class="p1">– Одна ночь и я клянусь оставить тебя в покое.
Сердце сжалось от боли, но в его словах был смысл.
Меня тоже тянуло к варвару, и возможно один вечер вдвоем – это способ насытиться и больше не сходить с ума друг по другу.
– Ты дашь мне слово? – спросила, сама не веря, что иду на это.
Он кивнул, но не ответил, продолжая топить меня в зелени своих глаз.
– Обещаешь?
– Ты хочешь, чтобы оставил в покое? – спросил напряженно, и теперь настала моя очередь кивнуть с комом в горле. Слава прикрыл глаза.
– Оставлю.
– Ладно, – произнесла, чувствуя, что голову обносит как будто перед обмороком. – Заезжай за мной в десять. Только…
Не знала, как передать то, что кружило голову. Не знала, как сказать.
– После ты забудешь мое имя и адрес. Дай слово.
– Кир…
– Дай слово!
Варвар стиснул челюсть и нехотя кивнул. Я легонько подтолкнула его в грудь, чтобы отступил и пулей ринулась прочь, оставляя его одного.
Грудь ходила ходуном, руки дрожали, а внизу живота разливалась тянущая нега.
Сегодня. Я покончу с этим влечением навсегда.
Домой добралась в каком-то оцепенении. Не хотелось думать, что я согласилась на такой постыдный поступок сознательно, но правда такова – я дала согласие на еще одну ошибку.
Открыла дверь ключом и вошла в дом, слыша, как Маринка орудует в гостиной.
– Ну как прошло? – подруга спросила, перекрикивая радио, орущее песню Аллегровой.
– Нормально, – ответила скупо и повесив на крючок курточку прошла на голос, замечая, что Марина закончила с обоями и даже устранила небольшие косяки, которые за ночь отклеились. – Красота!
Улыбнулась подруге, разглядывая обновленную комнату. Теперь в квартире не осталось ничего, что бы напоминало прошлую жизнь, кроме старой кровати, которую я так и не разобрала и не вынесла на помойку.
– Да, мне тоже нравится этот оттенок. Осталось подобрать шторы в тон и провернуть генералку.
– Только давай не сегодня… – простонала, цепляя темный свитер снизу, а потом стянула его через голову, оставаясь в одной блузке. – По мне будто каток проехался с самого утра.
– Отдыхай, – Маринка отмахнулась, беря в руки таз из под клея. И направилась в ванную. – Я уберу большой мусор и тоже буду отдыхать, а завтра с утра сможем начать все мыть.
– Спасибо, – улыбнулась, пропуская подругу с тазом вперед. До сих пор не понимаю, почему она согласилась делать тут ремонт, точнее это она настояла на нем, у меня не было желания и времени. Она не была обязана все это делать, но я ей дико благодарна, что все-таки сделала.
Я даже сама не понимала, насколько важно сменить обстановку и сделать ремонт. Он подействовал как очищение для души и мне стало легче пережить разрыв с бывшим. Хотя отчасти тут сыграла роль та ночь со Славой, ведь после нее я поняла, что жить с мужчиной несколько лет и быть любимой – это разные вещи. Валера любил скорее себя, а я подстраивалась под него в надежде, что мне перепадет крупица его любви. А по факту просто потеряла индивидуальность и потратила несколько лет своей жизни на мужчину, который этого недостоин.
В дверь позвонили, и я крикнула Марине, которая отмывала тазик в ванной, что открою.
Прошла к входной и глянула в глазок. Жан стоял на пороге с букетом белых цветов и терпеливо ждал, когда ему откроют. Я не спешила, и он нажал на звонок снова. Трель резанула по ушам, и я дернула ручку, в раздражении высовывая голову из-за двери.
– Слушаю, – произнесла резковато, и Жан, заметив меня, поджал губы. Я тоже ему не нравилась. Но это взаимно!
– Я пришел поговорить с Мари, – произнес сухо и попытался заглянуть в щель между дверью и косяком. – Она дома?
– Снова пришел умолять ее вернуться на роль коврика для ног?
– Я буду говорить только с женой, отойди!
– Если ты не в курсе – это моя квартира, и за нарушение границ частной собственности в нашей стране делают «атата».
Он посмотрел на меня как на назойливую муху, а из-за моей спины послышался голос подруги.
– Кир, кто там? – Маринка крикнула из ванной, и я пожалела, что открыла, не спросив сперва у нее, хочет ли она видеть бывшего мужа.
– Какой-то мужчина с цветами, уверяет что хочет поговорить с женой, – произнесла показательно громко едва ли не в лицо Жану, тот разозлился еще больше.
– Пусть проваливает, – голос Маринки дрогнул. Я собралась закрывать дверь, но француз исхитрился, подцепил меня за руку, и я опешила.
– Я хочу с ней поговорить… Всего лишь поговорить, – в его глазах наконец-то мелькнуло какое-то трогающее до глубины души выражение. Маска раздраженного негодяя слетела, являя миру раненую душу. Мне стало стыдно. – Я обещаю, что уйду, как только она меня выслушает… Пожалуйста. Я же не зверь. Хотя смотря с какой стороны посмотреть.
Но после таких слов мое сердце оттаяло, и я открыла дверь шире, пропуская Жана в квартиру. Тот едва не бегом вошел и с благодарностью – которая была для него так же нова, как и для меня милосердие, посмотрел на меня и вопросительно кивнул.
– Где она?
– В ванной, можешь пройти на кухню.
Он шагнул по коридору, но я шикнула на него и он обернулся.
– Если ты обидишь ее, я больше не пущу тебя на порог.
Он опустил взгляд и едва заметно кивнул, соглашаясь с такими условиями.
Жан прошел, и дверь ванной открылась, Маринка с мокрыми руками вышла, напряженно глядя на меня.
– Ушел? – в ее голосе было миллиард оттенков чувств. От надежды, до отчаянного разочарования. Я не смогла бы понять – правильно ли поступила, впустив его, пока не ответила ей отрицательно.
– В кухне, – посмотрела на дверь, и Маринка напряженно проследила за направлением моего виноватого взгляда. Ничего не сказала, прошла туда.
Дверь за ней закрылась, я лишь услышала шелест упаковки цветов и негромкий голос ее мужа.
Несколько секунд задумчиво смотрела в сторону кухни, а потом вошла в ванную, решив переодеться и вымыть руки.
Взгляд скользнул по стиральной машинке, и я замерла, не веря своим глазам.
Наклонилась, ближе, чтобы рассмотреть, но ошибки быть не могло.
Вот, что за тайну хранила Марина…
Услышала, как хлопнула входная дверь, и вышла из спальни уже переодетая в домашнее платье. Марина вернулась в гостиную. Вид у нее был усталый. Хотя скорее не от физической усталости, а от эмоциональной.
– Ты сказала
