— Тогда может «Райский поцелуй» подойдет? Он легкий и пользуется большой популярностью у женщин.
— Давайте, — соглашаюсь, изучая основное меню и теряясь в его разнообразии.
— Мне пива и королевские драники. — уверенно говорит он и поворачивается ко мне. — Слава, не хочешь попробовать утиное магрэ с вишневым ризотто?
— Да, — благодарно киваю я, — С удовольствием.
Минут через пять официантка ставит перед нами напитки. Беру трубочку в рот и делаю два больших глотка. «Поцелуй» на вкус легкий, но я все равно ощущаю, как внутри распространяется тепло и тело вместе с сознанием начинает расслабляться.
Георгий деликатно спрашивает, почему я позволяю дочери Наталии так с собой разговаривать и мне приходится признаться, что я не переношу ссор и предпочитаю сглаживать углы конфликтов.
— Лучшая месть — это грандиозный успех. — говорит через какое-то время мой начальник.
— Мне не близок образ мысли Синатры… — еще один глоток коктейля помогает отвечать с улыбкой. — Я предпочитаю: Имена, достойные существования, создаются сами, в свое время.
— Не считаю, что они противоречат друг другу. — беря приборы в руки отвечает Георгий и начинает разрезать драник, который минуту назад официантка опустила перед ним на стол. — Но, Слава, только не говори, что тебе нравится не только цитата Голсуорси, но и эта тягомотина…
— Тягомотина? — возмущаюсь. Как может такое говорить практически владелец издательства. — Да я обожаю «Сагу о Форcайтах». Она прекрасна! Правда нашей биологичке, которая посоветовала ее почитать, книга тоже казалась на редкость занудной.
— Не понимаю, как связана биология с Форсайтами. — смеется Георгий. — Но эта женщина очевидно мстила твоему классу за срыв урока, раз советовала книгу.
Один мой коктейль сменятся вторым, и я перестаю контролировать свою речь. Это странно, но мне хорошо и спокойно, поэтому, когда он спрашивает почему и зачем я пишу, то я заглядываю на самую сокровенную ступень своего сердца и признаюсь:
— С самого детства я привыкла находить друзей в книгах. Именно они помогали залатать дыры одиночества после того, как мамы не стало. У меня самый лучший папа и бабушка тоже очень многое для меня сделала, но без мамы было тяжело… и я ушла с головой в литературный мир. Находила в нем утешение и радость. И мне захотелось писать самой, я мечтала научиться писать так, чтобы дети, читая мои книги не чувствовали себя одинокими и улыбались, листая страницу за страницей… я хотела стать их другом… Наивно и глупо, я понимаю.
— Нет. — его ладонь опускается на мою и внутри начинают выстреливать уютные фейерверки. — Совсем не глупо. А более взрослую литературу ты начала писать, чтобы радовать взрослых?
— Не совсем так… — краснею. — Хозяйка моей прошлой квартиры избавилась от мня одним днем и на съем новой не хватало средств, а Римма Константиновна сказала, что так я заработаю больше и точно смогу написать что-то достойное…но…
— Но?
— Но я не могу, Георгий. — опускаю глаза и шепчу. — Не могу… Я перечитала достаточно женских романов с целью подготовить себя, но это выше моих сил… С одной стороны, я считаю, подобные моменты чересчур интимны и должны оставаться лишь между двумя людьми…и…если даже заглушить в себе бабушкино воспитание, то как неправдоподобны должны быть рассказы той, кто сама ничего подобного никогда не испытывала, несмотря на двухгодичные отношения… Я, как Толкин, создаю хоббитов, хоть и не видела их никогда. И, кажется, я слишком самоуверенна, раз посмела себе сравнить себя с мистером Джоном Рональдом Руэлем…
Замолкаю, усиленно изучая скатерть. Он ничего не отвечает, только сильнее сжимает мою руку.
А затем подходит взволнованная официантка и начинает нервно извиняться.
Глава 27
Георгий
— Мне очень жаль! Очень! Но Андрей Вашу шутку не понял! — оправдывается официанта, — А я решила ему дословно передать диалог про водку. И так получилось… подумали, наоборот надо… Хорошенько надо… Чтобы коктейль вкусный…
Договорить она не успевает, потому что наша заправленная сверх меры непорочная писательница, огорошившая меня своими заявлениями, умильно хлопает глазами и очаровательно произносит:
— Вкусненько! — и искренне старается утешить официантку, просунувшую ей утку-опьянения. Слава удивительный человечек, вместо возмущения уверенно просит принести ей третий бокал и добавить туда ещё водки.
