глаз…
Я не могла даже кричать. С ужасом смотрела на никак не желающего подыхать аспида и только сейчас понимала, чего могла стоить моя беспечность.
Взявшиеся из ниоткуда чувства к своему похитителю превратили меня из осторожной и подозрительной в умиротворенную и восторженную дуру. Я не только забыла о том, что мать и брат сходят с ума, не ведая, где я и что со мной. Я уже не замечала и того, что окружают меня здесь сущие варвары, которым ничего не стоит устроить показательную порку, убить кого-то или обратить в рабство.
Думала, что теперь у меня есть мужчина, который меня защитит? Да, в какой-то мере так это и было. Но дома у меня не было необходимости ни в чьей защите. Специально нанятая охрана — не в счет. К тому же, ее, не моргнув глазом, перебили…
Горло сдавило. К глазам подкатили слезы. Я содрогнулась всем телом, вспомнив, как тварь скользила по моей ноге.
— Тише! — так и не спрятав в ножны окровавленный кинжал, Кемаль прижал меня к себе, вбирая своим телом крупную дрожь. — Все уже позади. Газаль, посмотри на меня!
— В безопасности? Под твоей защитой? Ты назвал моего мужа слабаком, который не может меня защитить? Как ты тогда сам это допустил? Как?
— Я сравняю это поселение с землей, но найду виновного! — в других обстоятельствах от такой решимости своего похитителя у меня бы застыла кровь, но сейчас его слова казались всего лишь попыткой оправдаться.
— В твой шатер проникают убийцы! Твоего цепного пса заботит только то, что я не закрываю лицо и не ношу кандалы, как положено рабыне! Она могла укусить тебя, и…
— Ты переживала обо мне? — зарываясь рукой в мои волосы, мягче спросил Аль Мактум.
Стресс был настолько силен, что даже этот невинный жест разбудил во мне зверя.
— Да, шайтан тебя раздери! Потому что в случае твоей смерти эти дикари распяли бы меня и оставили на корм шакалам!..
— Клянусь, моя луна, — Кемаль отпустил меня и посмотрел на кинжал с такой решимостью, что внутри меня зародились первые проблески сожаления о своей импульсивности, — сегодня пустыня будет гореть в огне и окрасится кровью того, кто посмел это сделать.
Я ничего не ответила. Шейх помог мне надеть платье, укрыл дрожащие плечи покрывалом. В обращенных на меня глазах была нежность. Но когда он отвел их и пошел к выходу — без спешки, решительно, я похолодела. Уж лучше бы Аль Мактум кричал, как раненый зверь, и рубил на клочья убранство шатра.
— Ассасин! — раздался его громкий голос снаружи, и мне показалось, что шум моментально смолк. Я и сама утратила дар речи.
Видеть Кемаля в гневе, который был похож на холодную лавину перед сходом с горных вершин, мне не пришлось даже тогда, когда я пыталась сбежать, угрожая его жизни. До этого дня я не знала, насколько этот человек опасен и на что способен. И это притом, что пока что он ничего не предпринял, только собирался — у меня уже прошла дополнительная волна озноба по позвоночнику…
Когда он вернулся в сопровождении Саида и еще четверых воинов, я испытала уже не страх, а жажду мести тем, кто допустил подобное.
— Смотри! — от голоса Кемаля по-прежнему стыла кровь.
Голова змеи уже погрузилась под воду. Аль Мактум толкнул тяжелую купель ногой, и вода разлилась, заливая ковры. Только остекленевшие глаза на отрубленной голове песчаной эфы отрешенно смотрели прямо на него.
— Ты смеешь поучать меня, вместо того, чтобы оберегать мою жизнь ценой своего покоя, тогда как я даже в собственном шатре рискую получить смертельный укус? Да, Саид? — Кемаль не повысил голос, но от моего внимания не укрылось, что бесстрашные воины-туареги нервно повели плечами. — Ты подверг жизнь своего шейха опасности! Ты знаешь, что за это полагается?
— Мой шейх, — Саид не изменился в лице. Подошел, ступая по воде, и сжал отрубленную змеиную голову в ладони.
Даже меня передернуло. Тварь могла рефлекторно сжать зубы, на которых остался яд. И вряд ли рожденный в пустыне об этом не знал.
— Они сейчас спят перед сезоном дождя. Ее принесли сюда спящей. Наверняка теплая вода пробудила змею…
— Ты будешь читать мне лекцию по зоологии вместо того, чтобы пояснить, откуда она здесь взялась и где были твои глаза? Кто заходил в шатер, пока я отсутствовал? Кто посмел покушаться на мою жизнь?
Саид медленно повернул голову. Его черные глаза буквально схлестнулись с моими.
— Кемаль… мой шейх, — сощурившись, заговорил Ассасин, — это вопиющий случай. Но согласись, никогда и ни с кем такого не происходило, пока в твоем шатре не поселилась дочь презренного Давуда Аль Махаби. В попытке лишить меня головы раскрой свой разум и посмотри вокруг. Возможно, ответ лежит на поверхности.
— Ах ты пес! — процедил Кемаль, и вдруг резко ударил Ассасина кулаком в лицо. Тот не дрогнул, и шейх нанес ему сокрушающий удар в солнечное сплетение. — Ты решил переложить свою вину на умершего и женщину, которая едва не приняла на себя удар, что предназначался мне? Ты смеешь отрицать свое бездействие и обвинять без доказательств?
Я зажала рот ладонью. Смотреть, как Кемаль избивает того, кого считал своей правой рукой, почему-то стало невыносимо. А ведь еще несколько минут назад я жаждала мести!
— Ты посмел заявить мне в лицо, что я слаб и не умен. Что я еще не вправе управлять этим поселением! Что ж, ты убедишься в обратном дорогой ценой. И в этот раз отец не станет вмешиваться. Можешь не пытаться поставить его в известность — он не спасет тебя! А поскольку ты не смог справиться с теми, кто позволяет себе за глаза говорить обо мне и о моей гостье…
Кемаль вытер испарину со лба. Переступив через упавшего на колени Саида, который не проронил ни звука и старался не показывать, насколько ему тяжело дышать от удара в живот, направил свой кинжал на четверых туарегов.
— Отныне вы подчиняетесь мне. Ассасин больше не ваш вождь. Немедленно приведите всех, кто вхож в мой шатер, кто готовил еду и ванну, и кто посмел распускать за моей спиной свои грязные языки!
— Я… я выдам их всех… мой шейх, — сиплым от боли голосом произнес Саид.
Кемаль шумно выдохнул. Затем отрывисто кивнул.
— Сейчас. Каждого. Соберешь на площади. Похоже, пришла пора вам продемонстрировать, что я не потерплю никакого саботажа в своём поселении!..
Они вышли. Я притянула колени к груди и уткнулась в них
