— Па…
— Денис, твой папа — тупой болван, — шепчу я. — Вот что ты должен сейчас понять. Наглый, самоуверенный идиот, который не ценил свою жену, семью, дом и уют. И это я лишил тебя одного дома, спокойного детства и крепкой семьи. Мама тебе этого не скажет, потому что она не хочет, чтобы ты разочаровался во мне. Она все еще делает из меня хорошего отца для тебя, но это не так. Будь я хорошим и ответственным отцом, то мы бы сейчас втроем сидели и смотрели про смелого рыцаря и его принцессу.
— Нет, такого она не говорит, — недовольно бурчит Денис.
— И не скажет.
— Но она так думает? — Денис заглядывает в мое лицо, а затем говорит. — И мама бы сейчас сказала важно то, что думаю я.
— И что ты думаешь?
— Я боюсь, что у меня будет второй папа, — едва слышно отзывается Денис.
У меня к горлу подкатывает ком и распухает болью.
— Я твой папа…
— Неродной папа, который женится на маме…
— И почему ты этого боишься?
У Евы появился другой мужчина? Так скоро? Сердце разъедает черная ревность и злоба.
— И боюсь, что у тебя будет тетя… — Денис хмурится. — У мамы новый дядя, у папы новая тетя, а я? Я не хочу новых теть и дядь. Я хочу только маму и папу, — глаза Дениса блестят от слез и он выворачивается из моих объятиях. Отсаживается и зло смотрит на меня. — Хочу маму и папу! Хочу один дом!
И он срывается на крик с рыданиями. Хватаю его, прижимаю к себе, а он вырывается, кусается, яростной отбивается и плачет. Так горько плачет, что я сам не замечаю, как у меня по щекам скатываются слёзы. Мы знаком этот страх, знакома эта боль и знакома эта ярость с обидой на двух людей, которые были для меня одним целым, а после взяли и разбежались.
— Прости меня! Прости! Прости!
— Вы меня разлюбите! Бросите!
— Не говори так, — хрипло шепчу я и прижимаю Дениса к себе, — никто тебя не бросит и не разлюбит.
Воет в грудь, и я сам хочу кричать. Хочу самому себе пальцы переломать, избить битой и от души отпинать. Заскучал я! Поставил себя выше сына, который испытывает дикий страх перед будущим! И да, я предал сына, ведь не подумал о том, что мой эгоизм будет стоить ему семьи. И предал будущего ребенка…
Рыцарь побеждает дракона и спасает принцессу, а в моих руках всхлипывает маленький мальчик. Кто его спасет? Кто его защитит от отвратительной реальности, в которой родной отец может быть чудовищем? Как я мог тяготиться своим ребенком, отвернуться от любимой жены и откуда во мне проснулась пренебрежение к уюту?
Денис затихает, сквозь дремоту едва слышно всхлипывает, и я покачиваюсь из стороны в сторону. Я уничтожил свою жизнь и жизни родных людей собственными руками.
Осторожно поднимаюсь вместе с Денисом, и отношу его в детскую. Укладываю в кровать, накрываю одеялом и неизвестно сколько времени сижу, вслушиваясь в его дыхание. Вот бы заснуть и проснуться в прошлом. Поднимаюсь на ноги, поправляю одеяло на груди спящего Дениса и выхожу.
Хожу кругам по гостиной с телефоном в руке. Сажусь на диван, а затем вновь кружу и кружу. Замираю у окна и прикладываю телефон к уху. Несколько гудков, и я вздрагиваю от тихого и тусклого голоса Евы:
— Я уже думала самой тебе звонить. У вас все в порядке?
Глава 38. Я хочу понять
Я на кухне. Передо мной чашка остывшего чая. Сидела и ждала звонка от Саши, гипнотизируя темные чаинки на дне. Я порывалась несколько раз позвонить ему и узнать, как там Денис, но сдерживала себя. Не надо быть наседкой. Саша — его отец и я не должна так нервничать, когда наш сын у него.
— Саш, — говорю я, испугавшись его молчания, — Денис в порядке?
— Он немного поплакал. Сейчас спит, — сипло отзывается Саша. — Ева…
— Да?
— Я люблю тебя… — голос Саши дрожит надрывной хрипотцой. — Люблю…
По щеке катится едкая слеза.
— Саш, не надо… Мы должны жить дальше, — прерывистым шепотом отвечаю я. — Я не знаю как, но… время научит…
— И чему оно научит?
