И что теперь всех женщин будешь презирать?
Да не презираю я!
— Ром, девчонкам шампанское за мой счет, — распоряжаюсь я. — А мне — такси.
— Присоединяйтесь? — повышает голос та, что заигрывала чуть активнее.
Отрицательно качаю головой.
— Дела… — ляпаю самую неэнергозатратную отмазку.
Спать хочется, жуть.
В такси закидываю голову назад.
Пробки. Лучше бы пешком пошел.
Вырубает.
— Приехали.
Открываю глаза. Уснул…
О, черт возьми!
Смотрю на знакомые ворота.
Охрана открывает дверь моего такси.
Официант назвал таксисту домашний адрес?
Ну, ладно. Судьба, видимо.
Держи себя в руках Черкасов. Ни из кого ничего не выдалбливай! Просто упади спать. Чтобы все выжили.
На улице давно темно. Во дворе тускло горят фонари только возле крыльца.
— Включить «аллею», Демид Альбертович?
— Нет.
Не торопясь иду по темной аллее к дому, не сводя глаз с окон комнаты Родиона. Там где-то она…
Слышу негромкие голоса у беседки. Замедляю шаг.
Родион и Тихон. Щелчок зажигалки. Пламя освещает их лица. Вижу в пальца у Тихона сигарету, и как Родион тянет к её кончику пламя.
Совсем уже, кретин?!
Ускоряю шаг и, выплескивая ярость, ударом ладони вышибаю из их рук и сигарету и зажигалку. Толкаю брата в грудь.
— Ещё раз увижу, пачку сожрешь.
Перехватываю Тихона за шею сзади и толкаю в сторону дома.
— Ты — со мной идешь.
— Эй! — пытается увернуться он.
Перехватываю за воротник и тащу практически силой на второй этаж. Наверху он выкручивается, лупя мне по руке. С ненавистью смотрит на меня.
Сталкиваемся взглядами.
— Не трогай меня!
Перехватываю за куртку на груди, встряхиваю.
— Слушай сюда одну сказку, — рычу я. — Как-то морозной зимой замёрз воробей. Обледеневший упал на землю. Проходившая мимо корова нагадила на него. В дерьме воробей отогрелся, пришёл в себя, высунулся и зачирикал. Пробегавшая мимо кошка облизала его и тут же сожрала… Какова мораль?
— Не знаю… — бурчит.
— Не каждый тебе враг, что сделал тебе неприятно. Не каждый тебе друг, кто тебя облизал. Понял, Тихий?
— Нет, — насупившись.
— Тогда ещё проще. Сестру любишь?
— Да.
— Прикурил бы ей сигарету?
— Нет, — осаживается.
— А она тебе?
— Нет…
— Потому что любит! А Родион тебе прикурил, пацану мелкому. Думай башкой своей, — толкаю ладонью в лоб.
Поднимаю глаза.
Застывшая в дверях своей комнаты Злата срывается с места. И двумя ладонями бьет мне грудь, отталкивая от брата.
— Отпусти его!
Растерянно делаю шаг назад.
— Не смей его трогать! — рявкает с агрессией мне в лицо.
Меня сносит. Эмоционально. Взрывается от ее близости всё то, что кипело внутри все эти дни.
— Злата не надо! — вскрикивает виновато Тихон.
Вдыхаю глубже.
— Так, теперь ты…
Подхватываю её за локоть и затаскиваю в свою комнату. Отталкиваю от двери, запирая её. Не контролируя разрывающих внутренности эмоций медленно делаю к ней несколько шагов.
Пятится! Но на лице вызов и ярость.
Упирается спиной в стену.
Подхожу впритык.
— Дальше что? — дергаю бровью.
От эмоций звенит воздух.
Размахиваясь, заряжает мне по щеке.
Вспышка боли оглушает, включая инстинкты. От неожиданности зажмуриваюсь.
Какого хрена?!
Ловлю её руку, и без башки, которую мне уже давно оторвало, рывком разворачиваю её, вжимая в стену.
Нет у меня сейчас к ней ни вопросов, ни комментариев! Я просто в бешенстве тихо рычу ей в ухо. Или не в бешенстве… Эмоция сложнее, болезненней…
И тут же замираю, понимая, что моё тело выходит из-под контроля. Задрать её юбку и…
Не контролирую дыхание! И руки свои не контролирую!
— Не надо… Пожалуйста… — срывается её голос, теряя половину звуков.
Дура! Ну, что она делает?!
