— Отстань, Анвар, — поворачиваюсь к другу, прижимая к скуле салфетку, — ударила и ударила. Не убила же.
Но тот продолжает сканудить.
— Нет, а все-таки, скажи, это из-за Милены?
— Уйди, душнила, — отпихиваю его с дороги и направляюсь к выходу. Мамаев плетется за мной.
Заходим в класс, Мышка сидит за партой, опустив голову. Рядом эта крыса Алина. Не люблю ее, сам не знаю, почему. Не потому, что аут. Просто не люблю.
Атмосфера натянутая и напряженная, все ждут как я отреагирую. Те, кто бетят Игру, наверняка поняли, что это было задание. Остальные считают, что аут не смеет поднимать руку на мажора. Тем более на пару.
Иду на свое место и падаю у окна. Вижу, как вздрагивают узкие плечики Мышки, и внутри затапливает непривычная нежность.
Хочется подойти, закрыть собой, спрятать ее от всех. А лучше усадить в машину и увезти подальше. Но я лишь смотрю на ее спину, упираясь локтями в столешницу, и молчу.
— Ник, — зовет Милена. Нехотя оборачиваюсь. — Почему ты молчишь?
— Разве что-то случилось? — спрашиваю. Милка возмущенно встряхивает головой.
Отстраненно подмечаю, как красиво взлетают при этом ее гладкие блестящие волосы и как безукоризненно они ложатся обратно. Раньше мне это нравилось, но сейчас не торкает.
— Ты что, Ник! Так просто спустишь Заречной этот зашквар?
Мышка делает вид, что не слышит, но я вижу, как ее рука сжимает край стола. Еле сдерживаюсь, чтобы усидеть на месте. Взять бы сейчас эту ладонь и поцеловать каждый пальчик…
Отвечаю Милене, продолжая смотреть на Машу:
— А тебя чего так бомбит? Она — моя пара, я с ней сам разберусь.
Напряжение вокруг спадает, народ теряет интерес ко мне и к Мышке. Мажор сам разберется со своим аутом, это никого больше не касается.
Представляю, как бы мне хотелось разобраться с Машкой, и дух захватывает. Тем временем она распрямляет плечи, садится ровно и перестает цепляться за столешницу.
Она не смотрит на меня, но я на сто процентов уверен, что она думает о том же. И представляет то же самое.
Такое чувство, будто мы сейчас только вдвоем. Больше никого нет, вокруг вместо лиц — размытые пятна. Есть я и она, нас будто выдернуло из этой реальности и перенесло в другую, параллельную. И мы находимся в одном пространственно-временном поле. Вязком и плотном.
Все, что она чувствует, чувствую и я. Я слышу, как она дышит, и подстраиваю под нее свое дыхание. Я даже знаю, о чем она думает. Обо мне.
Закрываю глаза — так все ощущается тоньше, острее. Я даже запах ее ощущаю на расстоянии. С каких пор я стал так от этого зависеть? С каких пор мне этого достаточно? И почему? С Миленой я даже не парился на этот счет.
Ответ приходит сам собой. Потому что я никогда не любил Милену. А Машку люблю.
От этого открытия распирает грудь, воздуха не хватает. Открываю глаза. И вижу перед собой ехидную физиономию Виктора Владимировича, преподавателя зарубежной литеретуры.
— Что, Топольский, выспался? С добрым утром! Иди-ка, расскажи нам о поэтической мозаике авангардизма и модернизма.
Анвар виновато хмыкает. Бросаю уничижительный взгляд. Мог бы и толкнуть ногой под столом, друг называется.
Делаю вдох, выдох. Выбираюсь из-за парты и иду к доске. Само собой, о мозаике авангардизма и модернизма я имею самые примитивные представления.
Зато у меня теперь есть все шансы начать писать стихи. Потому что у меня есть мой краш.
Дорогие друзья, я вернулась. Теперь проды снова будут регулярными, а еще я поменяла обложку. И название. Почему, расскажу чуть позже. Но здесь наши ребята намного живее на мой взгляд. В общем, добро пожаловать!
Глава 17
Маша
Никита так ничего мне и не сказал. Мажоры смотрели волками, Милка та вообще в волосы вцепиться была готова. Но Никита ответил ей, что сам со мной разберется, и когда я это услышала, чуть не умерла.