— Я не знаю. Чему-нибудь да научит, — закрываю глаза. — Оно уже учит. И тебя, и меня, и Дениса. Спокойной ночи, Саш.
— Не бросай трубку, — голос Саши вспыхивает отчаянием. — Прошу, Ева… Поговори со мной еще немного…
И я почему-то не обрываю звонок. Я не могу это сделать. Я застыла за столом каменным изваянием, в груди которого сердце истекает кровью.
— Я встретила сегодня Аню, — мертвым голосом говорю я. — Она коснулась некоторых подробностей ваших встреч… Ты все еще хочешь говорить?
— Да…
— Ты спать с ней начал не сразу, пусть и назначал встречи, и не все они заканчивались физическим контактом, — провожу пальцем по краю чашки. — Почему?
— Как только я пошел в разнос, все и вскрылось… — вздыхает Саша.
— Я не об этом спрашивала.
— Ну… — голос Саши и блеклый. — Это был новый опыт… Меня как-то обходили стороной такие женщины, Ева. Либо я их не замечал, а тут на меня выпрыгнула молодая девчонка, которая чуть ли не в открытую мне себя предложила. Это в первый момент обескураживает, возмущает и во мне проснулось желание проверить на прочность ее решительность. Я не мог поверить, что милая девочка готова ради денег… Я назначил встречу и ждал, что она не придет…
— Ты хотел ее воспитать?
— Да. Эгоистичное желание поучить глупую девку жизни и вызвать в ней стыд, — хмыкает Саша. — При первой встречи я ей обрисовал все условия. Без прикрас, чтобы достучаться…
— Что ты ей сказал? — делаю глоток чая.
— Что она девочка для отдыха, что она будет делать все, что я пожелаю, и ее мнение не учитывается. И чтобы она не питала иллюзий. У меня к ней нет уважения, и она всего лишь игрушка, которую я беру на прокат. Потребовал справки, пояснил, что никаких больше мужиков на стороне и чтобы ни одного опоздания, — голос Саши равнодушный. — Сказал, что деньги она будет получать у меня наличкой. И это мое решение в первую очередь было продиктовано моим стремлением унизить Аню еще больше и встряхнуть ее. Наличными платят проститутке. И ее ничего не смутило, пусть глаза потупила для приличия.
— И все это тебя завело?
— Да, Ева. И как-то иначе, чем прежде, — отвечает Саша. — И проверял я не только Аню на прочность, но и себя. Это было больше не физическое возбуждение, а более глубокое. Я почувствовал власть. Я говорил, в чем ей быть, как краситься, как укладывать волосы и даже, как сидеть при разговоре со мной, и только потом… в какой-то момент я позволил себе зайти дальше, но постоянно ловил себя на мысли, что я бы хотел видеть на месте Ани тебя, но отгонял от себя этот изврат. И я не мог поднять с тобой тему, чего конкретно мне не хватает, потому что… Это бы обидело тебя… Как я мог сказать матери своего сына, женщине, которую уважаю и люблю, что хочу видеть в ней шлюху хотя бы на пару часов? Ты бы меня поняла? Ты бы согласилась раз в неделю приходить в отель, будто проститутка, быть моей безотказной и распущенной девкой?
— Я не знаю… — блекло и тихо отвечаю я.
— И как бы я тебе это сказал? И что бы ты почувствовала после этого разговора? И ведь я сам этого о себе не знал, чтобы все это сформулировать, Ева. Во мне есть грязь, и долгие годы я ее игнорировал, давил в себе эту темную сторону, не желая признать ее в себе, ведь во мне есть и другие желания и чувства, на которые я делал ставку. На желание семьи, на привязанность к тебе и к сыну, и я хотел быть хорошим мужем, отцом, но незаметно эта тень отравила меня. Это противоречие, Ева. Не может приличный и любящий муж желать унижать жену даже в оговоренной игре на несколько часов один раз в неделю, а вот девку, которая жаждет денег, да. Ведь я для нее не муж, не партнер, а источник бабла. И дело не в поцелуях и котлетах, все куда хуже.
— Сделай это сейчас, — сдавленно шепчу я.
— Что? — недоуменно спрашивает Саша.
— Унизь меня. Скажи то, что бы сказал Ане, — сжимаю кулак. — Но чтобы Денис не услышал.
— Ева…
— Сделай это. Я должна понять.
Молчание, щелчок замка, и вновь тишина.
— Саша?
— Чего тебе от меня надо? — голос у Саши пренебрежительный и холодный. — Что ты хочешь от меня услышать?