Я ж едва себя в руках держу и так! Словно специально провоцирует.
— Я, мать твою, огонь, со мной играть не надо! — предупреждаю я.
Отворачиваюсь, отхожу к окну, пытаясь вернуть себе равновесие и адекват.
Хреново выходит. Не выходит вообще!
— Уходи отсюда.
Слышу, как выбегает из комнаты.
Класс, Черкасов. Да ты, мля, совсем уже тронулся.
Я тронулся, да.
Глава 21. Истерика
— Так, теперь ты…
Черкасов хватает меня за локоть и тащит в свою комнату.
В шоке едва успеваю за его скоростью, быстро перебираю ногами.
Заталкивает меня внутрь, поворачивая замок на двери. В глазах полыхает ад. Они с поволокой и невменяемые. Веки тяжёлые, ноздри подрагивают от ярости.
Рефлекторно делаю шаг пару шагов назад. Спина упирается в стену.
Как он смеет?
Вздергиваю подбородок. Только посмей прикоснуться! Но в груди бьётся густой удушливый страх, поднимаясь в горло.
Я знаю, что в кобуре у него ствол. Но, отметая панику, я убеждаю себя: нет у него права, ни Тишу обижать, ни меня! И я не стану покорно теперь такого обращения!
Подходит в упор.
Меня расплющивает об стену от его тяжёлой агрессивной энергетики.
Мы замираем, словно перед дракой. И мне хочется, как девчонке вцепиться в него, сделать больно! Но я уже не девчонка, а он не ровня мне. Одного его удара хватит, чтобы сломать моё тело.
— Дальше что? — верхняя губа чуть поднимается демонстрируя хищный оскал.
Но и моего одного удара достаточно, чтобы выплеснуть всё, что кипит. Не для того, чтобы сделать больно, а чтобы указать место!
У тебя оно тоже есть, Черкасов! Держи дистанцию!
Все смешивается — обида на него, разочарование, беспомощность, страх, унижение, что он смеет со мной так обращаться, моё растоптанное в зачатке доверие и неоправданная тяга к этому хищнику. Я ненавижу его в это мгновение. Ещё и за то, что понимаю — не люблю и никогда не полюблю мужа! А его бы смогла…
Меня кроет от переполняющих болезненных разрушительных чувств. И, выплескивая их, я мажу ему ладонью по щеке.
Не сметь меня зажимать! Я тебе не принадлежу!
А дальше всё кружится. Оказываюсь вжата лицом в стену. Чувствую, как пятерней сгребает на затылке мои волосы. И как телом давит на меня.
Задыхаясь, слышу низкое рычание. Волоски от него становятся по коже дыбом.
Меня окатывает кипятком, ослепляя и оглушая. Ноги отказывают. И если бы не его колено между ними, боюсь, стекла бы по этой стене.
Когда ощущаю, как он грубо сминает ткань моей юбки, низ моего живота трепещет и сжимается от ужаса и каких-то пьянящих судорог. От узнавания этого мужского жадного горячего дыхания, как в последние мгновения при близости с мужем, я замираю, как мышка в лапах огромного кота. Мне кажется, ещё немного, и я буду разодрана, смята, изнасилована…
И я, глупая ненормальная дура, ловлю себя на том, что даже желаю этого!
Господи, боже…
Вспыхнуть, сгореть в этом эмоциональном неадеквате и перестать существовать!
Но так не будет. Не перестану. И если он посмеет… как дальше жить?!
В этом доме, с этим мужем и в принципе — жить?
Если в этом мире только такие мужчины — берут, что хотят, растаптывая и ломая.
Это все несётся обрывками.
Моё тело напрочь отказывается сопротивляться! А юбка движется вверх… пальцы на моих волосах сжимаются.
Это не больно, но чувствительно.
Тону в его тестостероне! Захлёбываюсь!
— Не надо… — выдавливаю я из себя, едва сдерживая рыдания от своей обидной и унизительной слабости перед этим мужчиной. — Пожалуйста…
— Я, мать твою, огонь, со мной играть не надо! — цедит он жестко и предупреждающе.
Отпускает. Отходит. И я дышу… дышу… не в силах сдвинуться с места.
Смотрю на его спину.
— Уходи отсюда.
Выбегаю из комнаты. Останавливаюсь в коридоре, растерянная и растрепанная.
— Злата?!
— Все хорошо, — строго смотрю на Тихона.
Он ничего не должен знать. С него станется и на защиту встать! И ничем хорошим это опять не закончится.
