сидишь в темноте с его братом? Зачем эти беседы? Опять провоцируешь? Даешь ему повод!
— Я пойду к мужу.
— Иди… к мужу.
Захожу в нашу комнату, молча ложусь на кровать отворачиваясь к стене.
Уже заснув, чувствую руки Родиона, скользящие по моим бедрам.
— Нет! — сквозь сон дёргаюсь я. — Не надо… Не хочу…
— Золотко… — уговаривая.
— Нет.
Закутываюсь в одеяло, прячась от него.
Не могу!
Глава 22. Моя и не моя
Каждый раз, выходя из своей комнаты, я боюсь встретиться с ней и сотворить ещё какую-нибудь дичь.
И тем, не менее, как наркоман, не могу контролировать свою жажду к ней. И только заслышав где-то её голос, сразу же направляюсь туда.
Мои болезненные чувства смешались и кипят. На поверхность поднимается то одно, то другое. Иногда даже ненависть. Потому что Злата практически не выходит из комнаты. А если мне и удаётся её где-то застать, то мгновенно сбегает.
Со вчерашнего дня даже не спускается ни к обеду, ни к ужину.
— Почему твоей жены снова нет за столом? — поджимает недовольно губы бабушка.
— Злата плохо себя чувствует, — смотрит Родион мне в глаза.
Сказала ему?
Всматриваюсь внимательнее.
Ну, давай, предъяви мне! Какого черта ты позволяешь к ней так относиться?!
— Вызови врача, — хмурится отец.
— Не настолько плохо, — съезжает Родион.
Мне нечего сказать. Я боюсь, что дело не в самочувствии, и не спускается она из-за меня.
— Спасибо! — встает Тихон.
Тихон всегда доедает быстро и, не дожидается десерта, сбегает из-за стола.
Провожаю его взглядом. Забирает из вазы три яблока. Уходит наверх.
Учится он пока на дому. У него несколько проверенных репетиторов.
Аппетита у меня нет, а вот одно важное дело, которое обещал Злате, я сделать не успел. Из-за ранения.
Иду следом за Тихоном наверх. С лестницы замечаю, как уже без яблок заходит к себе в комнату.
Сестре приносил?
Я звоню нашему повару и прошу его принести ужин для неё в комнату.
Ты можешь и сама сделать это, Золотинка, если я так неприятен тебе.
Но я уже интересовался: ни завтрак, ни обед, ни ужин она подать не просила. Это добивает.
Подхожу решительно к двери их комнаты, берусь за ручку.
Я могу узнать, как её самочувствие, в конце концов?
Да, Черкасов, можешь. Спроси у её мужа!
От очередной вспышки ревности, сомнения мои испарятся. Давлю на ручку, распахивая дверь.
Вскрикнув, Злата прикрывается полотенцем, испуганно распахивая глаза. Меня встряхивает от её эмоции. Но голодный и изнывающий от ревности, я не даю заднюю. Застыв, медленно веду по ней взглядом. От босых пальчиков, по стройным крепким икрам, красивым коленям, по манящему бедру.
Взгляд упирается в край белого полотенца, контрастирующего со всё ещё загорелой кожей. И перескакивает, на нервно его сжимающие у груди кисти. На безымянном ненавистный золотой ободок моего брата. И я поднимаю взгляд выше, облизав им ключицы и увитые мокрыми плетями длинных волос плечи.
Не желаю ничего иного! Только ею и стоит дышать, жить. Все остальное дешевый компромисс.
Чистая… Такая свежая… Юная…
Мы встречаемся полыхающими взглядами. От разного полыхающими и, тем не менее… Горячая как самая настоящая ведьма в своем растерянном возмущении!
Моя девочка!
Меня так прёт, что я схавал бы сейчас даже пощечину от нее и залюбил бы до потери сознания!
Зажмуриваюсь от неожиданной волны острого возбуждения. В нос бьет запах её тонкого парфюма. Моя крыша снова едет.
Облизываю пересохшие губы. Я в секунде от очередного беспредела! Врезаться языком в этот юный сочный ротик… И полотенце это к чертям… И плевать, что открыта дверь…