Я похоже тоже немного пьян, потому что улыбаюсь, наблюдая за Славой и где-то на тонкой границе между мозгом и членом проскальзывает уверенная мысль о том, как я доведу ее до оргазма. Уверен, ее лицо еще более прекрасно в момент достижения пика. Но в мою картинку искренней и лишенной пошлости похоти вклинивается давний вредитель и тонкий ядовитый голос отправленной стрелой впивается мне в шею.
— Джордж! — блядь…
Блядь.
Как?
Какого?
Острие я лихо достаю голыми руками, а тело за годы выработало иммунитет к отраве, и мне бы прикинуться глухим на оба уха. Но по цокоту каблуков знаю, эта профессионально догонит любого и технично высосет душу. Моя бывшая жена превращается в хваткую гончую, когда видит цель. А я, сколько бы мы не были в разводе, всегда остаюсь для неё лакомым кусочком по выкачке денег. Вот такая у меня очаровательная сука бывшая.
Но как вообще она здесь оказалась?
Раскрыла все же секрет адовых порталов и вот тебе Гошенька сюрприз-сюрприз.
— Приветики, очаровашка! — сверкнув своими акульими зубами, произносит Дина.
Она с самого первого дня нашего знакомства умела любую ситуацию подстроить под себя. Мастерски, незаметно и так гладко расстелись скатерть, что ни один участник не замечал её действий. Все всегда считали инициаторами и ведущими в партии себя, тогда как Дина ласково улыбалась и просчитывала на несколько ходов вперёд, любезно принимая дары, окружавших её идиотов. В толпе которых маячил и я.
Когда первый раз её увидел, меня ничего не волновало, кроме того чувства, бьющего в груди от одного взгляда на блондинку. Мне было плевать на себя и свои деньги, я, как и многие, был готов кинуть к её ногам всё чего она захочет. И слова матери о пригретой на груди змее воспринимал исключительно в штыки. Ведь Дина предпочла меня, любила меня — как я наивно полагал — вышла за меня замуж и стонала подо мной в постели сладко и убедительно.
Только позднее осознал, что ей нравилась жизнь, которую я мог ей дать. Нравилось, что я не был уродом и умел рассуждать о поэзии, ей нравились торжественные вечера и встречи, на которые мы выезжали, нравилось говорить своим подругам, что муж владелец издательства, нравилось брать мою кредитку и покупать сотую пару обуви. И многим позже, осознавая все это, я спрашивал себя, а нравился ли ей когда-нибудь я. Без прилагающейся комплектации. Но, к счастью, к тому моменту мне было глубоко плевать. Так как от одного воспоминания о бывшей, хотелось, как следует прочистить желудок.
Я кристально протрезвел и прозрел, когда она забеременела.
Прозрел ровно в тот момент, когда забирал свою жену из очереди к гинекологу, где она собиралась сделать аборт. О беременности и её единоличном выборе узнал за час до своего приезда.
Дина работала моделью. И хотя карьера её не шла в гору, амбиции никогда не покидали голову. Она всегда ждала выигрышного предложения и того гонорара, который могла бы получить. Поэтому пришедшее предложение в виде роли в порно заинтересовало и обрадовало настолько, что плод в животе показался ненужной обузой.
Она говорила мне об этом в машине, уверенно пытаясь доказать своё право на аборт.
— Как ты не понимаешь! Я могу прославиться, а эта штука испортит мне фигуру и меня уже никуда не возьмут! Ещё растяжки могут появиться! Я слишком молода, очаровашка! И ты не готов быть папочкой!
— Я готов. — спокойно ответил. А она, вздрогнув, посмотрела на меня.
Она сразу поняла. Поняла, что розовое пуленепробиваемое стекло перед моими глазами дало трещину и сейчас его останки падали на пол. Отчетливо помню тот взгляд, который тогда еще жена бросила на осколки. Небольшая доля сожаления скользнула быстрой тенью по лицу и исчезла. И затем она улыбнулась. Первый раз мне посчастливилось увидеть ее настоящую улыбку. И в этом оскале не было ни грамма человека, которого я любил.