Его голос. Он такой… Я даже глаза закрываю, когда Ник говорит. Очень хочется повернуться и посмотреть на него. Я знаю, что он на меня смотрит, и от этого кровь несется по венам втрое быстрее.
Голова кружится, я сразу понимаю, что он имеет в виду. Представляю, что он меня целует, как целовал у себя дома, и все перестает иметь значение. Словно все вокруг исчезают, расплываются размытыми пятнами, а мы остаемся только вдвоем.
Но повернуться не решаюсь, а тут еще приходит учитель по зарубежке, Виктор Владимирович, и вызывает Ника к доске.
Я боюсь поднять голову, боюсь посмотреть на Никиту. Кажется, он тогда сразу все поймет, прочтет все мои мысли. Никаких тайн больше не останется.
Смотрю на его ноги в стилевых «конверсах» и слушаю, как Ник отвечает на вопросы учителя. Что именно, я не понимаю. Не получается сосредоточиться. Только смотрю на «конверсы» и думаю, почему у меня не выходит его ненавидеть. Отца его выходит, а Никиту — нет.
Ник наговорил на «семь» — так надо уметь, я бы и двух слов сейчас связать не смогла, хоть и готовилась к уроку. А он явно плавает, и при этом рассказывает спокойно и уверенно.
На перемене Алька пытается меня разговорить, но я только рассеянно киваю, незаметно выискивая взглядом Никиту. Вот он стоит среди парней, потом куда-то уходит с Мамаевым. А когда возвращается, за его руку цепляется Милена.
Они что, снова вместе?
Ник ловит мой взгляд и отдергивает руку, а я поспешно отворачиваюсь. Не хватало, чтобы он думал, будто мне не все равно.
После уроков должен быть классный час, но наша Елена выглядит слишком загадочной и торжественной.
— Дети, сегодня классного часа не будет, потому что к нам пришел… — она делает паузу, как в детском саду, когда воспитатели просят позвать Деда Мороза.
Дверь открывается, и в класс входит Влад Коваль.
— Вау! — вырывается у девчонок, и я тоже вместе со всеми восторженно аплодирую Владу.
Он мне так нравится! Не так, конечно, как Никита, но все равно. Когда Коваль танцует, сердце стучит в такт музыке, будто из груди сейчас выпрыгнет.
— Ну что, мальчики и девочки, велкам на кастинг? — улыбается Влад.
Мы идем в спортзал, там как раз закончился урок. Влад говорит всем разбиться на пары.
— Вы уже люди опытные, вам вальсировать не в первый раз. Танцуем кто как может, а я посмотрю.
У меня нет пары, да и кто станет танцевать с аутом? Голик не танцор, Каменский тоже. Так что в пару мы становимся с Алькой.
Коваль удивленно выгибает брови, но ничего не говорит. Никита бросает на меня быстрый взгляд, но к нему подходит Милка и нарочно становится так, чтобы закрыть меня от него.
Начинает играть музыка, и пары по очереди проходят круг, а Влад делает пометки в блокноте. Елена стоит рядом и подсказывает. Наверное, фамилии.
Подходит наша с Алькой очередь вальсировать, у нас даже что-то получается. Я ходила на танцы, правда, на латинос, но вальс мы тоже разучивали, чтобы танцевать в школе на линейках. Алька приноравливается, и мы довольно прилично проходим круг.
Когда танцуют Милена с Никитой, я стараюсь не смотреть. Они очень красивая пара, это даже я признаю, как бы меня не бесила Милка. За остальными слежу с интересом, особенно интересно, кого Влад выберет для бала.
Наконец все проходят «кастинг», и Коваль просит несколько минут для раздумий. Он морщит лоб, вглядывается в список, скользит взглядом по нам и что-то черкает в блокноте.
— Я готов, — объявляет он спустя несколько минут. — Прошу прощения, если неправильно назову фамилии. Итак, первая пара…
Влад называет четыре пары, которых будет тренировать, и я озадаченно смотрю на Никиту с Миленой. Он их не выбрал?
— Пятая пара — Заречная и Топольский, — громко говорит Влад.
Алька тихонько ахает, а я ловлю прищуренный и немного торжествующий взгляд Никиты.
